Стружка ткнула пальцем в листок бумаги, который Ольга держала в руках, и опять завалилась за ее плечо. — Что такое? — спросил Шатров. Нюра взяла из рук Ольги смятый листочек, расправила на ладони. — Да мы тут сейчас, Виктор Николаевич, про вас частушку склали, — ответила смущенно. — Сложили, — поправила подошедшая Светлана Ивановна. — Да? Интересно послушать, — обхватив руками колени, Виктор Николаевич удобно устроился на поляне. — Если не секрет, конечно. Нюра прочла: Где же вы, директор, были? Вас на озере все нет. Видно, вы про нас забыли, Мы не помним ваш портрет. — Мы же не знали, что вы за шифером уехали! — поспешно объяснила Катя и покраснела. Виктор Николаевич и не думал сердиться. — А мне это даже приятно, — шутливо заметил он. — Значит, все-таки ждете меня, вспоминаете. Так, выходит? — Так! — подтвердили девочки. — А частушка у вас неплохо получилась, включайте ее в концерт. Я не обижусь. — Да нет! Мы не будем ее петь, — сказала Нюра, — у нас и без нее хватит. — Знаете, у нас сколько?.. — заерзала на траве Стружка. Ольга дернула ее за рукав. Стружка утянула голову в плечи, обеими руками зажала рот. — В общем, готовьтесь! — поднялся с поляны Виктор Николаевич. — Чистите бока всем, кому считаете нужным. Имеете на это полное право!.. — и весело обвел глазами лица девочек. — А что, если нам покататься на лодочке-моторочке? Девчонки, как мячики, подпрыгнули на поляне и через секунду, сверкая пятками, уже мчались к озеру. — Да подождите вы, подождите! — смеясь, кричала вдогонку Светлана Ивановна. — Сначала пообедаем! Виктор Николаевич видел, как и сама-то она обрадовалась. Видно, здорово им вчера тут досталось. Разрядка нужна девчонкам. — Ой, как хорошо вы это придумали! — повернулась к нему Светлана и по привычке приложила к груди руки. Шатрову захотелось пошутить, подтрунить над девушкой, и он проговорил очень серьезно: — А вы не знаете, у кого это в конце июня поджилки тряслись? — Какие поджилки? — обманутая серьезным тоном собеседника, спросила Светлана Ивановна, но, заметив, как дрогнула золотистая родинка над его губой, улыбнулась: — Ах, вы про это… — Про это. А как теперь? — Теперь ничего. Я даже сама удивляюсь. Ведь бывает очень трудно и даже страшно. Например, вчера… — И не тряслись? — Нет! — Светлана, — впервые назвал ее директор по-имени, — только честно: вы не жалеете, что согласились поехать сюда? — Что вы! Мне даже страшно подумать, что я могла сюда не поехать! И, боясь, что директор сочтет это красным словцом и не поверит, выпалила горячо: — Вы не представляете, Виктор Николаевич, какой я была дурой! Ведь пора же было кончать с этим, правда? Тот расхохотался. — Нет, правда-правда, — торопилась учительница, — и, если хотите знать, получилось вот что: зимой я учила девочек, а летом они меня. Очень многому, если хотите знать! Они даже не подозревают об этом. Я маме в письме написала… Шатров щелкнул себя по лбу. — Чуть не забыл! И достал из кармана конверт. — Когда околачивался в районе, встретил корреспондента. Он просил это передать вам. Девушка вспыхнула до корней волос… Шатров, наклонив голову, шутливо-внимательно посмотрел на пек и легонько свистнул. — Так сначала, говорите, пообедаем?.. — Это он просто фотографию прислал, — пробормотала девушка. — Да, — кивнул Шатров. — Он так и сказал. «Ох, ну какая же я дура! И когда это кончится?» — Так я пойду? Я голодный… — Идите. — Благодарю. Когда он ушел, Светлана, досадуя на себя, разорвала пакет. Конечно, это тот самый снимок, — она спускается: с крылечка колхозной конторы, задрав голову. Ну что за дурная привычка краснеть без всякой причины! На обороте фотографии написано: «Эх, Светочка! Все куда-то в небеса смотрите, а на земле ничего замечать не хотите». …Виктор Николаевич выключил мотор так неожиданно, что все в лодке пошатнулись. Наступила удивительная звенящая тишина. — Передышка, осмотр горизонтов, — объявил Шатров и встал. Лодка по инерции продолжала плыть посредине озера. Были хорошо видны берега, освещенные ярким солнцем. От лодки прямо к утятнику пролегала широкая золотистая дорога. — Вы посидите тут, а я сбегаю, посмотрю, что у нас на ферме делается! Виктор Николаевич перекинул ногу за борт, будто хотел ступить на искристую дорогу. Девочки с шумом и смехом схватили его за рукав пиджака, потянули обратно. — Ой, как красиво! — воскликнула Катюша. — Будто снег выпал и сползает, сползает потихоньку в озеро и не тает! Она смотрела на берег, сплошь покрытый белой массой уток. Птицы группами спускались в озеро и расплывались по голубой глади белыми облачками. Некоторые успели уплыть далеко вдоль береги и белели на темном фоне кустарников. Виктор Николаевич включил мотор, и лодка снова рванулась вперед. С утятника за ней наблюдала Лизавета. — Ишь, тешит Меченый девчонок, целый час по озеру гоняет, — сказала она Аксинье и подумала о Валерке: будь он здесь, может, и его бы покатали на моторке, не отказали… Девочки, довольные экскурсией, с шумом и смехом выпрыгивали из лодки на просохший загон, над которым легкий ветер опять уже носил пух и перья. Вот когда Нюра вспомнила о подушечках! Она даже остановилась на минуту и быстро посмотрела на идущих рядом подруг. Виктор Николаевич и Светлана Ивановна задержались у лодки, о чем-то горячо беседуя, и Нюра решила пока не начинать разговора.