Джорджу все еще снятся кошмары о том, насколько близко он был в ту ночь к тому, чтобы получить пулю в затылок, как раз когда казалось уже, что опасность миновала, ведь Курт упал в глубины Дома чудес. Клоун, один из людей Гонко, всадил две пули в дверь фургона, совсем рядом с ним. Лесоруб – вот ведь, совсем не дурак, настоящий мыслитель, который увидел весь будущий расклад и тут же поспешил выслужиться перед новым боссом, – повалил с ног старого клоуна, Уотсона, Уинстона или как его там звали, и отнял пистолет. "Стреляй!" – завопил Джордж, его штаны намокли. Лесоруб выстрелил, и старый клоун стал всего лишь еще одной жертвой той ночи, в то время как лесоруб заслужил доверие Джорджа и то привилегированное положение, которым он сейчас наслаждался. Он, конечно же, и был ездовым громилой Джорджа. Громила с плетью в руке неуклюже топает к Гонко. Джордж спешивается, идет к нему с зажатым в кулаке листком бумаги из печатной машинки, но что-то в пугающе натянутой улыбке Гонко резко останавливает Джорджа от того, чтобы принять его обычную позицию (лицо вжато в пупок Гонко, глаза сверкают снизу вверх). Улыбка Гонко искажается от судороги, дергается, кажется, что у него вот-вот пойдет пар из ушей, так решительно она удерживается на месте. Но глаза не лгут. И вот между зубами этой улыбки выходит: – Здравствуй, Джордж. Я так сильно скучал по тебе. Джордж презрительно усмехается, швыряет смятый листок, целясь в эту улыбку, но вместо этого попадает в клоунский нос Гонко. Тот издает короткое "дзинь", словно в тире с утками, когда попадают в мишень. – Твои приказы, – кричит на него Джордж. По всему телу Гонко снова пробегает судорога. – Там список имен. Понял? Имена! Ты отправишься наверх и принесешь их как хороший песик. Приоритет номер один: предсказательница. Верни ее. Затем делай, что хочешь с остальными. Следующим Джордж швыряет в него пропуск, снова попадает в клоунский нос: "дзинь". – Но особо не торопись, – говорит Джордж, отступая в безопасность своего громилы, когда глаза Гонко начинают наливаться кровью. – Моему шоу клоуны не нужны. Ты будешь выполнять мелкие поручения, ты будешь готовить и убираться, будешь делать работу снаружи. Никаких представлений. Нет, пока ты этого не заслужишь. Другие клоуны зарыты там, в навозной яме. Внимательно смотри, кого возвращаешь, Гонко. В моем цирке нет места предателям. Джордж ожидает какой-нибудь приятный взрыв эмоций, может даже некоторое пресмыкательство, но вместо этого лицо Гонко принимает задумчивое выражение. – Как скажешь, Джордж, – говорит он. – Мои клоуны будут работать до одури, только чтобы это стало лучшим шоу, которым ты когда-либо будешь заправлять, – и он кланяется, затем теряет равновесие и падает в обморок. – Хе, сойдет, – говорит Джордж, вполне удовлетворенный, и едет на своем громиле обратно к фургону, дергая за рычажки, чтобы обрушить плеть на любого работника, что окажется поблизости. * * * Когда Гонко пробуждается от сна, вкус хот-дога с горчицей поет у него во рту, такой славный и сладкий, что он вгрызается сильнее и откусывает что-то чуть более костлявое, чем ожидалось. Раздается визг боли, и от него отпрыгивает карлик, зажимая руку, из которой во все стороны летят брызги крови. Гонко знает карлика. Это один из его старых контактов с Аллеи аттракционов, который иногда снабжал его разведданными по акробатам, еще тогда, во времена войны. Его зовут Кудряшка из-за огненно-рыжей бороды, закрывающей почти все лицо за исключением глаз и носа, причем его кустистые брови являются лишь продолжением бороды. Рядом с Кудряшкой стоит блюдо с хот-догами, пончиками и бумажный стакан с газировкой. Гонко находит даже палец довольно сочным, но у него нет разногласий с Кудряшкой, так что он только обгрызает с пальца немного мяса и выплевывает его в пыль. – Так ты пережил эту суматоху? – говорит Гонко, подразумевая разбушевавшегося Курта. – О, ага, – фыркает Кудряшка, засовывает палец в карман и наматывает на обрубок носовой платок. Он морщится, но не произносит ни слова обвинения, что Гонко отмечает с одобрением. Хороший он карлик, этот Кудряшка. – Так зачем ты заталкиваешь еду мне в рот? – Джордж велел. Ты был в отключке почти целый день. Джордж говорит, ты должен много чего сделать для него. Всплеск Джордж-злобы бодрит его лучше, чем кофе. Кудряшка следит за выражением его лица. – Что-то задумал? – шепчет он, чуть отодвигаясь от него. – Слушай. Сколько корешей у тебя есть? Надежных корешей. Которые будут держать рты на крепком замке несмотря ни на что. Кудряшка пытается сосчитать на пальцах и морщится. – Девять, – наконец решается он. – Больше, если ты, ну понимаешь, бросишь что-нибудь хорошее в их карманы. Джордж урезал жалование с полмешочка до четверти, а теперь он вообще платит по крупинкам. По крупинкам! Зато эти лесорубы получают хорошее жалование, так что они вправят мозги любому, на кого Джордж укажет. Кудряшка склоняется ближе: – Но я так тебе скажу, если представления в ближайшее время не начнутся, хм, ну, половина из них взбунтуется и... – Шшш, – говорит Гонко, расправляясь с оставшимися хот-догами в несколько жадных глотков. – Гонко уяснил обстановку, Кудряшка. А ты доведи-ка до их ушей, мой друг. Нашепчи то да се о секретной миссии там, наверху, – Гонко дергает большим пальцем в сторону неба. – Свежий воздух. Полнорослые дамочки. Технические чудеса какого бы там сейчас он, мать его, ни был, века. Но только самым смекалистым и надежным ярмарочным крысам, усек? Кудряшка усек. – А мы увидим океан? – Все пять. И оплата будет получше. Я говорю о приятно набитых карманах, приятель. Но сначала достань-ка нам пару лопат. Мы идем за сокровищами. Кудряшка убегает. Гонко чувствует, как картина начинает сформировываться у него в мозгу, превращаясь из стихийной жажды расплаты в конкретный план. Это будет рискованно, это будет смело, но это будет означать конец спектакля для Джорджа, если все получится. Кудряшка возвращается с кирками, лопатами и тачкой размером больше, чем он сам. Всю ночь они копают в том месте, которое Джордж назвал навозной ямой – клочке земли, откуда повара-цыгане каким-то образом добывают свое мясо. Здесь есть деревья с хот-догами, кусты сахарной ваты и заросли попкорна, а из земли, словно нефть, бьют бурлящие источники с шипучей газировкой. Проходит какое-то время, прежде чем кирка Гонко натыкается на что-то, похожее на кость. Кирка показывается на поверхности, вытаскивая ком земли и тело Гоши. Голова его неплохо сохранилась, туловище тоже, но ниже пояса он представляет собой полужидкую массу, воняющую болотными газами. Они сгребают все, что можно, в тачку, задыхаясь, кашляя, блюя. Лицо Гоши, неподвижное как камень, выглядит удивленным. – Ах ты, грязный, грязный ублюдок, – шепчет Гонко дрожащей куче плоти. Он толкает тачку к Дому чудес, вываливает ее содержимое прямо под дверью, не обращая внимания на вязкую липкую жижу на своих ботинках, затем медленно катит ее обратно, чтобы привезти остальных. * * * К утру дело закончено, ну или по большей части. Он находит почти всего Рафшода, верхнюю половину Дупи и разговаривает с ними, пока катит каждого в тачке к Дому чудес, рассказывая им всякие приятные вещи о грядущих днях, о том, как они будут резвиться на сцене, словно дельфины в море. Их тела присоединяются к телу Гоши в чудовищной куче у двери Дома чудес. Гонко не возвращается за Уинстоном – таких проблем ему не надо, он понимает это и без предостережений Джорджа. Не ищет он и Джей-Джея – согласно напечатанному листку, Джей-Джей прячется где-то в верхнем мире. Он также помнит предательство Джей-Джея в фургоне, и хотя пылающая от этого злость даже рядом не стоит с той сверхновой, что зажег в нем Джордж, без сомнения, здесь требуется основательная трепка. Если Джей-Джей переживет ее, то, что от него останется, будет весьма годным клоуном в их новом номере. Гонко стучит в дверь Дома чудес четыре раза. Медленно и со скрипом она открывается, и в щель выглядывает глаз. – Да? Гонко тыкает части клоунов носком ботинка. – Верни их. Дверь открывается шире, и Гонко проталкивается внутрь. Похожий на клюв нос Манипулятора материей постоянно шмыгает, а его глаза выдают посещающие его мысли. Он чуть выше, чем карлик, с мертвенно-бледной кожей и прилизанными прядями сальных черных волос. Ему никогда не выпадал случай наказать Гонко, так что у Гонко нет перед ним страха. Красноватый свет в его мастерской падает на мебель, сделанную из человеческих существ, каждый предмет обстановки выглядит настолько хорошо сохранившимся и реалистичным, что Гонко готов поспорить, что некоторые из них и в самом деле живые. Он выигрывает этот спор, когда стул, который он пододвигает к себе (а ножки у него – это настоящие ноги), издает тихий стон боли, когда он плюхается на него. Манипулятор материей растеряно потирает руки. – Эта процедура, реанимация, трудная, и... и требует времени, – запинаясь, говорит он. Когда Гонко отвечает, Манипулятор материей съеживается, словно тот занес руку, чтобы ударить его. – Сколько это займет? Представления скоро начнутся. И у нас еще полно другой работы. – По-разному. Время с момента смерти, возраст... мм... организма. Слишком давно... и это невозможно! Много времени с момента как, скажем так, сущность отправилась туда, куда отправляются все сущности, когда они покидают плоть, – его руки порхают как птицы, и он издает нервный смешок. – Верни их, – повторяет Гонко утомленно. – Ээ... хмм... оплата? Теперь Гонко действительно встает, чтобы ударить его, и Манипулятор материей охотно и с восторгом подается вперед. – Приказы, – рявкает Гонко. – От самого Джорджа. И от тех, кто над Джорджем. Дошло? – А! – и с еще большим восторгом: – Какие-нибудь новости снизу? – Курт передает привет. И говорит, делай, что тебе сказано. Он не будет торчать там вечно. – Делать, что мне сказано! А там посмотрим. Только об этом ни слова! Мне не должны докучать все те, кто потерял друга, или врага, или я никогда не закончу с реанимацией. Другие дела, хобби с живыми, гораздо более интересные... Гонко начинает закидывать лопатой внутрь останки клоунов, так как проходящие мимо цыгане останавливаются, чтобы поглазеть на все это месиво. Они не должны видеть его труппу в таком состоянии, это плохо смотрится. Манипулятор материей исчезает в дальней комнате и возвращается, толкая что-то, напоминающее электрический стул. Толстые пучки проводов тянутся за ним по полу, плюясь искрами. – Как скоро? – спрашивает Гонко. – Загляни ко мне через три дня, – Манипулятор материей сейчас выглядит немного раздраженным, так как Гонко явно оторвал его от каких-то проектов. – Я загляну через час. Потом еще через час. И ты будешь следить за своим языком и будешь поистине супер-пупер гостеприимным и ты будешь работать сутки напролет, или Гонко станет слегка нервным и сделает кому-то очень-очень больно. Слегка обалдев от такого, Манипулятор материей быстро приходит в себя и улыбается: – Что-то не так, мистер Гонко? Гонко пугает их обоих выкатившейся у него из глаза слезой, огромной клоунской слезой, которая размером с его кулак и прыгает как мячик, когда падает на пол. – Они мои... – он давится словами. – Твои подчиненные? – осторожно подсказывает Манипулятор материей. – Черт побери, они же каша. Клей. Посмотрите на эту кучу дерьма, – он опускается на колени рядом с вышеупомянутой кучей, хватая бледную голову Дупи за пучки волос. – Я верну тебя, Дупс. Вот увидишь. Времена веселья впереди, Дупс, у тебя и твоего брата. Мы поедем на поезде смеха в город хохота. Мы сразим их наповал, всех их, прямо как в старые добрые времена. – Вдохновлен. Бегу, – Манипулятор материей уже суетится, явно возмущенный приказами и угрозами, и скорее всего делая о них заметку на потом, когда Гонко пришлют к нему для наказания, что точно случиться рано или поздно, пока всем тут заправляет Джордж. Он приносит шпатель, скальпель, портативный холодильник с разными частями человеческих тел, тяжелый мешок полный рулонов человеческой кожи, ножницы, какую-то розовую вязкую массу, которую Гонко никогда раньше не видел. Успокоившись, Гонко спрашивает: