— Ты ужасная упрямица. Но я не могу с тобой спорить. Даю слово Пиллара. — В таком случае, я, в свою очередь, сделаю всё, чтобы вы получили то, о чём так долго мечтали. Но помните, о чём мы договорились. Не говоря больше ни слова, Честон Пиллар привлёк её к себе, обнял и поцеловал. Это был не горячий поцелуй страсти, но проявление невыразимой радости. Айстэ не противилась. Граф сдержал своё слово и устроил всё так, как того хотела Колючка. Женщина думала, что сам он отправится в столицу, с тем чтобы вернуться за ребёнком, когда подойдёт срок, но Честон предпочел остаться в Скраггейне. Такое желание полководца определённо вызвало недоумение, но владетельный граф мог себе позволить и не такие причуды. Он по-прежнему оставался комендантом гарнизона и сам следил за тем, чтобы Айстэ ни в чём не знала неудобств. Когда улеглись волнения, вызванные их ссорой и примирением, оказалось, что генерал привёз для Айстэ особую награду — обыкновенную на вид, но на деле зачарованную шпагу. Честон Пиллар, как выяснилось, не забыл её слова о том, что клеймёным не стоит иметь вещей, которым могут позавидовать свободные. Как видно, Колючка была отнюдь не первой, кто придерживался такого мнения, по крайней мере, граф утверждал, что в былые времена клеймёных за выдающиеся заслуги жаловали именно таким оружием. Айстэ поначалу стеснялась принимать эту награду, полагая её незаслуженной, ведь она, в конце концов, не совершила на войне никакого выдающегося подвига. Да, она сражалась достойно, но не проявила настоящего геройства на поле боя. Ничего подобного тому, что ей пришлось сделать, чтобы спасти Эличе Венадио от покушения. Меньше всего женщине хотелось слышать от товарищей намёки на то, что все её деяния совершены в постели. Честон, однако, возразил, что спасение жизни полководца во все времена ценилось наравне с самыми исключительными подвигами. Он привёл немало примеров из истории, и Айстэ, в конце концов, согласилась принять шпагу из его рук. Беременность протекала легко, благо Колючка могла похвастаться отменным здоровьем. На присутствие рядом врача, когда придёт её срок, она всё же согласилась. Однако, если самочувствие женщины не вызывало тревог, то её душевное состояние было далеко от безмятежного. До самого последнего момента Айстэ тревожилась за судьбу своего ребёнка. Сдержит ли Честон Пиллар своё слово, позаботится ли о малыше? Колючка не сомневалась, что владетельный граф хочет мальчика. Но что, если родится девочка, и отец не захочет её принять? Что тогда станет с малышкой? Женщине совсем не хотелось дать жизнь ещё одному человеку, уделом которого станет клеймо. Тем более, что она сама могла и не пережить родов. Незадолго до срока Айстэ решилась рассказать обо всём своей владетельной покровительнице, с которой они продолжали время от времени переписываться. Колючка просила госпожу Эличе принять участие в судьбе её ребёнка, коль скоро отец не выкажет к нему благорасположения. Её светлость пообещала своё попечительство, и Айстэ немного успокоилась. Ещё одним человеком, который получил наказ присмотреть в случае чего за ребёнком, стал Даркон, которого без преувеличения можно было назвать лучшим другом Айстэ. Молодой клеймёный, многим обязанный Колючке, ни секунды не сомневался, прежде чем дать своё согласие. На этом женщина решила, что сделала для своего не рождённого ещё младенца всё, что могла. Когда подошёл срок родов, граф не находил себе места от волнения. Долгие часы, пока Айстэ разрешалась от бремени, он провёл перед дверью в её комнату в томительном ожидании. Тревоги, однако, оказались напрасными. Ребёнок, благополучно появившийся на свет, оказался девочкой, крупной и здоровой. Колючка сразу же попросила подержать крошку, и с нежностью прижала её к груди. «Как-то сложится твоя судьба? — думала она. — Хочется надеяться, что лучше, чем обычно уготовано клеймёным». Вопреки всем опасениям, Честон, когда его позвали взглянуть на новорождённое дитя, был вне себя от счастья. Если он и задумался хоть на миг о том, что больше желал бы мальчика, то никак этого не выказал. С восторгом и трепетом владетельный граф держал на руках крошечное существо, и у Айстэ отлегло от сердца. Она могла быть уверена в том, что её дочь не бросят на произвол судьбы. — Позвольте мне дать девочке имя, — попросила Айстэ. — Как пожелаешь, — Граф Честон бросил на неё счастливый взгляд. В эти минуты он готов был пообещать матери своего первенца всё, что угодно. — Пусть наша дочь будет зваться Юнис. — Это имя что-то значит для тебя? — Так звали мою мать. — У клеймёных тоже есть традиция называть детей в честь их бабушек и дедушек? — Нет, ваше сиятельство, многие из нас даже не знают имен своих родителей. Но я хорошо помню свою маму. Она давно умерла, но мне было бы очень приятно воскресить таким образом память о ней. — Что ж, пусть будет по-твоему, — с лёгким сердцем согласился Честон Пиллар. «Наверное, маме было бы приятно знать, что её внучка получила шанс вырваться из Застенка и вырасти свободной, — подумала Колючка. — Лишь бы граф не переменил в будущем своего отношения к девочке». На протяжении первых дней после родов, граф Пиллар ни на шаг не отходил от Айстэ и малышки. Он нанял для девочки няньку и кормилицу, но нисколько не доверял этим женщинам и постоянно их контролировал. Его присутствие порой становилось утомительным, а восторги казались неуместными для человека такого положения. И тем не менее, они были совершенно искренними. А ещё Колючке стало казаться, что нежность и забота генерала адресована не только маленькой Юнис, но и ей самой. Она гнала прочь эти мысли, но не могла не замечать всё более очевидных признаков. На третий день доктор осмотрел уже оправившуюся Айстэ и заключил, что постельный режим ей более не требуется. Женщина собиралась покинуть покои генерала, куда по его настоянию перебралась незадолго до родов. Но граф опередил её. В тот день Честон Пиллар впервые заговорил о своей любви к ней. О том, что не может жить без неё, Айстэ. Колючка была порядком огорошена его необычной горячностью и не нашлась, что ответить. Граф нравился ей как любовник, и она уважала его как талантливого военачальника, но о чём-то большем говорить не приходилось. Да и как она могла хотя бы помыслить о чувствах к такому человеку. Признание генерала захватило Айстэ врасплох и заставило бормотать что-то невнятное. Женщина попросту не могла поверить в серьёзность намерений владетельного графа. Тем не менее, она согласилась остаться с Честоном жить в его покоях. Айстэ уверяла себя, что вскоре надоест своему любовнику, как это случалось со множеством женщин до неё, и всё вернётся на круги своя. Но на деле всё пошло иначе, и чувства Честона только крепли. Спустя месяц или около того, графа захватила новая идея. — Совсем скоро я сделаю тебя своей женой, — сказал он однажды Айстэ. — У вас уже есть жена. — Это не станет препятствием для наших отношений. Я с ней разведусь. — Свободный человек не может жениться на клеймёной. А уж владетельный дворянин и подавно. — Я добьюсь разрешения от короля. Его величество мне не откажет. — К чему всё это? Для чего вам такие сложности. Разве недостаточно того, что мы просто можем быть вместе, когда вам того хочется. — Я люблю тебя и хочу, чтобы наши отношения были узаконены. И чтобы Юнис получила все права, какие полагаются моей дочери. — Почему вы никогда не можете быть довольны тем, что имеете? Почему всегда хотите получить больше? — Я надеюсь, у нас с тобой будут ещё дети. Если у меня родится сын, я не хочу, чтобы он был бастардом. Пусть Юнис рождена вне брака, её братья и сёстры должны стать моими законными детьми. Колючка отнюдь не была уверена, что желает стать матерью большого семейства. Да и то чудо, что случилось с ними однажды, вряд ли могло повториться. Скорее всего, Юнис останется их с графом единственным ребёнком. Впрочем, отговаривать Честона она не стала, зная, что только вызовет его негодование, если станет трезво смотреть на вещи. Что же до будущей свадьбы, Айстэ не слишком верила в возможность такого развития событий и не ошиблась. Генерал Пиллар отправился в столицу, полный надежд, но вернулся разочарованный и мрачный. Его величество ответил на все просьбы своего полководца категорическим отказом, и Честон тяжело это переживал. Колючке даже пришлось утешать своего любовника, хотя в глубине души она испытывала облегчение и была скорее рада краху его амбициозных планов. Шли годы. Маленькая Юнис росла здоровой и весёлой на радость родителям. Честон Пиллар по-прежнему оставался в Скраггейне. Они с Айстэ давно перешли на «ты», по крайней мере, в приватной обстановке, и жили теперь как муж и жена. Скрепя сердце, Колючка уступила настойчивым просьбам своего возлюбленного, и насовсем переехала в его покои. Впрочем, она всё ещё продолжала трепетно исполнять свои служебные обязанности и не давала себе послаблений. После долгих споров с Честоном они достигли некоего баланса, устраивавшего обе стороны. Положение Колючки в гарнизоне немного изменилось. Сейчас Айстэ, получившая звание сержанта, перестала участвовать в длительных рейдах и в основном занималась обучением молодых солдат. Порой их совместная жизнь с Честоном была по-настоящему романтичной, и Айстэ могла почувствовать себя обожаемой женой богатого человека. Однажды, на её день рождения, граф Пиллар приготовил сюрприз. Он заказал для Айстэ роскошное платье, причем ничем не выдал своих намерений заранее. Колючка подумала, что он, должно быть, воспользовался помощью Эличе Венадио, ведь у портного герцогини вполне могли сохраниться мерки Айстэ. Предложив своей подруге облачиться в новый наряд, Честон повёл её в бальный зал, где уже ждал специально приглашённый графом оркестр. Они никогда не посещали танцы в Скраггейне и вообще не выходили в свет. Колючка была против столь откровенной демонстрации их отношений, а Честон не настаивал, считая местное общество жалким и недостойным своего внимания. Но сейчас, когда музыканты играли только для них двоих, Айстэ с радостью вспомнила давно забытое умение. Они упоённо кружились по залу, и, ловя своё отражение в зеркалах, Колючка с гордостью могла отметить, что смотрится не хуже знаменитых красавиц, блистающих в столичном свете. Помимо оркестра, граф Пиллар пригласил также художника, которому поручил написать несколько портретов своей возлюбленной. Один из них — небольшую миниатюрку, изображающую Айстэ в том самом платье, владетельный граф отныне всегда держал на своём рабочем столе и брал с собой, когда отлучался из Скраггейна. Генерал Пиллар приложил немало усилий к тому, чтобы Айстэ не чувствовала дискомфорта из-за своего особого положения. Разумеется, весь гарнизон знал, как обстоят дела, но всякий, кто не умел держать язык за зубами и позволял себе лишние разговоры, будь то клеймёный солдат или офицер из аристократического рода, вскоре получал новое назначение подальше от Скраггейна. Те же, кто всё понимали правильно, напротив, имели возможность легко снискать благорасположение своего командира. Достаточно было просто проявить участие в малышке Юнис. Девочка, впрочем, и так стала любимицей всего гарнизона. Генерал Пиллар всячески потакал вниманию, которое оказывали Юнис его подчинённые. Особенно беспокоился о ней Даркон — ныне, благодаря своему военному опыту, капрал и командир группы разведчиков. Юноша, заранее настроенный заботиться о малышке, считал девочку кем-то вроде младшей сестрёнки и без устали возился с ней в свободное время. Что же до самой Айстэ, она сознательно отдалялась от Юнис, всеми силами стараясь не слишком привязываться к малышке. «Вскоре всё изменится, — твердила себе женщина. — Честон забудет о своей безумной идее, вернётся к той жизни, которая ему подобает, и возьмёт девочку с собой». В том, что владетельный граф души не чает в своём единственном ребёнке сомневаться уже не приходилось. Положа руку на сердце, эти годы были самыми счастливыми в жизни Айстэ, хотя порой и безмерно тревожными. Никогда прежде она не ощущала себя столь нужной кому-то. Никогда не была полна столь радужных надежд, не для себя, но для своей девочки. И в то же время женщина понимала, что это счастье не продлится вечно. Настал тот день, когда она сказала графу: — Юнис скоро подрастёт. Если ты хочешь воспитать девочку как подобает, ей понадобятся учителя. Да и вообще, ей лучше было бы расти не в таком месте, как Скраггейн. — Я тоже давно думаю об этом, — отозвался Честон. — Скоро я заберу вас обеих в столицу. — Из этого не выйдет ничего хорошего, — устало сказала Айстэ, — и ты сам это знаешь. Бери Юнис и поезжай с ней одной. А мы с тобой сможем видеться иногда, если захочешь. — Я никуда не поеду без тебя, любимая. — Я должна остаться здесь. Мне нет места в том твоем мире. — А как же Юнис? Как она будет жить без матери? — Она ещё мала и вскоре меня забудет. И я уверена, что девочку лучше примут, если меня не будет рядом. Тогда все вскоре перестанут вспоминать о том, кто её мать. — Я не желаю прятать нашу любовь. Не собираюсь жить порознь и встречаться тайком. Я хочу, чтобы все вокруг знали, что ты для меня значишь. — Как ты всё это видишь? Для начала, как на всё это посмотрит твоя жена? — Мы с ней как-нибудь договоримся. Полагаю, она будет жить отдельно, я обеспечу её достаточными средствами. — Честон, я не хочу разрушать ничьи семьи. — От нашего с Соланж брака давным-давно ничего не осталось. Нельзя убить то, что и так мертво. — Но ты ведь представляешь, как она станет относиться ко мне и к Юнис. — Как бы ни относилась, она не посмеет вам навредить, я об этом позабочусь. — Ты не сможешь предусмотреть всего, что может случиться. — Ты мне не доверяешь? Что дурного, по-твоему, должно произойти? Айстэ помедлила, размышляя, стоит ли ей сейчас быть откровенной с Честоном. — Я не знаю, что именно может грозить мне или Юнис, но хочу рассказать тебе историю, которая, быть может, объяснит мои сомнения. Историю моей семьи. — Мне казалось, ты выросла в приюте, — удивился граф. — Я попала туда не сразу. В раннем детстве у меня была семья, и вполне благополучная, по меркам клеймёных. Мой отец знал всё о лошадях. Он был очень ценным, выдающимся работником, и ему полагались в Застенке кое-какие привилегии. В частности, ему позволили жениться и завести ребёнка. Вскоре после того, как я появилась на свет, один барон, большой любитель племенных лошадей, захотел купить контракт моего отца. Его милость был добрым человеком и не захотел разлучать своего будущего конюха с семейством, посему он выкупил заодно контракт моей матери, и разрешил им вместе жить в своём загородном поместье. Мама была отличной швеёй, но её услуги хозяевам требовались не столь уж часто, зато она прекрасно поладила с единственной дочерью барона и стала кем-то вроде её камеристки. Они были очень близки, я знаю, это звучит странно, но их можно было назвать почти подругами. Так вышло, потому что поместье стояло очень уединённо, в округе нелегко было найти подходящее общество для юной аристократки, а выписанные из столицы компаньонки не приживались в такой глуши. Сам хозяин души не чаял в своих лошадях и не мог их покинуть, чтобы отправиться в город на сезон. Моя мама, которая родилась в Элатее и умела шить замечательные наряды, как могла скрашивала жизнь баронской дочери. Долгие годы мы жили припеваючи в этом замечательном доме и не знали горя. Потом старый барон умер, успев перед смертью выдать дочку замуж. Молодые поселились всё в том же поместье. Мои родители боялись, что новый хозяин откажется продлевать их контракты, но тот поддался на просьбы своей супруги, которая очень привязалась к моей матери, и некоторое время всё оставалось по-прежнему. До тех пор, пока новому хозяину не прискучила его собственная жена, и он не положил глаз на её любимую служанку. Моя мать не хотела этой близости и противилась ей, как могла, но она была слабой и не умела постоять за себя. Клеймёных, в особенности женщин, обычно учат подчинению, а не сопротивлению. Мама любила хозяйку и доверяла ей, посему поделилась с ней своими бедами. Но баронская дочь, несмотря на всю их близость, не поверила словам моей матери. Именно её она обвинила в измене мужа, назвав скромную служанку коварной соблазнительницей. Именно её посчитала виновницей всех своих бед. Обезумевшая от ревности женщина устроила мужу безобразный скандал и потребовала, чтобы ноги нашей больше не было в их поместье. Её супруг, после семейной ссоры, также обозлился на свою жертву за то, что она рассказала всю правду и доставила ему неприятности. Он без зазрения совести отправил всю мою семью обратно в Застенок, но этим не ограничился. Из мести и для того, чтобы без помех досрочно расторгнуть контракт, он обвинил моего отца в домогательствах к своей супруге. Интерес к свободной женщине, тем паче дворянке, числится в Застенке одним из тягчайших преступлений. Мой отец не перенёс наказания, которое за это полагалось. А вскоре после его смерти, не выдержав краха всей своей жизни, мама наложила на себя руки. Когда это случилось, мне было девять — достаточно взрослый возраст, чтобы понимать всё, или почти всё. — Ты поэтому захотела стать воином? Научиться защищать себя? — спросил граф, выслушав исповедь Айстэ. — Себя и других, — кивнула Колючка. Честон взял её руки в свои. — Бедная, бедная моя Айстэ, — ласково сказал он. — Я понимаю, ты боишься. Ты самая храбрая женщина на свете, и всё равно боишься поверить, что всё будет хорошо. Но я смогу защитить тебя от любых опасностей. Тени прошлого больше не смогут довлеть над тобой. Они притянул женщину к себе и поцеловал. Колючка хотела было отодвинуться. Хотела сказать, что разговор ещё не закончен, но граф был столь же нежен, сколь и настойчив, увлекая её в постель. В тот вечер Айстэ в очередной раз не решилась сказать ему «нет».