Новое щемящее чувство нарастало в душе, мешало выйти из-за перегородки и помочь подругам. А там шла трудная борьба за жизнь утят. Девочки приподнимали их головки, вливали в клювы с чайных ложек рыбий жир и молоко. Самых слабеньких отогревали дыханием, качали, приводя в сознание. Светлана Ивановна, Аксинья и Петр Степанович ходили по загонам и под навесами, проверяли, нет ли еще пострадавших от грозы, и, если обнаруживали таких, несли в избу и передавали в заботливые руки. Дождь прекратился. — Старшие-то и средние утки без ужина у нас, видать, останутся, — сказала Аксинья. — Как их кормить-то под навесами? — Нельзя под навесами, перетопчут друг друга, — согласился Петр Степанович. А малышей, притихших и мокрых, все-таки накормили, затащив под крышу корытца с мешанкой. Все, что можно было сделать для утят, сделано. Вернувшись в избу, Светлана Ивановна сняла с головы косынку и в уголке отжала тяжелую косу. Поманила к себе Альку и то же проделала с ее намокшими волосами. Все переоделись и снова сели в избе, возле больных утят. Учительница еще на загоне заметила Нюру, но так и не нашла времени спросить, как она сюда попала. Сейчас отыскала глазами грязные ноги девочки и спросила: — Как палец твой, Нюра? Нюра смешно растопырила на обеих ногах черные пальцы и сказала: — Да я и не найду теперь, который болел. Девочки тихонько рассмеялись. Это был первый смех за весь вечер. За окном несколько раз пролаял Бобка. Потом стал радостно взвизгивать, и все услышали шаги на крыльце. Дверь распахнулась, на пороге показался Сергей Семенович. Молча осмотрел пол в избе, почти сплошь покрытый серыми комочками, постоял, ничего не говоря, движением плеч сбросил мокрый плащ. Аксинья соскочила с табуретки и поспешно повесила плащ на гвоздь. Выбирая свободные места, председатель сделал несколько шагов по комнате, опустился возле девочек на пол, охватил руками Нюру и Катю, подтянул к себе. Катя неожиданно заплакала, уткнувшись лицом в рукав гимнастерки Сергея Семеновича. — На будущий год вот здесь телевизор поставим, — негромко сказал председатель, поглаживая волосы Кати. Все взглянули на угол, куда он кивнул. Катя тоже подняла голову. — И станете вы вечерами смотреть интересные передачи. И не будет уж вам так трудно, потому что все по-другому сделаем. И председатель стал рассказывать, как изменится утятник будущим летом. Навесы покроют тесом, а для малышей теплый закрытый сарай поставят — не страшны им будут холода и дожди. От озера проведут к бочкам трубу, и вода сама придет в них. — И загоны чтоб по-новому распределить, а то перегонять уток трудно, — подсказывала Стружка. — Малыши к старшим прорываются, а их там затоптать могут. — И это сделаем, — кивнул председатель. — Чуть не забыл! — оживился он. — Я ведь в Свердловском научно-исследовательском институте побывал. Водоросли-то, оказывается, сеять можно. На будущее лето столько наро́стим, что на моторке не проедешь возле нашего берега! Будете долг возить соседним утятницам! Один утенок вдруг встал на слабенькие ножки, несколько раз переступил с одной на другую, огляделся по сторонам и неожиданно клюнул в ногу своего товарища, лежавшего рядом. Тот пошевелился, но не встал. Забияка снова клюнул его. Утенок повернул голову, будто спрашивая, чего от него хотят, и наконец приподнялся. Вскоре оба неуверенно потопали к стене и враз подпрыгнули, заметив на ней дремавшую муху… Все рассмеялись весело и облегченно. Настроение совсем поднялось, когда и другие утята стали возиться, встряхиваться. — Поесть вам, девочки, надо, — вспомнила Светлана Ивановна. — Я сейчас принесу молоко и хлеб. — Вы сидите, я сама все доставлю, — соскочила с табуретки Аксинья. — Ну, пойдемте вместе, сразу все и принесем, — согласилась учительница. — Нет, нет, нет! — быстро заговорила Аксинья. — Вы сидите тут, разговаривайте, я одна притащу, — и выбежала из избы. Аксинья чувствовала себя виноватой и теперь хотела угодить всем. Она ждала, что председатель начнет узнавать, почему дневная сторожиха не предупредила о грозе заранее, и тогда придется признаться, что уснула сторожиха в самый ответственный момент. Но ее никто ни о чем не спрашивал. Аксинья вернулась, неся бидон с молоком и корзину с хлебом и стаканами. — Темень в вагончике-то, — сказала, жмурясь от яркого электрического света. Сергей Семенович сообщил хмуро: — Опять наш электрик прогулял три дня. Завтра я ему всыплю по первое число… Светлана Ивановна растерянно смотрела на девочек, будто искала кого-то и не находила. «Боже мой! Люся!» Волнение молодой учительницы было так велико, что она не сразу поднялась на ослабевшие ноги. Поставив стакан на стул, с бьющимся сердцем прошла за перегородку. Там было темно. Люся не спала. Она высвободила из-под одеяла горячие руки и обняла ими шею учительницы. Светлана Ивановна торопливо ощупала одежду девочки — совсем сухая. — Мне Нюра из вагончика другое платье принесла и велела под одеялом лежать, — шепотом сообщила Люся. — У меня ничего не болит, здорова я. Только стыдно мне очень… — Ничего, Люсенька, — утешала Светлана Иванова и вдруг склонилась к самому уху девочки: — Дома, в Ленинграде, во время грозы я пряталась в ванную. И выходила только тогда, когда уже ничего не гремело. Я там читала. И прошептала горячо, с удивлением: — Представляешь?! В избе продолжался оживленный разговор. — А где же Светлана Ивановна? — спросил Сергей Семенович. — Она за загородку ушла. Там у нас Люся греется. Под дождем-то промокла вся, — ответила Нюра. Глава двадцать вторая Утро над утятником встало тихое, ясное. В неглубоких спокойных водах отражалась голубизна чистого неба. Старшие утки давно вышли в плавание перед завтраком, а малыши из-под навеса дружно потопали в верхнюю часть загона. Ночью отсюда стекла вода, и земля подсохла. Утята грелись на солнце, расправляли крылышки, довольно покрякивали. Ничто не напоминало о страшной грозе. Аксинья и Светлана Ивановна раным-рано похоронили тринадцать маленьких утят из трехсот пятидесяти, принесенных вчера в сторожевую будку. Остальные отлежались, отогрелись, и сегодня их выпустили в загон вместе со всеми. Девочек не будили. Час назад позвонил из правления Сергей Семенович, сказал, что направил на утятник двух женщин. Пусть девочки отдыхают после трудной ночи. Нюре просил передать: просьбу ее выполнил, заехал на ферму к Марии Трофимовне и сообщил, что дочка благополучно прибыла на утятник на попутном грузовике… — Что-то долго их не видать, кого он там послал, — ворчала Аксинья, приготовляя мешанку. Она чувствовала, что сегодня ей придется покрутиться по-настоящему. И Светлана Ивановна уже не раз посматривала на тракт, но машины и повозки проходили мимо, на утятник ни одна не сворачивала. Из вагончика выскочила Нюра, подбежала к кормокухне, увидела надутую Аксинью и решила, что проспала. — Будильник, видно, испортился у нас. Не звенел, — сказала смущенно. — А я его ночью сама заводила, на пятнадцать минут седьмого поставила. — Вам сегодня отдыхать приказано, — буркнула Аксинья, — Светлана Ивановна переставила стрелку-то. — Это еще почему? — удивилась Нюра и вопросительно посмотрела на подошедшую учительницу. — Зачем вы, Светлана Ивановна, будильник заглушили? — А затем, чтобы вы подольше спали, — ответила та и рассказала Нюре об утреннем разговоре с председателем. — Вот еще! Мы и сами можем, — недовольно сказала Нюра. — Я сейчас так загорню, что девчонки с нар, как шарики, скатятся! И побежала за горном.