Я откинул полог, закрывающий вход в вигвам. Отец и сестра стояли рядом, остальные жители стойбища толпились поодаль. — Входите! — позвал я Одно Перо и Темный Волос. — Умершая ожила. Думаю, читатель понимает, какую радость испытали отец и сестра бывшей «покойницы». И они, и все остальные кайова были убеждены в том, что я совершил чудо, я же не считал необходимым разуверять их. Я приказал прикладывать больной на затылок холодные примочки и показал, как это делается. Столь же сильной, как и радость, была ярость краснокожих, узнавших, что Сантэр выкрал все талисманы молодого вождя. Тангуа немедленно выслал отряд воинов вслед за вором и отправил гонцов к молодому вождю. Одно Перо снова провел меня к дереву смерти и собственноручно привязал к нему. При этом он не скупился на похвалы, которые человеку, не знающему образ мыслей краснокожих, показались бы угрозами: — Мы подвергнем тебя еще более страшным мучениям у столба пыток, чем решено было раньше. Никто еще до сих пор не испытывал того, через что придется пройти тебе. Мы сделаем так, чтобы в Стране Вечной Охоты ты был самым благородным и достойным из всех бледнолицых, которым будет разрешено попасть туда после смерти. Я счел излишним благодарить его за честь и ответил: — Если бы вы сразу же пустились в погоню за Сантэром, как я от вас требовал, он уже был бы в ваших руках. Но теперь, скорее всего, ему удастся скрыться. — Ему не уйти от нас. Его следы будут видны в прерии еще несколько дней. К тому же ты поможешь нам. Если ты обещаешь нам вернуться, чтобы мы могли поставить тебя к столбу пыток, мы разрешим тебе присоединиться к погоне. — Нет. Если уж мне суждено умереть, то пусть этот день наступит поскорее. Я не могу его дождаться. — Да, ты настоящий герой, ибо только герой способен произнести такие слова. Мы все сожалеем, что ты бледнолицый, а не кайова. Он ушел, а я был настолько любезен, что не сказал ему, что его сожаление не нашло понимания в моем сердце. Более того, я от души желал покинуть тех, кто так заботливо пытался устроить мою загробную жизнь. И покинуть их я собирался той же ночью и без единого слова прощания. Пиду нашли быстро. Он примчался в стойбище на взмыленной лошади, сразу же направился в свой вигвам, затем навестил отца, а в конце концов подошел ко мне. Его бронзовое лицо было бесстрастно, но я догадывался, скольких сил стоило ему удерживать на нем выражение каменной невозмутимости. — Сэки-Лата спас от смерти мою скво, которую я люблю, — сказал он. — Пида благодарит тебя за это. — Пустое. Как себя чувствует твоя жена? — У нее болит голова, но холодная вода и примочки снимают боль. Скоро она будет здорова. Однако моя душа больна и не излечится до тех пор, пока я не нагоню Сантэра и не верну себе мой мешочек с «лекарствами». — Я ведь предупреждал тебя, что Сантэра следует остерегаться. — Сэки-Лата всегда прав. Если бы наши воины послушались его сегодня и сразу же пустились в погоню за вором, он бы уже стоял здесь, привязанный к дереву. — Пида будет преследовать Сантэра? — Да, я очень тороплюсь и пришел к тебе только затем, чтобы попрощаться. Твою казнь придется отложить, хотя ты и желаешь умереть поскорее — так говорит Одно Перо. Но ты должен быть терпелив и ждать, пока я не вернусь. — Так уж и быть, подожду. Он понял мои слова по-своему и принялся меня утешать: — Долгое ожидание смерти измучит твою душу, поэтому я приказал, чтобы за тобой ухаживали как можно лучше, но время пробежит быстрее, если ты согласишься исполнить мою просьбу. — Какую? — Ты хотел бы поехать со мной? — Разумеется. — Уфф! Я очень рад. Мы наверняка поймаем вора. Я развяжу тебя и дам тебе твое оружие. — Постой! У меня есть условие… — Слушаю тебя: — Я могу поехать с тобой только свободным человеком. — Уфф! Это невозможно! — В таком случае я остаюсь! — Ты будешь свободен, пока мы не вернемся обратно, а потом снова станешь нашим пленником. Мы требуем от тебя только обещания не убежать по пути. — Так, значит, вы берете меня с собой только потому, что ни один след не укроется от моего глаза? Олд Шеттерхэнд — не ищейка, которую берут с собой на охоту, а потом снова сажают на цепь! — Ты не изменишь своего решения? — Нет! — Пусть Сэки-Лата подумает о том, что будет, если мы не поймаем Сантэра! — Я повторяю — нет! Я мог бы пойти с вами и изловить Сантэра, но пусть каждый сам заботится о том, как вернуть похищенное. Пида не понял моего намека на то, что я сам собираюсь пуститься по следу вора и отнять у него украденное завещание Виннету. — Я взял бы тебя с собой, — оправдывался он, — чтобы отблагодарить тебя за то, что ты вернул жизнь моей скво. Мне очень жаль, что ты отказываешься, но моей вины в том нет. — Если ты действительно хочешь меня отблагодарить, исполни одно мое желание. — Какое? — Меня беспокоит судьба тех трех бледнолицых, которые прибыли сюда вместе с Сантэром. Где они теперь? — В своем вигваме. — Они свободны? — Нет. Друзья моих врагов становятся нашими врагами, поэтому их связали. — Они невиновны. Разве могут они отвечать за поступки Сантэра? — Они говорят так же, но наш обычай велит отомстить и им. Они будут привязаны к дереву смерти и умрут вместе с тобой. — Уверяю тебя, они не были сообщниками Сантэра! — Для нас это не имеет значения. Ты предостерегал их, и они не захотели послушаться твоего совета. Теперь они кровью заплатят за дружбу с нашим врагом. — Пусть молодой и благородный вождь кайова выслушает меня. Я знаю, что должен умереть мучительной смертью. Поэтому я прошу не за себя, а за них. Верни им свободу! — Ты просишь отпустить их с лошадьми и с оружием? Это невозможно! — Отпусти их в знак благодарности за спасение твоей скво, которую ты любишь. Он отвернулся от меня, чтобы я не увидел на его лице отражение борьбы, происходившей у него в душе. Через минуту он сумел совладать с чувствами, впился в меня глазами и произнес: — Сэки-Лата не такой, как все остальные бледнолицые. Он не похож и на краснокожих мужей. Его нельзя понять! Проси он за себя, возможно, я нашел бы способ как спасти его. Мы позволили бы ему бороться за свою жизнь с самыми сильными и мужественными нашими воинами. Но он просит не за себя, а за других! Ему претит получать что угодно, даже жизнь, из чужих рук и даром! — Я еще раз повторяю мою просьбу! — Пида согласен, но у него тоже есть одно условие. — Говори! — Теперь мы тебе ничего не должны, совсем ничего. Мы рассчитались с тобой за то, что ты спас мою скво, и ты не имеешь права ничего требовать! — Я и раньше не имел права ничего требовать! — Они свободны. Хуг! Я все сказал! Он направился к отцу, чтобы сообщить ему о данном мне обещании. Спустя некоторое время он вышел из вигвама старого вождя и исчез между деревьями. Вскоре он появился снова в сопровождении троих вестменов, сказал им что-то, указывая рукой на меня, и ушел. Гейтс, Клай и Саммер всем своим видом выражали отчаяние и смирение. Они были похожи на осужденных на смерть, которых помиловали в последнюю минуту. — Мистер Шеттерхэнд, — обратился ко мне Гейтс, когда все трое подъехали к ставшему мне «родным» дереву. — Мы ничего не понимаем. Может быть, вы нам объясните, почему краснокожие подняли такой шум вокруг старого потертого мешочка с «лекарствами»? — Вы еще раз подтвердили, что совершенно не знаете Дикого Запада. Что может быть страшнее для индейца, чем потеря «лекарств»? — Так вот почему Пида пришел в такую ярость, что даже приказал связать нас. Не завидую я Сантэру, если кайова догонят его! Но зачем ему понадобилось похищать какой-то хлам? — Неужели вы еще не поняли? Там лежали бумаги Виннету, до которых ему так хотелось добраться. Теперь-то вы верите, что Сантэр обманул вас? — Не совсем. Нам-то какое дело до этих бумаг? — Там подробно описано место, где спрятаны сокровища апачей. — Черт побери! Вы уверены? — Конечно. Я сам читал.