– «Шестерка» от дома отъезжает, Колян с третьего этажа таксовать поехал, – ответил я. – Выхлоп, и все такое. Наш автопром – самый автопром в мире. – Ну-ну. – Михеев мне явно не поверил. – Так кого ты встретил? – Ну ты и тварь! – распрямился вурдалак. – Вот я тебя когда-нибудь! – Данилку встретил, – радостно заорал я. – Данилку, из свиты князя Ростогцева. Помнишь такого? Да, тот, что забавный. Хотел бы верить, что случайно пересеклись, да вот только это не так. Он меня как к стене припер, как начал клыками сверкать и расправой грозить… Так вот к чему я? Если вдруг завтра меня найдут с порванным горлом, или я ни с того, ни с сего надумаю перейти на кровавую диету, то ты знаешь, с кого за это спросить. – Услышал, – очень серьезно ответил Павел. – И еще. – Я окинул взглядом вурдалака, который снова начал тереться вокруг рюкзака. – Если вдруг последнее случится, ты меня того… Зачисти. Это личная просьба. – Даже не сомневайся, – хмыкнул Михеев. – Но лучше будет, если до такого не дойдет. Хочешь, я сейчас одного из наших наберу, он неподалеку от тебя квартиру снимает? – Да нет, не стоит, – подумав, отказался я. – Чего человека ночью дергать. – Как знаешь. – Павел протяжно зевнул. – Не забудь, ты компенсацию обещал. Слово сказано, слово услышано, как Покон завещал. – Ты же человек, тебе Покон не указ? – усмехнулся я. – В вопросах личной выгоды я предпочитаю именно им руководствоваться. Завтра позвоню. И это… С оружием не шали. Не люблю. Ответить ничего я ему не успел – оперативник повесил трубку. – Ты все слышал. – Я убрал смартфон в карман, а парабеллум за пояс. – И давай обойдемся без подначек вроде: «Маленький Валерочка нажаловался взрослому дяде». Если есть что сказать по делу – говори. Если нет – я жрать, в душ и спать. – Хозяин недоволен, – исподлобья зыркнул на меня Данила. – Первый же лот, объявленный тобой, сразу слился Шлюндту. Так дела не делают. Явная подстава или сговор. – Кто поспел, тот и съел, – и не подумал тушеваться я. – Все были в равных условиях, антиквар среагировал быстрее других. И потом – сомневаюсь я в свете последних событий, что твой патрон знал, что это за вещь и где она находилась. – Где находилась – не знал, – кивнул вурдалак. – Но сам перстень вспомнил. Видел он его в начале прошлого века. – И что с того толку? – непритворно удивился я. – Этой информации грош цена. – Если бы сразу все не слил, и до толка бы дошли, – упрямо талдычил свое Данила. – Я бы докопался! – Вот оно что, – рассмеялся я. – Тебя на этот участок поставили, а ты, значит, показать себя не успел, после чего быстро нашел виноватого. Вот что, дорогой мой друг Данила, я тебе скажу. Иди-ка ты в жопу. И знаешь почему? – Ну-ну? – снова напрягся вурдалак. – Потому что я ни под кого подстраиваться не стану, оно мне не надо. У меня имеется свой интерес, я готов за него платить, причем без разницы кому. Как там у олимпийцев? «Быстрее, выше, сильнее». Это про вас всех. И уж точно меня не волнуют чьи-то там карьерные амбиции, в данном случае твои. Разве что… – Ну-ну, – повторил Данила, но уже с другой интонацией. – Ладно, по старой и, скажем так, тесной дружбе, солью тебе маленький инсайд. Новый тендер на подходе, так что не забывай проверять почту. Думаю, день-два, и придет новый рисунок. – Что хоть за предмет? – как бы между прочим поинтересовался вурдалак. – Ага, жди, – фыркнул я. – Сказано же было – ни у кого никаких преимуществ. Именно поэтому, к слову, твои претензии по поводу Шлюндта не только беспочвенны, но и оскорбительны. Я на самом деле за честную конкуренцию. – А Марфа? – Ты опять? – расстроенно вздохнул я. – Ладно, хрен с тобой. Ну вот мало мне Воронецкой, понимаешь? Ненасытен я в интимном плане. А после того как ведьму попробовал, другие бабы меня не привлекают, очень уж эти бесовки хороши. Ну и еще один пунктик имею. Люблю, понимаешь, женщин в возрасте. Согласен, есть в этом что-то неправильное, но уж что выросло, то выросло. А Марфа – она самое то. Вот я к ней в гости и рванул, с шампусиком, с предложением. Но – не выгорело. До сих пор переживаю, между прочим, по данному поводу. Чуть не плачу. – Не стану я тебя пить, – вдруг заявил вурдалак. – Себе дороже выйти может. Не потому, что псы из Отдела на след встанут, просто заразиться глупостью боюсь. И к твоему сведению – если Марфа узнает, что именно ты мне тут плел, она с тебя живого кожу снимет, и это будет только начало развлекательной программы. Можешь мне поверить. Ну да, лишнего намолол, пожалуй. Занесло меня. Надо за метлой следить, как говаривали в нашей школе. – А тебе за то, что ты меня слушал, что будет? – Ничего. – Данила подумал, помолчал, и добавил: – Наверное. – А если не донесешь, тогда что? – Тогда… – начал было отвечать вурдалак, но быстро сообразил, что зря это делает. – Это тут при чем? Где ведьмы, где мы? – Ну это да, – согласился я. Ну что он самой Марфе постукивает – это не факт, но в остальном картина ясная. Мир здесь другой, спору нет, но многие вещи и правила существования остались неизменными, что дает надежду на завтра. – Ладно, князю привет. – Я встал с качелей. – Хотя… Нет, не передавай. Я сам ему позвоню. Ты в чем-то прав, Данила, и эти моменты надо прояснить. Ну и тебя похвалю, за самоотверженность и преданность своей семье. Само собой, данная новость не сильно порадовала ночного гостя, но он смолчал. А что тут скажешь? – И вот что. – Я закинул рюкзак на плечо. – Припрешься еще раз – парой дырок в корпусе или башке не отделаешься. Как обещал, натравлю на тебя охотников. Чем им заплатить у меня найдется. Я тряхнул рюкзак, его содержимое в очередной раз мелодично брякнуло. – Не отсыплешь маленько добра? – с кривой ухмылкой осведомился вурдалак. – Одному не многовато будет? – Дурак ты, братец. Забыл, кто я есть? Хранитель кладов. Хранитель, а не транжира. Мое дело собирать и преумножать, а не тратить. Нет, за твою дырявую голову охотникам заплатить не проблема, данные затраты можно списать на накладные расходы, без них все одно никак не обойтись. А вот взять и отдать что-то кому-то – другое дело. Это уже разбазаривание основных фондов. По сути – растрата, за которую придется отвечать. Вот спросит меня Великий Полоз: «Ты почто, Валерка, какому-то кровососу золотишка в обе руки отсыпал? На каких основаниях?». И что мне ему отвечать? Потому что ты нормальный пацан? Так себе отмазка. – Все, надоел, – сплюнул мне под ноги вурдалак, повернулся спиной и побрел в ночь. – До свидания, Данила! – елейным голосом вслед ему бросил я, а после добавил уже тише: – Чтобы у тебя каменный цветок поперек сфинктера встал и никогда не вышел! В квартиру я не вошел, а буквально ввалился, чуть не расшибив металлоискатель о дверной косяк. День на самом деле выдался тяжелым и длинным, два раза меня чуть костлявая не сцапала, и это я еще не засчитал разминку пятиминутной давности. Кровь из меня чертов вурдалак не выпил, но вот последние силы вылакал, что котейка молочко из блюдечка. Рюкзак полетел в угол, я завтра с его содержимым разберусь, пистолет брякнул о столешницу, а душ меня вовсе так и не дождался, поскольку диван и подушка оказались притягательнее, чем правила личной гигиены. И потом – я сегодня искупался. Сойдет за душ. В сон я провалился как в омут, причем усталость оказалась даже сильнее, чем все эти потусторонние завихрения. Ну а иначе как объяснить то, что очередной морок-подсказка явился мне уже под утро? И снова я увидел ту же девушку. Она стояла в темном коридоре, рядом с ней обнаружился молодой человек, который, нежно держа ее за руку, что-то говорил. Впрочем, и так понятно что. «Наши чувства сильнее обстоятельств, мы всегда будем вместе, чтобы ни случилось, я скорее умру, чем расстанусь с тобой». Ну и, судя по выражению лица юноши, звучало непременное: «Ты не думай, я после на тебе обязательно женюсь». В наше время подобные речи разве что улыбку вызвать могут, но, исходя из фасона платья девушки и количества кружев на нем, а также полувоенному наряду юноши, дело происходит сильно не сейчас. О том же говорят муаровые орденские ленты, надетые через плечо, красующиеся на обоих. Как видно, сбежала парочка с каких-то статусных мероприятий, чтобы пообщаться. И еще – сдается мне, что эти двое не просто аристократы. Бери выше – они королевских кровей. Почему? Есть в них что-то такое неуловимое, присущее только венценосным особам. Не скажу, что я их много видел, но – доводилось. А еще – небольшой венец на голове у девушки. Это не корона, нет, но точно не простое украшение. Это точно принцесса, ну или что-то вроде того. Уже хорошо. Нет, ясно что в восемнадцатом-девятнадцатом веке этих принцесс в Европе как собак нерезаных обитало, особенно в германских землях, но все же круг худо-бедно сузить можно. Но не это главное. Предмет. Я не вижу его. А нет, вижу. Вот он и появился! Просто юноша наконец-то отпустил руку девушки и подался назад, а та, ласково улыбнувшись, обвела пальцем небольшое золотое украшение, тускло сверкнувшее камнями, и что-то прощебетала. Вот и что это? Брошь? Нет, вряд ли, не бывает брошей снабженных тремя камнями, что крепятся к основанию тремя короткими золотыми цепочками. Нет, это подвеска. Прав был Ласло. Она и есть! Не успел я про это подумать, как коридор охватило пламя, а в мои уши ввинтился женский крик, неистовый и страдальческий. Багровая вспышка – и вот я хлопаю глазами, в которые бьет яркое утреннее солнце. – Тьфу, холера вас возьми всех. – Мой лоб опять был в испарине, а сердце колотилось о грудную клетку так, что казалось – вот-вот, и оно ее расшибет вдребезги. – Ох уж мне эти спецэффекты! Но на самом деле я был доволен, потому что увидел то, что хотел. Лучше бы, конечно, со всех сторон оглядеть искомое, но и так хорошо. Форму подвески помню, цвет камней тоже, и даже две буквы в виде вензеля, который ясно читался на основном предмете, запомнил. Цветных карандашей или фломастеров в моем доме сроду не водилось, потому оттенки трех камней, которые были расположены по бокам и внизу подвески, я обозначил на рисунке буквами, добавив к ним стрелки-направления. Ну да, выглядело это немного диковато, на мой взгляд, но, с другой стороны – чем богаты, тем и рады. Письмо ушло, а я отправился в душ, рассудив, что раньше, чем через пятнадцать-двадцать минут Шлюндт мне не позвонит. Пока письмо придет, пока он его прочтет, пока выдержит паузу, чтобы соблюсти регламент… Я успел выйти из ванной комнаты, позавтракать, выкурить пару сигарет, а телефон молчал. Я походил по комнате, посмотрел новости по телевизору, почистил сначала парабеллум, а после и наган (что, вообще-то, следовало сделать еще вчера, плюнув на усталость и сонливость), загрузил вещи в стиральную машину, отметив, что крови на них нет, но зато имеются какие-то пятна странного цвета, должно быть, ихор, еще сигаретку выкурил. Ни звонка, ни смски. Чудно. И непривычно. Я как-то уже свыкся с мыслью, что Карл Августович знает все и обо всем, а тут – тишина. Может, он на меня обиделся за ту проделку в больнице? Да ну, чушь. Для него на первом месте выгода, а все остальное – вторично. Кстати – о выгоде. Надо наконец разобрать свой вчерашний улов. И заодно решить, что с ним дальше делать. Я принес из прихожей рюкзак и высыпал его содержимое на стол. Приличная кучка получилась, между прочим. Внушающая уважение. Но при всем этом подборка все же оказалась сорочьей. Нет, прав я был, покойный дядюшка все, что ему подворачивалось под руку, тащил под себя. Иначе что в этой груде ценностей делали несколько обручальных колец, причем ни разу не антикварных? Не иначе как их бывшие владельцы имели неудачу пересечься с мадьярским колдуном, на чем, собственно, и подошел к концу их жизненный путь. Ну а кольца перекочевали в коллекцию алчного злодея. Но и старинных вещичек тут, конечно, тоже имелось немало. Увы и ах, я до сих пор даже приблизительно не могу определить возраст и ценность той или иной вещи, хотя это, по сути, вменено мне в обязанность, но иные предметы сами за себя говорят. Например – вот этот перстень с ярко-синим камнем. Ясно же, что это старая работа, это понятно по некоей ауре, которую трудно не ощутить. Старые вещи, старые книги, старые картины – они ведь как живые. Их почти невозможно спутать с так называемыми «репликами». Это особый запах, особая форма, особое благородство, если можно так сказать. А еще жалко, что не получится узнать, какая именно история стоит вот за этим серебряным дамским браслетом, изукрашенным тонкой резьбой-плетением, или вот этими серьгами с аметистами. Чье запястье холодило серебро? В каких ушках качались эти серьги? Кем были те люди, когда они жили? Получить бы ответы. А их – нет. И не будет. Жаль! Я тасовал драгоценности на столе, как колоду карт, определяя каждому предмету свое место, отчего вскоре передо мной образовалось несколько горок. Одна, самая небольшая, но призывно посверкивающая всеми цветами спектра– из камней. Другая – из предметов, в которых ощущалось Время, несомненно, имевших свою историю, которую было бы интересно выслушать. Ну а в третью, ту, которую я про себя назвал «разменной», попадали монеты и украшения, которые не вызывали у меня душевного трепета. Возможно, я и не прав, возможно, не вижу чего-то очевидного, но что тут поделаешь. Все равно мне понадобятся оборотные средства, верно? Ну и потом – не сидеть же мне на всем, что я найду, как тому дракону? Да, я Хранитель кладов, но любое хранение предполагает изначальные вложения, потому мои лесные мысли на тему «не продам» можно и подкорректировать. Змейки на груди при этой мысли не шевельнулись и не начали меня кусать, что прибавило уверенности в том, что я прав. Через час все было завершено. Три неравных, но все равно внушительных горки ценностей разместились на столе, лаская взгляд. – Хорошо поработал, – громко заявил я. – Есть чем гордиться.