— Особые обстоятельства, в которых приходится работать нашим финансовым организациям в России, исключают риск, о котором вы упомянули. Что касается активности армейцев в отношении русского золота, то это не наши вопросы. Действительно, они не смогут постоянно заниматься увеличением своего «приза». Во всяком случае, если им не удастся протолкнуть свою идею об учреждении на подконтрольных армии территориях лояльного империи государственного образования. В этой ситуации приоритетная задача наших банков и их отделений в лице подставных и дочерних фирм — обеспечить каналы регулярного притока средств из России в Японию. На условиях, которые нам выгодны, прежде всего с коммерческой точки зрения. Хотя и эта сверхприбыльная активность, соглашусь с вами, также не вечна… Имамура не пытался переубедить своего руководителя. Может быть, как подданный своей страны он не был лучшим её представителем, но финансистом являлся отменным. Слушал молча, лишь изредка традиционно кивая головой в знак согласия. — Как вы знаете, — обратил внимание подчинённого Итики, — императорские финансовые структуры на российском Дальнем Востоке пока действуют исключительно на основании своих внутренних уставов. Не подвергаются ревизии со стороны русских властей, не подотчётны им. Вот это поистине уникальное обстоятельство. Долго так не будет длиться. Во всяком случае до тех пор, пока обстановка на русском Дальнем Востоке не претерпит коренных изменений. И в этом смысле мы поддерживаем армию в её стремлении создать здесь подконтрольное государство — союзника империи. Ныне же изъятие из региона твёрдой золотой наличности под любые гарантии и бумаги оправдывает риск от возможных будущих претензий со стороны местных властей… Как мне представляется, — завершил геополитические рассуждения заместитель министра, — чем дольше будет сохраняться нынешняя ситуация, тем лучше. Ведь тогда вступит в силу иное обстоятельство — срок давности сделок. А с учётом этого предъявить какие-либо претензии нашим финансовым структурам по вопросу возврата ими депозитов и иных вложений станет не так просто… Владивосток. Конспиративная квартира контрразведки бывшего Приамурского военного округа. Май 1920 года В начале апреля 1920 года в Забайкалье было провозглашено создание буферного государства буржуазно-демократического типа — Дальневосточной Республики (ДВР). Как образно выразился вождь мировой и Октябрьской революции: «Буфер есть буфер, чтобы выждать время, а потом побить японцев». Последовало логическое продолжение этого процесса. Во Владивостоке образовалось Приморское областное управление ДВР, что, естественно, было расценено японскими властями и белогвардейцами как вызов. Наступили «окаянные дни»… Уже не являющийся начальником агентурно-оперативного отдела контрразведки округа полковник Блонкис, несмотря на неопределённость личного положения и обстановки в городе, всё же решился на свой страх и риск провести внеочередное тайное совещание ближайших сотрудников на конспиративной квартире. Мероприятие проходило с участием негласного сотрудника контрразведки при Владивостокском отделении Кредитной канцелярии Министерства финансов поручика Алтунина и прибывшего из контрразведки штаба командующего русскими вооружёнными силами в полосе отчуждения КВЖД ротмистра Извольского. — Господа офицеры! — обратился к контрразведчикам Блонкис. — Мы с вами переживаем очередной непростой период в истории Отечества. Армия Колчака разбита. Командующий округом Розанов бежал в Японию, прихватив с собой часть золота, находившегося во Владивостокском отделении Госбанка. Какая власть установится во Владивостоке и в целом на территории Российской Восточной окраины предсказать сложно… Начальник военной контрразведки генерал Рябиков укрылся в расположении войск атамана Семёнова, и связь с ним утрачена. Но оперативный архив контрразведки удалось переправить в Харбин. И как только что сообщил мне ротмистр Извольский, проблем с его перевозкой не возникло. Однако сказать аналогично в отношении золота не могу. Наши источники информируют о неоднократных попытках японцев завладеть вывозимыми из России ценностями. Но что-либо противопоставить этому сложно. Прежде всего из-за позиции, занятой Розановым и Семёновым. И бездействия генерала Рябикова. Полковник продолжил: — Вместе с тем, удалось, через доверенных лиц в Приморской областной земской управе, добиться возбуждения уголовного дела о хищении бывшим командующим Розановым золота из Госбанка и его незаконной отправке в Японию. Но самураи вряд ли будут содействовать нам в разбирательстве этого инцидента. Хотя договор о выдаче преступников, заключённый с Японией в 1911 году, никто не отменял. Что вы думаете по этому вопросу, поручик Алтунин? — обратился Блонкис к оперативному работнику. Контрразведчик после непродолжительной паузы ответил: — Я уже неоднократно докладывал, что в отношении фактов захвата японцами нашего золотого запаса мы имеем дело с хорошо продуманной операцией, которой руководит полковник Идзомэ Рокуро. Это подтверждается не только происшествием с вывозом ценностей Розановым. Люди Идзомэ такую же акцию уже провернули с генералом Петровым, атаманом Калмыковым. Сейчас готовят аналогичное мероприятие при поддержке атамана Семёнова в отношении читинского золота. В последнем случае активность проявляет сотрудник разведывательного отдела капитан Хираса. Как показало агентурное наблюдение за ним, выставленное ротмистром Извольским, он планирует переправить в Японию золотую наличность через подставные японские фирмы. В частности, «Нитиро дзицугё» и «Торокоси». Остановить этот процесс в нынешней ситуации затруднительно, — уточнил поручик, — тем более что в нём, как только что подтвердил господин полковник, участвуют воинские командиры. По-видимому, следует накапливать данные по фактам хищений, документировать их. А уже потом думать, кому и как довести полученную информацию. — Однако просто наблюдать было бы неправильно, — вступил в дискуссию ротмистр Извольский. — Полагаю необходимым поставить генерала Хорвата в известность о махинациях Семёнова с капитаном Хираса. Дмитрий Леонидович как управляющий КВЖД имеет все полномочия воздействовать на Семёнова и представителей японских компаний, действующих в зоне железной дороги. Блонкис прервал размышления ротмистра: — Не обольщайтесь, Петр Алексеевич! Хорват очень осторожный человек и не пойдёт на конфликт с Семёновым. Но получив от нас сигнал о его махинациях, может использовать сведения в своих целях. В том числе для установления доверительных отношений с атаманом. Он ведь теперь глава Восточной окраины. Кроме того, в ближайшее время Хорват намерен оставить руководство железной дорогой. И, как нам сообщают проверенные источники, выехать в Пекин. Далее бывший руководитель контрразведки проинформировал: — Прошу вас также учесть, что патриотически настроенные офицеры готовят захват власти во Владивостоке и роспуск обанкротившегося Временного Приамурского правительства. В своих планах они опираются на воинские части из Дальневосточной армии. В частности, на отдельные подразделения генерала Каппеля и атамана Семёнова. Чем всё это закончится, сейчас предсказать трудно. По моему мнению, это очередная авантюра наших начальников. Они не смогли найти широкой поддержки среди населения, погрязли в бесконечных реорганизациях, в том числе органов военного управления. Вместе с тем, я всё же склоняюсь к предложению Вячеслава Борисовича о том, что на нынешнем этапе надо накапливать информацию по всем фактам хищения российского государственного золота. Что в этом плане мы могли бы предпринять, поручик Алтунин? — Как вы знаете, господин полковник, — немедленно отозвался Алтунин, — наши возможности на данном участке также весьма ограничены. Тем более что всё захваченное золото переправляется японцами к себе на острова. Но есть одна мысль, — продолжил после небольшой паузы поручик. — Предварительно хотел бы её пояснить. Негласная помощница контрразведки в Кредитной канцелярии, известная вам госпожа Клёнова Мария Петровна, прекрасно владеет японским языком и в Канцелярии отвечает за движение средств по военным кредитам царского правительства императорской Японии. В ближайшее время она должна выехать в Токио к нашему военному атташе генералу Подтягину, который вёл переговоры о судьбе кредитных линий бывшего Артиллерийского управления. Можно было бы поставить перед ней задачу отследить, кто из России отправляет, и какие лица в Хризантемовой империи получают русское золото. А также, каким образом происходит его оформление. И на какие цели японцы намерены использовать эти средства. Однако одна Клёнова с этой задачей не справится, придётся поставить в известность о её негласной миссии Подтягина. Полковник Блонкис заинтересовано выслушал это предложение и поддержал: — Идея хорошая. Вы мне докладывали, что атаман Семёнов также планирует поехать в Токио. Надо попробовать хотя бы упредить его приезд на острова. Этот атаман способен, сговорившись с самураями, оформить все казённые ценности на свой личный счёт… Тем более что, по имеющимся у меня непроверенным сведениям, бывший начальник контрразведки генерал-майор Рябиков уже поспешил в Японию. И там намеревается представлять интересы атамана как главы Восточной окраины. В этой связи ставить генерала Подтягина в известность о наших намерениях нет смысла. Да и раскрывать перед ним доверительный характер отношений с госпожой Клёновой тоже нет необходимости. В том числе по оперативным соображениям. Думаю, было бы правильно вам, поручик, с учётом важности вопроса, самому поехать с ней в островную империю. Тем более что о вас как о разведчике японцы не осведомлены. Вы ведь уже длительное время прикрыты официальной должностью в Канцелярии и имеете собственные выходы на японские банковские и надзорные органы? — обратился полковник со встречным предложением и одновременно вопросом к Алтунину. — Да, это так, — лаконично, но утвердительно отреагировал поручик. — В таком случае пожелаю вам успеха. Готовьтесь к поездке в Токио. Там и соберёте все доступные материалы о судьбе нашего золота, о лицах, причастных к его хищению. А здесь, глядишь, закончится чехарда с борьбой за власть. И найдутся те, кому в России эти материалы станут нужны, — подвёл итог разговора полковник. Получив принципиальное согласие участников совещания, прежде всего Алтунина, на своё предложение, Блонкис всё же счёл важным уточнить некоторые технические детали предстоящей операции: — Давайте условимся, несмотря на зыбкость обстановки в Приморье, о конспиративной связи с поручиком. Главным образом через Харбин, при вашем личном посредничестве, господин ротмистр. Кроме того, несмотря на прогнозируемую нами отрицательную реакцию японцев на инициативу о совместном уголовном преследовании Розанова, полагал бы целесообразным, Вячеслав Борисович, прихватить с собой в Токио постановление о возбуждении, на основании статьи 362 УК России, уголовного делопроизводства по факту хищения бывшим командующим округом золота из Владивостокского отделения Госбанка. Оно может вам пригодиться в Японии. Тем более что в его тексте содержится требование к японским властям о выдаче генерала для предания уголовному суду, — завершил свои предложения бывший начальник отдела военной контрразведки. Японский порт Цуруга. Июль того же года Цуруга — небольшой захолустный город-порт на побережье Японского моря — имеет давние связи с Россией. В нём по окончании русско-японской войны, впервые на японских островах, открылось агентство русского Добровольного флота. Оно имело здесь крупные склады для хранения грузов, поступающих из России в Японию, и японских товаров, предназначенных для транспортировки в Европу по Транссибирской железной дороге. C 1913 года в этом портовом городе работало консульское представительство России. Располагаясь на пересечении водных и наземных торговых путей, Цуруга и сегодня «японская калитка» в Приморье, в частности, в Находку. Но в большей мере это всё же туристический город. С историческими памятниками, яркими пейзажами. На пляжах в окрестностях Цуруги, прямо среди золотисто-жёлтого песка, произрастает прекрасный, фактически реликтовый, сосновый лес… Привлекает и традиционная местная кухня. Кстати, здесь, как и во всей Японии, варят своё, особое, голубоватого цвета рисовое саке. Каждый местный житель гордится этим напитком малой родины «фурусато». Секрет его изготовления держится в строжайшей тайне. Но вкус, аромат и цвет саке зависят, в первую очередь, от особенностей ингредиентов — кристально чистой воды, местного сорта риса и комэкодзи (ферментированного риса). Напиток подаётся в подогретом или охлаждённом виде. По этой причине саке является идеальным дополнением ко многим блюдам японской, а ныне и мировой кухни… * * * 20 июля, после трёхдневного изнуряющего плавания на пароходе русского Добровольного флота, Алтунин со своей спутницей Клёновой прибыли в Цуругу. В день, когда островитяне традиционно отмечают День моря («уми-но хи»). В этот праздник они бросают все свои дела, выбираются к морю, купаются, охотятся на морских обитателей, устраивают пикники, где рекой течёт голубоватое саке. Японцы — жизнелюбивая нация. Обитатели островов постоянно готовы и к радостям, и к невзгодам. Наверное, поэтому ценят дружбу, дорожат хорошей погодой и праздничным настроением. Тем более что после «уми-но хи» в Японском море купаться уже нельзя — появляются многочисленные медузы, ожог которых опасен и очень болезнен… — Мария Петровна! Предлагаю разместиться в японской гостинице — рёкане, — обратился к спутнице Алтунин. — Однако давайте прежде выпьем кофе. В рёканах его нет. Офицеру уже давно нравилась эта стройная светловолосая девушка, с которой его связала не только совместная служба в Кредитной канцелярии, но и негласная деятельность в интересах военной контрразведки. Клёнова попала в поле зрения спецслужбы неслучайно. Среди сотрудников Канцелярии она выделялась нейтральными политическими взглядами, не поддерживала ни белых, ни красных. Поначалу Алтунину даже казалось, что она больше симпатизирует установившейся в центральной России большевистской власти. Хотя разведчик полагал, что разбираться в политических предпочтениях сотрудников Канцелярии — это не его служебная задача, всё же осторожно навёл справки о семье Клёновой. По результатам выяснилось, что Мария родом из семьи кадровых офицеров русской армии. Её дед и отец дослужились до генеральских чинов. Батюшка Марии Петровны погиб в первые месяцы «Великой войны» в рядах наступавшей на Кёнигсберг армии генерала Ренненкампфа. Обучалась она на отделении статистики и истории экономических учений Бестужевских курсов, приравненных к университету. В отличие от других бестужевок не стала углубляться в познание лишь европейских языков, увлеклась японским. Как позже разъясняла Клёнова, к этому её подвигли рассказы отца и его однополчанина Ренненкампфа. Оба приняли, в рядах Кавалерийской дивизии, участие в трагическом для русской армии Мукденском сражении. В частности, именно здесь они осознали, что одержать победу в битвах с островной империей без изучения японских языка и культуры невозможно. Приходится признать, что после бесславной Русско-японской войны в отечественной армии, да и в обществе в целом, долгое время существовал так называемый японский синдром. Это была своеобразная реакция на поражение от маленькой островной страны, от глупости собственных военачальников, от бессилия что-либо поправить в своём Отечестве. Обидный синдром прошёл лишь в сентябре 1945 года после разгрома милитаристской Японии. И, несмотря на то, что победа была достигнута быстротечно и без тех колоссальных потерь, какие понесли наша армия и страна на западном направлении, она всё же не менее значима, чем разгром фашистской Германии. На российском Дальнем Востоке был восстановлен суверенитет над исконно русскими землями. А все государства Северо-Востока вступили в совершенно иной, новый этап самостоятельного развития, глубоко прочувствовав пагубность курса на оккупацию и аннексию территорий своих давних соседей… Интерес к японскому языку и самобытной культуре островитян неизбежно привёл Марию к тому, что она погрузилась в восточную, китайскую и японскую поэзию. Особенно заинтересовалась японской лирической поэзией хайку — немногословным, всего в три строки, поэтическим изложением. Возможно, не последнюю роль в этом сыграла и атмосфера в Петроградском университете. Преподавательский состав факультета восточных языков в 1917–1918 году был очень силён. Здесь два раза в неделю преподавал современный японский язык и грамматику разговорного и письменного японского Сергей Григорьевич Елисеев (1889–1975) — первый европеец, получивший высшее образование в Японии. В 1912 году он окончил Императорский университет в Токио со степенью бакалавра литературы, представив работу «О поэзии Басё, великого народного поэта Японии». В древней Японии хайку являлось простым народным стихотворением, как, скажем, в России — частушка. Но на этом близость с частушками заканчивается. За внешней простотой и народностью хайку обнаруживается высокая поэзия очарования очевидных, на первый взгляд, явлений, слияния человека и окружающего мира… Клёнова окончила курсы уже после революции, в 1918 году, когда они были преобразованы в Третий Петроградский университет. Далее, как и многие другие беженцы-дворяне, из Петрограда она перебралась в Омск, проживала у тётки, устроившись на работу в Канцелярию. Здесь заметили способности девушки, её дисциплинированность и знание финансовой отчётности, а главное, владение японским языком. Поручили вести переписку по кредитам царского правительства Японии на производство и закупку в империи вооружения для нужд русской армии.