Агроном вытащил из кармана блокнот, вырвал листочек. Внимательно посмотрев на Нюру, написал на нем несколько слов. — На. Посылай своего Николая к кладовщику. Нюра схватила записку, крепко зажала ее в кулаке и, крикнув: «Спасибо, дядя Миша», — прыгнула в клеверное поле. Но тут же, о чем-то вспомнив, повернула обратно и снова растерянно встала перед Красноперовым. — Чего еще? — спросил тот. Сбивчиво, волнуясь, девочка рассказывала о приезде утятниц, что советуют они выгонять старших уток на клеверное поле… — Силосорезки у нас нету, а клевер-то все равно ведь косим… Красноперов помолчал, улаживая солому на сиденье ходка, а затем сказал серьезно: — Не столько поедят ваши утки, сколько вытопчут, изроют поле. — Да мы ведь, дядя Миша, не на всю поляну их выпустим, а только с правой стороны дороги. Там уж скошено много, и трава наросла. А как будет силосорезка, не станем выпускать, сами витаминов наготовим. Ох, как весело сверкали Нюрины пятки, когда она неслась обратно к утятнику! Здесь ее с нетерпением ждали подруги и Светлана Ивановна. — Три центнера зерна дал и уток разрешил вот сюда выгонять, только караулить хорошенько велел! — еще издали кричала Нюра. — Коля, Коля! — махала она рукой выглядывавшему из кормокухни возчику. — Запрягай Рыжуху, поезжай к кладовщику! — Как это я углядела его на тракте! — хлопала ладошками Стружка. — По Воронку узнала! — Ага, а то бы проехал мимо! — забыв все обиды, радостно соглашалась Нюра. — Ищи-свищи его тогда на поле! Глава четырнадцатая После обеда девочки разделились на две группы: Катя, Люся и Ольга остались ухаживать за утками, а Нюра, Стружка и Алька на моторной лодке поехали с Петром Степановичем пересчитывать птиц на соседней ферме. Нюра и Алька держали в руках по белой уточке. Выбрали самых упитанных, чтобы не подкачала их порода при сравнении. Нюра взяла с собой Альку не случайно: Алька — математик, она найдет способ быстрее пересчитать уток. Альку не проведешь. Девочки попросили Петра Степановича сначала прокатить их по озеру, а потом уже направляться к тому берегу. — Посмотрите-ка, посмотрите-ка! — закричала Стружка. — Дикая утка с птенцами. По тихой глади озера плыла утка с выводком. Петр Степанович выключил мотор и направил лодку в сторону этого маленького семейства. — Какие крошечные утятки, — удивилась Стружка. — Как воробышки! — Подъедем поближе, посмотрим! — предложила Нюра. Петр Степанович, хитро улыбаясь, начал тихо приближаться к выводку. Утка близко подпустила лодку и вдруг, крякнув, взмыла вверх. Девочки, подняв головы, следили за ее полетом. Глянули на воду — а там нет никого. — Утонули! — чуть не плача, воскликнула Стружка. — Зачем мы только подплывали к ним! Петр Степанович посмеивался, а Нюра вдруг закричала, радостно: — Вот они, вот они! Утята вынырнули все враз далеко от лодки. Утка-мать покружилась над ними, опустилась на воду и быстро направилась с выводком к зарослям кустарника. — Мать есть мать, — сказал Петр Степанович. — Она всегда предупредит детей об опасности. — А у наших утят матери нет, — вздохнула Стружка. — Мы им заместо матерей. На берегу приехавших встречали знакомые утятницы. — Здравствуйте, здравствуйте. Привезли своих «пионерок»? — Привезли, — сказала Нюра и протянула женщине с загорелым лицом белую утку. Та взвесила ее на руках. — Хороша! Ничего не скажешь! — И эта тоже… — отдавая свою утку второй, рослой утятнице, сказала Алька. Женщина взяла «пионерку», похвалила и, обернувшись к берегу, спросила: — А это кто у вас в лодке-то сидит, не зоотехник ли? — Нет, это сторож наш, Петр Степанович. — Тоже пересчитывать приехал? — Ага… Хозяйки переглянулись и рассмеялись. Из сторожевой избы выглянула в окно третья утятница, молодая, круглолицая, с толстой светлой косой, перекинутой через плечо. Стружка загляделась на нее, разинув рот. — До вечера-то пересчитаете? — лукаво спросила молодая. Нюра с сомнением оглядела загоны. Уток, конечно, куда меньше, чем на пионерской ферме, но все равно не очень-то быстро их пересчитаешь: и под навесами сидят, и по загонам бродят, и по озеру расплылись. — Начинать надо, так, может, и управимся. Молодая в окне исчезла и вскоре вышла с чернильницей в руках. Косу подобрала, повязала голову белым платочком. «С косой-то красивее было», — отметила про себя Стружка. А утятница, подобрав с земли несколько перышек, обмакнула их в чернила и стала макать блестящие белые спинки привезенных птиц. Девочки удивленно переглянулись. — А теперь пойдемте в лодку, — скомандовала красивая хозяйка и, взяв у женщины с загорелым лицом меченую «пионерку», направилась к берегу. Петр Степанович приосанился, пригладил пятерней волосы, спросил молодцевато: — Куда ехать прикажете? Женщина, улыбаясь, легко прошла к носовой части и удобно уселась. За ней влезла в лодку и рослая утятница. Девочки тоже заняли места, удивленные всем происходившим. — А теперь, — поглаживая по спине притихшую птицу, сказала молодая, — подгребите к нашим уткам. Петр Степанович взглянул на плавающих недалеко от берега птиц и огорченно свистнул: — Так тут и мотор включать не надо! — А вы и не включайте. Погодин, работая веслами, в один миг приблизился к уткам. Те закрякали, отплыли подальше. Он осторожно подгонял лодку к ним. Женщины, не сговариваясь, бросили меченых «пионерок» в свою стаю. Девочки ахнули: теперь поди лови их!!! — Зачем? — строго спросила Нюра. В этот момент на ферме раздался звук гонга. Птицы суматошно закрутились на воде, поплыли к загону. Меченые «пионерки» тоже заметались, ринулись было к берегу, но вдруг повернули обратно, в озеро. — Загоняйте, загоняйте их на нашу ферму, — смеясь, командовала молодая утятница. — Мотор-то теперь включайте, а то не догоните. Петр Степанович включил мотор и, обогнав уток, стал заворачивать к берегу. Они увертывались, хитрили — огибали лодку с одной и с другой стороны, стремясь в озеро. — Выключите мотор! — рассерженно крикнула Нюра, жалея напуганных птиц. — Зачем это мучить-то их? — сверкнула она глазами на молодую выдумщицу.