Печать полыхнула на его лице, а затем погасла: свет померк, оставив тусклое черное пятно, резко выделявшееся на фоне более теплого оттенка его темной кожи. В Нари хлынул поток силы, такой стремительный, что у нее перехватило дыхание. Мерный стук ее сердца и учащенное сердцебиение Али. Ток крови по венам и воздуха в легких. Ее магия. После стольких недель даже намек на нее ощущался, как хмель от вина, пьянящим чувством силы и неуязвимости. Ломота в теле и ссадины исчезли. Странная соленая тьма, которая обычно окутывала Али, была едва заметна, разбитая чем-то пронзительным, жгучим и необычайно твердым. Али ахнул, распахивая глаза. Нари опустила руку. Магия исчезла мгновенно, но воодушевления Нари это не умаляло. – Сработало! – Ого, – прошептал он, опустив плечи. Пот выступил у него на лбу. Ее ликование немного померкло. – Ты в порядке? – Кажется, да. – Он потер место под сердцем, а затем поднял руку и щелкнул пальцами, пытаясь вызвать пламя. – Прошло. – Это только начало. Али потянулся к ее руке с изможденным, но не менее решительным видом. – Попробуем еще раз. – Если ты уверен. – Она прижала ладонь к его груди, и на этот раз печать заработала еще быстрее. Нари вдохнула, с готовностью падая в объятия своей магии. Али поморщился: – Все еще жжет, когда я применяю магию воды. – Постарайся потерпеть еще чуть-чуть, – попросила она, пытаясь успокоить вспышки боли, прошивающей его насквозь. – Я хочу осмотреть твое сердце. Она закрыла глаза, давая себе время срастись со своим даром. Она как будто слишком долго провела под водой и выплыла на поверхность в мире, переполненном незнакомыми ощущениями. Али перед ней превратился в лабиринт мышц и тканей, кровеносных артерий и бурлящих жидкостей. Что-то было лишним. – Кольцо, – озадаченно прошептала Нари. Она чувствовала его твердые контуры прямо под поверхностью сердца, так близко, что казалось почти возможным выхватить его оттуда. Нари не знала, чего именно она ожидала, но точно не этого. Она не чувствовала кольца в теле Гасана и решила, что, возможно, оно привязывается к сердцу в неком бесформенном состоянии, материализуясь вновь лишь тогда, когда сердце уже сожжено. Открыв глаза, она увидела, что Али смотрит на нее со странным выражением на лице. – Что такое? – не поняла она. – Я… твое лицо. Кажется, я теперь вижу, как ты выглядишь без чар, наложенных маридами на твою внешность. – Али был явно потрясен. – Так вот как он понял, – прошептал он. – У тебя на лице печать Сулеймана. Сразу вспомнились слова Гасана, сказанные той ночью. Они все ее носят. Все Нахиды до единого. – Твой отец однажды говорил мне об этом. Он утверждал, что печать есть у всех Нахид. Включая Джамшида. Но Нари не стала упоминать брата. Несмотря на растущую между ними близость, личность Джамшида была не ее тайной. Али, обессилев, привалился спиной к колонне. – Я этого не знал. – Он потер грудь. – Клянусь Всевышним, такое чувство, что во мне только что прогорела магия целого города. Нари колебалась, разрываясь между желанием узнать больше и сменить тему. – Что еще ты видел? – О чем ты? Способен ли он хоть что-нибудь понимать с первого раза? – О чарах, Али, чарах, которые делают меня похожей на человека. Как я выгляжу без них? Он наклонил голову: – Вроде бы кожа у тебя светилась, но я был больше сосредоточен на метке Сулеймана. – Должно быть, он заметил огорчение в ее лице. – Только не говори, что для тебя это важно. Она рассердилась. – Может, чистокровному принцу это покажется мелочным, но, как ты мог заметить, весь наш мир одержим тем, насколько тот или иной джинн похож на шафита. У меня была целая армия служанок, чьей единственной обязанностью было замазывать меня волшебными пудрами. Так что да, это для меня важно. Али нахмурился: – Извини. – Он огляделся и кивнул на воду: – Завтра, когда будет светлее, попробуем еще раз, где-нибудь, где ты сможешь увидеть свое отражение. – Мне не нужно одолжений. – А кто сказал, что это одолжение? Может, я сам хочу изучить собственное отражение. В конце концов… кто-то говорил мне, что я хорошо сложен. Смесь смущения и нежности нахлынули на нее. – Ты что, сейчас пошутил? И тебе не понадобилось разрешение трех-четырех священнослужителей? Али улыбнулся. – Я обязательно доложу в соответствующее учреждение, когда мы доберемся до Та-Нтри. – В этот момент он вздрогнул от боли и снова потер место под сердцем. – Жаль, что эту штуку нельзя просто взять и вырезать. Нари прикусила губу, вспоминая собственные наблюдения. – Я не уверена, что твоя связь с кольцом такая же крепкая, как у твоего отца. Мунтадир говорил, что сердце сжигают, после чего кольцо восстанавливается из пепла, но, говорю тебе, я видела его целым и невредимым, ясно, как день, прямо под твоей сердечной мышцей. – Но ты надела его мне на палец до того, как мы покинули Дэвабад. Почему связь не закрепилась? – Не знаю. – Нари протянула руку, испытывая непреодолимое, до боли в собственном сердце, желание прикоснуться к этому месту на его груди. – Такое чувство, что оно прямо здесь. Как будто я могу просто взять и забрать его. – Хочешь попробовать? – Али кивнул на испорченный гранат. – Обещаю, я буду вести себя лучше, чем он. – Несмотря на шутку, его просьба звучала искренне. – Нет, – испуганно ответила Нари. – Мне же придется вскрывать твое сердце! – Ты вскрывала череп ребенку. – Это другое! Но Али выглядел совершенно серьезным. – Я чувствую, что мне не суждено носить печать. Я помню, как сердце отца горело в твоих руках. Я чувствую, как горит мое, когда ты ко мне прикасаешься. Кольцо требует тебя. – Ничего оно не требует. Это же кольцо. И мы это уже обсуждали. Сам знаешь, что сказала Манижа. Я шафитка. Если я попытаюсь взять кольцо, печать убьет меня. – Она лгала, Нари. Специально задевала тебя за живое. – Он смягчился. – Послушай, я даже не представляю, каково… – Да, не представляешь. – Она поднялась на ноги и ушла глубже в тени руин. На мгновение воцарилась тишина, прежде чем Али заговорил снова: – Так объясни мне. Видит Бог, ты достаточно наслушалась о проблемах моей семьи. Позволь и мне ответить тем же. – Я не знаю, что тебе и сказать, – с горечью произнесла Нари. – Никто особо не держал меня в курсе событий. Даже не предупредили, что моя родная мать жива. – У тебя есть какие-нибудь догадки о том, кто твой отец? – Нет, – ответила она, сдерживая боль в голосе. – Трудно даже представить себе того мужчину, которого могла полюбить Манижа. Он, наверное, топит котят для развлечения. Но это все не важно. дэвы запомнят только то, что он шафит. – Ты не можешь этого утверждать, – возразил Али. – Я видел тебя с твоим народом. Тебя любят. Если ты скажешь им, кто ты на самом деле… – Они обернутся против меня. – …или, наоборот, ты сумеешь объединить их. Так, как никто другой не сумеет. На мгновение Нари позволила себе помечтать об этом. Объявить миру о своей истинной сущности, помирить две общины, явившись живым доказательством тому, что шафит может стать кем угодно, даже целительницей Нахидой. Фантазия закончилась. Подобный оптимизм из Нари давным-давно выбили. – Иногда я тебе завидую, – тихо сказала она. – Жаль, что у меня нет твоей веры в доброту окружающих.