Глава тринадцатая Допив молоко, Кива меряла шагами дворик. Время ползло медленно. Никто из родных не появлялся, но нельзя же сидеть и ждать весь день. Раз трактирщик не справился, придется просто найти и попросить кого-нибудь еще. Придя к решению, Кива вновь накинула плащ, но едва шагнула к двери в таверну, как услышала тяжелые шаги и из тени вынырнула высокая фигура. Увидев брата, который, не теряя времени, подошел к ней, Кива обмякла от облегчения. – С ума сошла? – он крепко прижал ее к себе. – О чем ты думала, когда сюда ехала? – Я тоже рада тебя видеть, Тор, – поприветствовала Кива, стараясь, чтобы в голосе не звучало обиды. Он отстранился, чтобы взглянуть на нее. Изумрудные глаза обежали ее лицо, а затем он вновь обнял ее и тихонько вздохнул у нее над ухом. – Прости, – сказал он ей в волосы. – Конечно, я тебе рад. Но это так опасно. Как ты выбралась из дворца? Кто-нибудь за тобой следил? Ты… Кива отстранилась, не в силах сдержать улыбку. – В детстве ты таким паникером не был. – Я и теперь не паникер, – Торелл выразительно посмотрел на нее и уточнил: – Когда дело не касается моей маленькой сестренки, которую я люблю больше всего на свете и хочу от всего защитить. У Кивы перехватило горло, но она отметила: – Я уже совсем не маленькая. – Ты всегда останешься моей маленькой сестренкой, – возразил Тор. – Семь тебе или семнадцать, я все равно буду стремиться оберегать тебя. – Он сделал шаг назад и сказал: – Ну, так зачем ты рисковала и ехала сюда, мышка? Что-то случилось? Мышка. Мышонок. Так ее звал папа. Пришлось сморгнуть слезы: она совсем забыла, что Тор тоже звал ее так. Ответить она смогла не сразу. – Со мной что-то творится. Надо поговорить с тобой и с Зули. Наедине. Торелл посмотрел ей в глаза, кивнул и взял за руку, уводя обратно в таверну. Кожа была загрубевшая, на пальцах – твердые мозоли; Кива, как и в прошлый раз, обратила внимание на его арсенал смертоносного оружия. Ее братишка-воин. Он был так не похож на того мальчика, который собирал вместе с ней полевые цветы и гонялся за бабочками на лугу за их домиком, на того мальчика, который вы́ходил раненого олененка и заявил, что, когда вырастет, будет лечить больных животных. В твердом молодом человеке, который вел Киву через сумрачную таверну, не было ни следа того нежного мальчика – он весь был как будто острый и смертельно опасный. По крайней мере, физически. Внутри она все еще могла разглядеть следы братишки, который всегда был ей ближе всех. Когда Кива впервые применила магию, за утешением она пошла именно к Тору; родители не рассказывали им о предках Тильды, надеясь, что никому из детей не передастся целительский дар. Кива до сих пор помнила, как просила маму рассказать про древних правителей, про Сарану Валлентис и Торвина Корентина, и помнила, как мечтала о магии. Когда однажды из нее вырвался золотистый свет, именно Тор обнимал ее, пока мама наконец делилась тайной. Она предупреждала, что, если кто-нибудь узнает правду о ее силах, Кива станет мишенью, а Тор вытирал ей слезы и обещал, что сбережет ее, чтобы с ней ничего не случилось. В детстве он не смог сдержать это обещание. Но что-то подсказывало Киве, что мужчина, которым он стал, будет драться до последней капли крови, чтобы защитить ее. – Набрось капюшон, – тихо велел Торелл, когда они подошли к выходу из таверны. Кивнул на прощание девушке за стойкой. Трактирщик не появлялся, и Кива решила поблагодарить его, когда вернется. – У меня в конюшне кобыла, – сказала она, когда он подвел ее к темной лошади, привязанной к столбику коновязи. – Может… Не успела она договорить, как Торелл взлетел на коня и втянул ее за собой. Ноги неудобно путались в его набитых седельных сумках. – Не снимай капюшон, – велел он, – и держись. Стоило им пуститься в галоп, как капюшон слетел, но Кива не посмела ослабить хватку, уверенная, что немедленно слетит с крупа лошади. Доскакав до окраины деревни, Тор свернул с главной дороги в лесную чащу, на опасной скорости уворачиваясь от сучьев и с брызгами пролетая через ручьи. Когда они наконец замедлились, Кива тяжело дышала, держась за брата так, что побелели костяшки. – Ты убить нас хочешь? – крикнула она, хлопая его по плечу. Торелл имел нахальство хохотнуть. – Оликс знает эти леса вдоль и поперек. Нам ничего не грозит. – Один неверный шаг, и мы шеи свернем! – Ты же знаешь, я такого не допущу, – сказал Тор. – Твой капюшон на месте? – Конечно не на месте! – проворчала она. – С тех самых пор, как ты попытался побить мировой рекорд по идиотизму верхом на лошади. – Такого не существует, – со смехом ответил Тор. – Мы скоро будем в лагере, и нельзя, чтобы кто-нибудь разглядел тебя, так что натяни капюшон обратно. – Он покопался в седельной сумке, вытащил что-то серебристое и передал ей. – И это тоже надень. Кива еще успела заметить, как Тор достал другую серебряную штуку для себя, но все ее внимание поглотило то, что она держала в руках. Это была маска, поверхность которой складывалась из переплетенных змей. Гадюки, предположила она. Перегнувшись через Торелла, она увидела в его руках другую маску: та напоминала собачью морду. – Гадюка и Шакал, – протянула Кива. – Они и правда не представляют, кто вы такие, да? – Мы не слишком доверчивы, – ответил Торелл, надевая маску. – Даже среди своих. Кива вслед за ним надела маску – наверняка она принадлежала Зулике – и накинула капюшон. – Маски крайне полезны, – продолжил Торелл, когда они поехали дальше через редеющие деревья. – Только ближний круг знает, кто мы, а все остальное время мы носим маски, даже в лагере. Это мама придумала. «Все королевские особы носят маски», – говорила она. Но вообще-то мы с Зули просто хотели как можно свободнее ездить по стране и не оглядываться каждую секунду. В голосе проскользнуло что-то печальное, тоскливое, и Кива плотнее обняла его за талию. Хотела было сказать что-нибудь утешающее, но слова испарились из головы, когда они добрались до границы леса и деревья расступились, открывая обширную прогалину. Она тихо охнула от восторга. Свободное пространство расчерчивали ряды палаток – так много, что не сосчитать. Палатки были одинаковые, не считая шатров побольше в центре лагеря. Тор направился именно туда, и пока они проезжали, мужчины и женщины всех возрастов привествовали его, называя Шакалом и глазея на него с явственным обожанием. Кива вспомнила: он был их генералом. Он сражался с ними, сражался за них. Все, что он делал, он делал ради этих людей, ради этих повстанцев. Наших повстанцев, напомнила себе Кива. Они были и ее людьми тоже: все они посвятили жизни тому, чтобы ее семья вернула себе украденное у их предка, едва не убитого, вынужденного бежать в изгнание. Веками восстание медленно зрело, твердо намеренное вернуть трон детям Торвина, но никогда еще повстанцы не воссоединялись ни с кем из его потомков и не получали шанса законно свергнуть семью Валлентис. Кива хотела узнать, как так получилось, что Зулика встала во главе восстания, а Торелл получил звание генерала. Хотела узнать, почему мама отбросила опасения насчет мятежников: она всегда заявляла, что им никогда не узнать, что род Корентинов не пресекся. Тильда так долго отказывалась от своего дара, чтобы семью не обнаружили; но вот Кива в самом сердце мятежного лагеря, а ведь их родители никогда, никогда не желали, чтобы их дети оказались здесь. – Зулика в командном шатре, он прямо перед нами, – сказал Торелл, вырывая Киву из раздумий. – Ткань достаточно плотная, внутри можно говорить свободно. Они остановились у самого большого шатра, и у Кивы вспотели ладони. Тор помог ей соскользнуть наземь, спешился следом и ласково похлопал Оликса по шее. Негромко свистнул, и к ним тут же подбежал мальчишка. Радостно улыбнувшись Тору, он увел коня. – После вас, – Торелл указал на вход в шатер. Кива выпрямила спину и шагнула внутрь: там оказалось довольно просторно, лишь посередине стоял длинный деревянный стол, заваленный бумагами. К полотняной стене была пришпилена карта Вендерола, почти такая же, как в зале собраний Королевского Совета. Заметив движение, она повернулась и увидела Зулику: та, пристально глядя на нее, потягивала горячий напиток из кружки. На равнодушном лице не было и следа удивления – как и тепла. Особенно, когда она сказала: – Тебя тут быть не должно. Уязвленная, Кива сняла маску и парировала: – Ударь ты меня посильнее той ночью, и меня вообще нигде бы не было. Торелл остановился рядом, снимая собственную маску; выглядел он озадаченно. – Ты о чем это? Зулика не ответила, и пусть Кива все еще злилась из-за ушиба, стучать на сестру ей не хотелось. Всего два дня назад она решила усердней налаживать разорванные отношения и была твердо намерена так и поступить, пусть даже начало не казалось многообещающим. – Да ничего, – ответила она. – У меня мало времени. Я приехала из Валлении с подругой, и через несколько часов она придет за мной в таверну. – Подруга? – Зулика вздернула темную бровь. – Из дворца? – Конечно нет, – ответила Кива. – Я же не дура. Ей не понравилось, как губы сестры изогнулись в усмешке, так что она перестала обращать внимание на Зулику, подошла к столу, положила на него змеиную маску и села. Тор сел рядом, а Зулика присоединилась лишь после его строгого взгляда, но перед этим закатила глаза цвета золотистого меда, показывая, что визит Кивы чудовищно неуместен. – Ну и что же привело тебя к нам, сестренка? – протянула Зулика. – Затосковала по дому? Нужны обнимашки?