Разобравшись, с кем в лице этой девушки он имеет дело, Алтунин стал обращаться к ней с просьбами. Сначала по вопросам запутанных финансовых отчётов Канцелярии, а затем брать с собой на переговоры с представителями японских банков. По результатам этих встреч с иностранцами Клёнова догадалась о ведомственной принадлежности поручика. Однако это её не смутило, она выполняла все поручения и умела держать язык за зубами. Отношения с Марией поручик продолжил и во Владивостоке, куда Клёнова перебралась вместе с Канцелярией… — Ну, вот мы и добрались до Японии, — заказав кофе, обратился к девушке поручик. — После того как разместимся в рёкане, я отправлюсь на вокзал за билетами на поезд до Токио через Киото. А вы сможете осмотреть этот портовый город. Тем более что он имеет для нас некое символичное значение. В ноябре прошлого года именно сюда доставлялось русское залоговое золото в счет оплаты договоров с синдикатом «Тодзай». Но вначале рекомендую сходить на местный пляж. Полюбоваться и посмотреть, как японцы празднуют День моря. Хотел бы также уточнить, всё ли вам понятно в отношении целей нашей поездки? — Да, — утвердительно ответила Клёнова. — В таком случае попрошу в ходе предстоящего разговора в посольстве, прежде всего с генералом Подтягиным, не упоминать истинных мотивов нашего пребывания в Японии. Поскольку прояснить фамилии и адреса получателей золота, а также то, как сделки оформлены с отправителями грузов документально, — задача непростая, лучше осуществлять это через неофициальные каналы, — вежливо, но твёрдо предупредил поручик. И далее пояснил: — Пока вы будете заниматься делами Канцелярии, я, в свою очередь, попробую восстановить мои личные контакты с некоторыми японскими офицерами и финансистами, которые могут стать полезными в решении этих проблем. Прошу вас быть осторожной в разговорах на тему о русском золоте, — обратил внимание девушки Алтунин. — Японская контрразведка наверняка установит слежку и попытается выяснить круг наших знакомств в Японии. — Вячеслав Борисович! — прервала Мария монолог поручика, — Вот соберём мы сведения о получателях золота на островах, а что станем делать с этой информацией? Лично у меня большие сомнения — кто в нынешней ситуации способен представлять и отстаивать русские интересы в этом непростом вопросе с японской стороной? Прежде всего на официальном уровне. — Я тоже пока не знаю, как использовать данные, которые планируем здесь собрать. Однако заниматься подобной работой в России сейчас в принципе невозможно, да и бесполезно. Давайте отложим обсуждение столь сложной проблемы на будущее, сейчас главное — установить получателей, — подчеркнул поручик. Затем продолжил конкретизировать свой план предстоящего расследования: — Вот вы показали мне заметки из газеты «Асахи симбун» от 12 февраля сего года, где сообщается о прибытии 10 февраля генерала Розанова в город Хиросима с семьёй и пятью сопровождающими его лицами. Если верить газете и её журналисту Минору Томба, бывший командующий из Хиросимы отправился в Токио. Там 17 февраля он положил на своё имя в банки Японии и Шанхая 55 миллионов иен, вырученных от продажи российского золота на японском рынке. Как вы знаете, генерал бежал из Владивостока на японском крейсере «Хидзэн» при помощи офицеров штаба генерала Оои, в частности начальника разведывательного отдела полковника Идзомэ Рокуро. Перед этим золото из Владивостокского отделения Госбанка было ночью погружено на яхту, которая, как доверительно поведал мне начальник Военно-морской школы, капитан первого ранга Китицын, пришвартовалась именно к этому японскому крейсеру. Поручик задумался и вновь углубился в размышления: — В свою очередь корреспондент газеты «Иомиури» в заметке 7 февраля пишет, что на яхте находилось золото на сумму около двух миллиардов рублей. В тот период с дезертиром было 15 человек из его ближайшего окружения. Иными словами, свидетелей преступления достаточно — более десяти человек, которые, как можно предположить, пока находятся в Японии. Надо лишь установить их фамилии, нынешние места проживания. И опросить потенциальных свидетелей по данным фактам… — У меня также есть ряд вопросов к японским банкам, открывшим генералу счёт на 55 миллионов, — вновь прервала поручика Мария. — В Японии, как и во всех странах антигерманской коалиции, с началом войны запрещены как частные сделки с золотом, так и экспортно-импортные операции с ним. Во всяком случае, Розанов не мог за столь короткий срок осуществить его продажу на местном рынке без разрешения японского государства или поддержки очень влиятельных персон. Есть также сомнения относительно стоимости ввезённого в Японию русского золота и его фактического количества… — Разделяю ваш скепсис, Мария. Чтобы разобраться в этом, необходимо не только установить соотечественников, сопровождавших Розанова, и переговорить с ними. Крайне важно также прояснить, в каком банке и с чьей помощью им открыт личный счёт в Японии, — поддержал спутницу поручик. — Думаю, сделать это будет несложно, — заявила девушка. — Здесь все операции с валютой и золотом правомочен осуществлять только Иокогамский валютный банк. По делам Канцелярии я поддерживаю контакт с японками, сотрудницами этого учреждения. Попытаюсь их разговорить на эту тему. И заодно проясню ситуацию. Поручик кивнул головой, одобряя план Клёновой, и затем сообщил о своих намерениях: — Я же намерен сначала найти японских журналистов, которые опубликовали упомянутые газетные сообщения. Прежде всего Минору Томба. Тем более что знаю его ещё по работе во Владивостоке. Встречусь с ними в неформальной обстановке и надеюсь, что корреспонденты окажут любезность проинформировать меня о подробностях вывоза золота из Владивостока, — очертил Алтунин круг действий на ближайшее время. — Если вы не возражаете, может быть, уже пройдем в рёкан? — обратился он к девушке. * * * Летопись русской дипломатической миссии в Японии имеет длительную и непростую историю. Русско-японское соглашение о постройке здания посольства Российской империи в Токио (тогда город назывался Эдо) было подписано ещё в далёком 1858 году. В это же время императором Мэйдзи выделена земля для его размещения. Но только в сентябре 1873 года определилось окончательное место под сооружение Российского Генерального консульства (статуса посольства ещё не было). На землях в квартале неподалёку от Императорского дворца, между дипломатическими миссиями Британии (район Хандзомон) и США (район Тораномон). Первое помещение консульства строил англо-австралийский архитектор Дж. Смэдли, принимавший активное участие в застройке всего центра Токио и пользовавшийся поддержкой японского правительства. Здание Русского посольства, возведённое в квартале Ура-Касумигасэки, представляло собой двухэтажный светлый дворец с двумя боковыми эркерами и верхним полукруглым фризом, где красовался имперский двуглавый орёл. По верхнему карнизу здания протянулась белая балюстрада, а фасад украшали того же цвета сдвоенные колонны. Входные ворота были оформлены по моде тех лет изящной чугунной решёткой и уличными фонарями на воротных столбах, но при этом сохраняли общий для всего Токио стиль ворот японских усадеб. В 1870-е годы центр столицы, и особенно районы Касумигасэки-Маруноути, масштабно застраивались монументальными комплексами в европейском стиле. Но, к сожалению, ничего из этого архитектурного наследия не осталось, хотя более поздние строения (Токийский вокзал, здания музея Мицубиси и прокуратуры) сохранились до наших дней. В 1907 году миссия наконец-то обрела статус посольства, и представителем Российской империи в Японии был назначен гофмейстер Николай Андреевич Малевский-Малевич, который находился на этом посту по 1916 год. С 1909 года официальный состав Русского посольства в Токио составлял 14 человек. Сюда, помимо посла, входили: советник, первый и второй секретарь, драгоман, два атташе, военный атташе и его заместитель, военно-морской атташе, агент Министерства финансов и трое студентов. В тот период Россия имела в Японии 19 представителей в шести пунктах (включая пять консульств в портовых городах). Сама же Япония перед Первой мировой войной содержала в России 30 своих представителей в пяти пунктах. При Малевском-Малевиче служебное здание посольства расширилось: к торцевой стене был пристроен роскошно декорированный двухэтажный зал приёмов. Во время Великого землетрясения 1923 года направление ветра уберегло посольство от пожара (американское и французское выгорели дотла), а качество застройки оказалось столь высоким, что здание пострадало относительно мало — обрушилась лишь внешняя стена миссии. На его территории был размещен палаточный лагерь для российских беженцев и пострадавших, где соблюдался воинский порядок, место каждого из несчастных было определено ему в соответствии с протоколом. В 1926 году начался советский период летописи отечественной дипломатической миссии. Над Касумигасэки взвился красный флаг. Однако прежний российский триколор вновь вернулся сюда 21 декабря 1991 года. Но это уже было посольство другого государства, и на ином месте. Ныне оно размещается в квартале Адзабудай района Минато. Его архитектура ничем примечательным не выделяется среди однотипных строений японской столицы. Но есть одна деталь. Одиннадцатиэтажное сооружение имеет слабый уровень защищённости от землетрясений, власти города длительное время настаивают на необходимости сноса изношенного строения. Неоднократный косметический ремонт должной степени сейсмоустойчивости не даёт. Японцы предлагают построить новое здание за свой счёт, но в качестве российской доли поделиться территорией посольского комплекса под участок для строительства частной гостиницы. Тем более что стоимость земли в центральном районе города крайне высока. Этот вопрос пока никак не решается. Ясно одно — строить надо самим. Сейчас многие люди, выросшие при Советском Союзе, с теплотой вспоминают тот период. Развал великой страны и смена государственной символики для них одно из наиболее сильных эмоциональных переживаний. Нам, гражданам современной России, необходимо вынести исторический урок из недалёкого прошлого. Среди этих поучительных посланий из постсоветского времени наиболее важное сводится к тому, что народ не должен в подобных решениях полагаться только на мнение своих лидеров. Они зачастую преследуют интересы узких групп, а не всего населения. Если сейчас встать перед площадкой, где ранее располагалось первое Русское посольство, картину прошлого представить практически невозможно. Ныне на его месте находится здание Министерства финансов Японии, а весь квартал Касумигасэки занимают огромные безликие прямоугольные строения местных оплотов бюрократии. Поскольку японское финансовое ведомство напрямую имело отношение к судьбе русского золота в островной империи, сей любопытный факт можно расценить как своеобразную историческую преемственность. Впрочем, как и традиционное круглосуточное наблюдение японских спецслужб, преемниц токко, за российскими дипломатами… * * * Царский военный атташе — генерал-майор Михаил Павлович Подтягин — пятый год как пребывал в должности военного агента Посольства. Ранее он никогда не занимался военно-дипломатической деятельностью. До Русско-японской войны на эту вакансию традиционно направлялись профессиональные военные разведчики. Но, к сожалению, им не удалось в полном объёме решить поставленные разведывательные задачи. Сказывалось незнание японского языка, реалий местной жизни, да и пренебрежительное отношение руководства российского военного ведомства к организации разведки в островной империи. Специализация, страноведческая и лингвистическая, в царской разведке отсутствовала. После того, как все сражения с Японией в тот период были бесславно проиграны, наступил период выстраивания союзнических отношений с империей. Были подписаны секретные договоры о разделе сфер влияния. А с началом Первой мировой войны две державы заключили военно-кредитные соглашения о поставках японского вооружения в Россию. В этих условиях нужды в разведчиках на должности военного агента, по мнению руководителей военного ведомства, не просматривалось. Возникла потребность в специалисте военно-технического профиля. Тут и оказался востребован генерал Подтягин. Вся его предыдущая служба была связана с артиллерией, военной наукой и работой в Главном артиллерийском управлении Генерального штаба. Но бюрократическая военная машина работает медленно. Только в 1916 году, когда «Великая война» была в самом разгаре, его направили в далёкую Страну восходящего солнца, поставив основной задачей контроль реализации русско-японских договорённостей о поставках японского вооружения в русскую армию. Подтягин Михаил Павлович (1866–1935), генерал-майор, окончил Михайловское артиллерийское училище (1897), Михайловскую артакадемию (1904, по 1-му разряду). С 1908 года — делопроизводитель Артиллерийского комитета Главного артиллерийского управления. Старший производитель опытов для разработки технических вопросов Арткомитета. С 1916 года военный атташе посольства в Японии. Несмотря на свой немолодой возраст и тяжёлый островной климат, генерал добросовестно выполнял возложенную на него миссию. Исколесил всю Японию, посещая военные заводы синдиката «Тодзай», подталкивая «сынов Микадо» быстрее и с высоким качеством выполнять контрактные обязательства. Кроме этих высочайших поручений ему были вверены функции главы военной приёмки и, что крайне важно, оплаты выполненных заказов. Последнее обстоятельство особенно угнетало военного атташе. Поскольку генерал являлся распределителем и держателем государственных счетов в японских банках, ему приходилось регулярно производить их сверку и вести длительные переговоры с японцами по спорным вопросам фактического исполнения заказов. Однако более всего генерала беспокоила перманентная политическая неопределённость с будущностью Отечества, которое он официально представлял в Токио. После большевистского переворота, гибели адмирала Колчака, в его положении как военного агента, как и в целом Русского посольства в Токио, резко обозначилась трагичность и двусмысленность ситуации. Каких-либо указаний и инструкций ожидать из Петрограда и Омска уже не приходилось. Как следствие, отправка произведённого вооружения приостановилась. Волнующие генерала вопросы о том, каким образом и стоит ли вообще расходовать средства по кредитным линиям Главного артиллерийского управления, которого также уже не существовало, ни с кем не обсуждались. Приходилось принимать все решения на свой страх и риск. Вот и в этот раз, привыкший за длительную службу исполнять приказы вышестоящих начальников, генерал с нетерпением ожидал приезда в Токио сотрудников Кредитной канцелярии Министерства финансов. Однако после беседы с ними генерал ещё более погрузился в неопределённость. Чиновники Канцелярии пояснили, что их функции ограничены проведением только технических переговоров с японцами. И касались они сверки счетов по состоянию на период до конца прошлого года. Лишь одно обрадовало Подтягина — что оба приехавших, Алтунин и Клёнова, производили впечатление порядочных молодых людей. И обещали задержаться в Токио на всё необходимое для сверки кредитной документации время. Кроме того, они владели японским языком, что в местных условиях является существенной предпосылкой к успеху. Генерал размышлял, что наличие в это беспокойное и смутное лихолетье пусть небольшого, но компетентного штата помощников, с которыми можно доверительно и профессионально обсудить хотя бы часть проблемных аспектов, воодушевляет и успокаивает. Тем более что после отъезда из Токио опытного посла Крупенского, от занявшего его место советника-посланника Абрикосова ожидать дельных рекомендаций не приходилось. Он также находился в полном неведении относительно себя и будущности русской дипломатической миссии. Дмитрий Иванович Абрикосов, как и Крупенский, уже длительный период пребывал в качестве «посла без правительства». Токио. Министерство сухопутных сил. Конец июля того же года Начальник Второго разведывательного отдела полковник Осима докладывал командующему — генералу Гиити Танака последние сводки об обстановке в районе дислокации Экспедиционного корпуса на российском Дальнем Востоке. — После объявления Советами о создании буферной Дальневосточной республики усилия командования корпуса и его разведывательной службы последовательно направляются нами на укрепление влияния империи на подконтрольных территориях, — отметил полковник. Далее он лаконично заключил: — Наши разведчики считают, что с уходом американцев из Приморья обеспечить контроль реально только в Восточном Забайкалье, где власть в руках атамана Семёнова и правительства его Восточной окраины. По докладам, поступившим от командующего корпусом, он, согласно ранее направленной ему директиве, провёл переговоры с буферной республикой в целях установления западнее Читы нейтральной зоны. Это позволит отделить наши и семёновские войска от большевистских сил. Вместе с тем, по оценке моего отдела, — подчеркнул и вновь продолжил доклад Осима, — прошедшие переговоры с красными подтвердили, что они намерены и далее настаивать на эвакуации корпуса. А также на прекращении нашей поддержки Семёнова. Однако это создаёт реальную угрозу интересам империи в Корее и Маньчжурии… — Что вы предлагаете? — наконец прервал своё молчание и задал вопрос Танака. — На данном этапе основная задача — добиться от Советов признания правительства Восточной окраины как равноправного участника переговоров. Это, несомненно, усилит и наше влияние на Семёнова, — несколько неуверенно ответил Осима. Полковник сделал паузу, ожидая реплики командующего, однако, не дождавшись её, принялся развивать подготовленный отделом анализ перспектив развития ситуации: — Помимо надежды на укрепление подконтрольного нам правительства Восточной окраины, успех в решении этой проблемы позволит сформировать благоприятные условия, при которых можно было бы начать эвакуацию войск из Забайкалья и Приморья. К сожалению, на скорейшей эвакуации по-прежнему настаивают как оппозиционная партия Кэнсэйкай и наши торгово-промышленные круги, так и командование императорского флота и судостроительные компании. Во всяком случае, в ближайшее время правительство империи намерено опубликовать Декларацию о начале эвакуации войск из Забайкалья.