Ничего удивительного, что в эту ночь Киве не спалось. После ужина она ворочалась в кровати, не в силах заснуть от стыда и вины, и наконец встала, накинула шелковый халат и вышла из комнаты. Учитывая, что дело было глухой ночью, по длинным бело-золотым коридорам Кива бродила одна и думала, что и дальше никого не встретит. Но войдя в Речную гостиную, она увидела, что в ней кто-то есть. Джарен стоял у панорамного окна, глядя на Серин в счастливом неведении о том, что он больше не один. На нем были только длинные свободные штаны, в полумраке виднелись покрывающие спину шрамы – Кива видела их уже не раз. Всего два дня назад она касалась их, пока он пытался успокоить ее в кровати. Но сейчас на них больно было смотреть: Кива думала обо всех, кто причинил Джарену боль, будь то его мать, Мясник или кто угодно еще, и эти мысли беспокоили ее и приносили дурноту. «Войну без жертв не выиграть, сестренка». В памяти вспыхнули жесткие слова Зулики. «Или он, или мы. Они или мы. Не получится сесть на оба стула». Кива прикрыла глаза; лишь в одном она была уверена: она собиралась причинить Джарену боль. По ее вине с ним случатся ужасные вещи. А она… А она… Она не могла этого допустить. Но не могла и предотвратить. Пристально глядя на него, Кива разрывалась надвое. С одной стороны лежала ее преданность семье и общему делу. С другой… Джарен. И еще Кэлдон. И Наари. Малыш Ориэль и Флокс. Даже принцесса Миррин, и королева Ариана, и король Стеллан. Вся семья Валлентис. Насчет капитана Вериса Кива сомневалась, но пусть он и присутствовал в ночь, когда ее семью уничтожили, не его меч убил ее брата. Она помнила, как он пробормотал: «Мы этого не хотели. Мы никогда не хотели ничего подобного». Против ее воли эти люди нашли путь в ее сердце, вынудив разглядеть в них не только правящих особ или стражников, но личности. Семью. Десять лет она мечтала лишь о том, как разрушит семью, которая разрушила ее собственную. Но теперь, когда она с ними познакомилась… «Я устал смотреть, как хорошие люди страдают во имя победы, а я даже не знаю, верю ли в нашу цель». Можно не сомневаться, слова Торелла еще долго будут ее преследовать. Не в силах справиться с тревогой, Кива тихо попятилась назад: не хотелось беспокоить Джарена, не хотелось видеть его доброту, которая стала для нее пыткой. Но он, повинуясь какому-то шестому чувству, обернулся и замер, заметив ее, однако потом расслабился вновь. – Не спится? – Он подошел к ней от панорамного окна. – Похоже, не мне одной, – парировала Кива хриплым голосом от переполняющих ее чувств. – Посидишь со мной? – Джарен кивнул на мягкий диван. – Не хочу оставаться один. Кива всмотрелась в него – он говорил правду. Вернулось прежнее напряжение, и глубокая усталость щедро мешалась на его лице с неловкостью. «Ты можешь подобраться к нему ближе всех и многое разузнать о нем, о его планах, о его слабых местах». Кива вспомнила слова Зулики и, зная, что от нее требуется, еще сильнее смешалась. Медленно приблизившись, она села на дальний край дивана и начала: – Ты как будто весь мир на плечах тащишь. Она оставила Джарену весь диван, но, когда он со громким вздохом сел рядом, их руки соприкоснулись. – Хочешь поделиться? – предложила Кива, отчасти надеясь, что он ответит отказом. Но он согласился. Потому что это был Джарен. Потому что он ей доверял. Так что он рассказал: – Королевский Совет обеспокоен угрозой королевству. – Мятежники? – прикинулась дурочкой Кива. – Нет, – ответил Джарен. – Ну, точнее, да, но не только. Кива ждала продолжения, пусть даже уже подслушала все, что он мог сказать. – Со смертью Тильды мятежники затихли, – он, будто извиняясь, поглядел на нее, поскольку знал, как ей была важна Тильда, ее пациентка. – Они по-прежнему нам досаждают, но уже не так серьезно, как до зимы, если не учитывать их попытку тебя похитить, чем, как мы полагаем, они просто хотели напомнить о себе. Он помолчал и рассказал дальше: – Поговаривают, что у Тильды остался наследник, и достаточно взрослый, чтобы занять ее место; а может, и не один. Но пока они снова не нападут, точно мы этого не узнаем. – Он протяжно вздохнул и размял затекшую шею. – А до тех пор, впервые за много лет, я больше всего беспокоюсь не о них. – Но о чем-то ведь беспокоишься, – заметила Кива, все еще прикидываясь, что ничего не понимает. – С самого нашего приезда ты пропадаешь на собраниях и выглядишь все более и более несчастным. – Несчастным? – переспросил Джарен, и взгляд его повеселел. Придумать сравнение оказалось просто. – Как Флокс, когда не может бежать за тобой. Вот таким. Вместо того чтобы поддержать шутку, Джарен торопливо зажал ей рот. – Тссс. Не называй его по имени, а то разбудишь чертову липучку. Он кивнул на окно, около которого лежал спящий зверек – ровно на том месте, где раньше стоял Джарен. Пока они смотрели на него, Флокс распахнул глаза, обнаружил, что остался в одиночестве, и, вздернув голову, огорченно мяукнул. Но потом он обернулся к ним и с довольной серебристой мордочкой поскакал к дивану, где плюхнулся Джарену на колени, вновь свернулся клубком и мигом засопел. Джарен застонал и пронзил Киву взглядом: – Это ты виновата. Борясь со смехом, та погладила Флокса по мягкой шерстке. – Не моя вина, что ты такой неотразимый. Кива не сразу поняла, что ляпнула, и только заметив, как застыл Джарен, осмыслила свои слова. – Неотразимый, да? – поддразнил он с лукавым взглядом. Кива попыталась перевести все в шутку. Что еще ей оставалось? Разве что выпрыгнуть в окошко и утопиться в Серин. – Ну, знаешь, для всяких лисообразных. Джарен еще сильнее развеселился. – Лисообразные? – Хорек? Енот? Понятия не имею, что он вообще такое. Джарен хохотнул. – Он серебристый медведь. Кива с прищуром взглянула на прикорнувшего зверька и заметила: – Вообще не похож на медведя. – Это не я придумал, – все еще улыбаясь, ответил Джарен. – Они редкие, водятся только в глуши северных гор Одона. Одонские король с королевой и подарили Флокса. – Ориэлю? – Мне, – и неловко добавил: – Больше похоже на взятку. – Дай угадаю, – с иронией сказала Кива, – у них имелась наследница брачного возраста?