— Ну-ну, смотри, как тебе лучше, — сказала ласково. — А я на днях прибегу к вам, попроведаю. Глава восемнадцатая Вот уже второй день Нюра сидела дома и досадовала на Светлану Ивановну, которая из-за какого-то несчастного большого пальца, да и то на левой ноге, отправила ее с утятника домой. А палец и не думает нарывать. Нюра парила его в горячей воде, подорожник прикладывала, а палец только пожелтел немного — и все. Мария Трофимовна обрадовалась приходу дочери. Сегодня опять оставила с ней Ванятку, а сама побежала в сельпо купить сахару и масла. Нюра привезла братишке новую ситцевую рубашечку, сшитую на озере. Хорошо получилось! Ванятка заревел, когда обновку сняли с него. — Ты в ней на концерт к нам пойдешь, — успокаивала братишку Нюра. — Понимаешь, на концерт? Ванятка смотрел на нее полными слез глазами, ничего не понимая, и хотел опять зареветь, но Нюра поспешно привлекла его внимание мыльными пузырями, которые они вместе пускали с утра. Вчера она занималась с ним с удовольствием, а сегодня очень хотелось на озеро, и девочка с досадой смотрела на братишку. — Уж скорее бы в ясли тебя сдать! Ясли, вторые на селе, строились напротив. Нюра представила, как в один прекрасный день поведут сюда женщины своих малышей. Кроватки, столы, стулья уже делают в колхозной мастерской. А сколько надо будет матрасиков, подушек… Подушек?.. Нюра вдруг, как наяву, увидела перед собой загоны утятника. В последнее время ветер носил в воздухе легкие перья. Их прибивало к заборам, а в углах их было так много, что хоть горстями собирай. Нюра однажды подняла пригоршню и пустила на ветер. Как же раньше-то ей не пришло это в голову? Сколько пера и пуха перемешал с грязью дождь! Нюра соскочила с табуретки и несколько раз прошлась по комнате. Ванятка с удивлением смотрел на нее. Он вовсе удивился, когда Нюра, не обращавшая на него сегодня внимания, вдруг опустилась на пол и стала гладить братишку по выцветшему чубчику. «Ведь головочки-то у них вон какие махонькие, — с неожиданно нахлынувшей нежностью думала Нюра. — Не обязательно большие делать, можно вроде думочек. Если каждая девчонка по две сделает, так и то двенадцать будет… Нет… десять — о чем-то вспомнив, пересчитала и нахмурилась Нюра. — Да мы не по две сделаем, больше. Утки еще долго перепериваться станут…» Ей захотелось немедленно бежать к подругам, рассказать о том, что придумала. «Нет, не надо так, — тут же остановила себя. — А то прибегу, раскричусь, как маленькая: «Давайте подушечки для яслей делать!» Скажу лучше между делом, как Сергей Семенович». Вернулась Мария Трофимовна. — Ну как палец-то, Нюра? — спросила, будто что-то могло измениться за два часа. — А что палец-то? И не болит совсем! — горячо заговорила Нюра. — Сейчас на утятник пойду, — добавила спокойнее, словно только из-за отсутствия матери не могла уйти раньше. — Еще чего? — насторожилась Мария Трофимовна. — Светлана Ивановна на три дня тебя отпустила. — Ага, на три! А завтра ведь утят маленьких привезут! — Ну и что? Без тебя обойдутся. — Мне принимать их надо. — Ладно, помалкивай! — начала сердиться Мария Трофимовна. — В крайности завтра пойдешь, а не сегодня. — Сейчас пойду! — Сейчас ты к Лизавете пойдешь, за дрожжами, — стараясь сдержаться, сказала мать. — Не пойду к ней! На озеро пойду! — упрямо твердила Нюра. — Дай ты Ванятке еще ночку на своей койке поспать. Отпустили ведь тебя законно. Нюра молчала, надув губы. — Ступай, говорю, к Лизавете, а то она скоро на ферму уйдет. Сегодня тесто поставим, а завтра утром пирогов с грибами напечем. — Не пойду! Сказала — не пойду! — Хозяева дома? — послышался из сеней мужской голос. Мария Трофимовна распахнула двери и впустила высокого паренька в клетчатой рубашке и брюках галифе. Сапоги его покрылись пылью, видно, долго шагал пешком. Через плечо на кожаном ремешке висел фотоаппарат, из кармана торчала записная книжка. Нюра сразу узнала в пареньке корреспондента. В последнее время он частенько бывал на ферме. — Чего это он к нам заладил? — многозначительно фыркала Стружка, а Ольга заявила без обиняков: — Из-за Светланы Ивановны. — Ага, — кивала Алька, да и все соглашались с этим. Нюра обрадовалась приходу корреспондента: вот хорошо! Теперь мать не станет посылать ее к Мокрушиной, а потом поздно будет: Лизавета на ферму уйдет. — Здравствуйте! — улыбаясь, сказал парень. — Я из районной газеты. Мария Трофимовна засуетилась, поставила табуретку на средину комнаты, обмахнула ее фартуком. — Здравствуйте, садитесь, пожалуйста! Уж не обессудьте, если где беспорядок какой! — Да вы не волнуйтесь, я ненадолго зашел, — сказал, садясь, корреспондент. — Вот узнал, что здесь заведующая пионерской фермой живет. Я там был вчера. Нюра покраснела: дома отсиживается заведующая! — Да, здесь проживает, — заговорила мать. — Вот палец нарвал, так домой отпустили. А то все там, все там, душой болеет за свою ферму. «И не нарвал совсем», — досадовала Нюра, незаметно утянув под табуретку босые ноги. А мать, поглядывая на ходики, торопясь, рассказывала: — Уж не пожалуюсь на свою дочь. В школе — отличница, дома — помощница. Зимой, бывало, как из школы прибежит, не поест — за уроки садится. «И неправда совсем!». Мария Трофимовна уже не раз многозначительно взглянула на фотоаппарат и записную книжку корреспондента: слушает человек, улыбается, а ничего не записал, не сфотографировал. Чудной какой-то! Нюра сидела на стуле, положив руки на колени. Ванятка, держа в руке недоеденный огурец, глаз не отрывал от незнакомца. А мать все говорила и говорила, уже с досадой поглядывая на часы. Корреспондент, заметив Нюрину скованность, сказал: — Ты не стесняйся, Нюра. И вы, мамаша, не беспокойтесь. Вы просто занимайтесь тем, чем до меня занимались, а я посижу у вас немного. Не обращайте на меня внимания. «Чудной какой!» — опять подумала Мария Трофимовна, но очень ловко воспользовалась советом паренька. — Нюрочка, — ласково обратилась она к дочери. — Раз товарищ корреспондент разрешает, ты скоренько сбегай туда, куда я посылала. А мы тут посидим, побеседуем. Нюра стрельнула глазами на мать, но тут же опустила их, чтобы не выдать себя. Встала и степенно, не отнимая рук от бедер, прошла по комнате до самого порога. А когда захлопнула за собой дверь, присела на корточки и прыснула в ладони. «Надо же, как схитрила мамка!» — И, нисколько не сердясь на Марию Трофимовну, выскочила за ворота. «А я вот возьму и перехитрю тебя, — неожиданно пришло ей в голову. — Возьму и убегу на утятник!» — Вот и убегу! — проговорила Нюра вслух, но тут же сообразила, что корреспондент будет дожидаться ее. Придется вернуться. Все равно ботинки и пальто рабочее дома остались. Ух, как не хотелось идти к Мокрушихе! И чего это мама водится с Лизаветой? Сколько раз спрашивала ее об этом Нюра. — А как я вожусь с ней? — говорила Мария Трофимовна. — Придет она, попросит что-нибудь. Дам. А когда по хозяйству что посоветую. И, вздохнув, добавляла: — Человек-от, Нюрочка, не станет лучше, если от него всем миром отвернуться.