– Али, ради всего святого… Я думала, ты купаешься! – Уже искупался. – Али указал за спину, на дорожку влажных следов, блестевших на камнях. – Тогда не мог бы ты постараться и производить хоть какой-то шум при движении? – Нари обиженно уставилась на фрукт. Она прорвала кожицу, когда случайно вздрогнула. – Ты убил моего пациента. – Значит, мы можем его съесть? – Нет, это значит, что ты принесешь мне нового, пока я не начала испытывать свои инструменты на тебе. Он закатил глаза, но направился обратно к лодке. По его ногам стекала вода. Никогда не забывая о правилах приличия, Али всегда держал под рукой сухую шаль, когда плавал, но все равно оставался насквозь мокрым, и сейчас крупные капли воды катились по его лицу и голым рукам, сверкая на солнце. – Гранатов больше нет, – крикнул он, роясь в корзине, где они хранили фрукты. – Апельсин подойдет? Нари не ответила. В процессе поисков шаль со спины Али соскользнула, что не на шутку отвлекало внимание. Бедренная повязка, которую он носил во время плавания, была туго завязана вокруг его бедер. Очень туго. И тоже не успела просохнуть, оставляя значительно меньше простора для воображения, чем предполагал ее владелец. Посмотрите-ка, кто у нас оправился от горя? Нари заставила себя отвести взгляд, прекрасно понимая, что разглядывает эту часть тела Али явно не из медицинских соображений. – Что? – рассеянно переспросила она. Он обернулся, держа в руках два апельсина. – Приемлемая замена? – Вполне. Али вернулся и присоединился к ней. – Прости, что напугал. – Он повертел шеей и повел плечом. – До чего же все-таки приятно поплавать. Я был так слаб после печати. Даже ребенок, наверное, меня бы одолел. Нари посмотрела на него с сомнением, снова подмечая его удивительную гибкость, когда он изящно опустился на землю. Не важно, куда завели ее мысли минуту назад, но Али сейчас мог бы сойти за сказочного речного духа, хранителя воды, стекающей по его рукам. – Глупости. Бог свидетель, что за время твоей болезни я с лихвой успела на тебя насмотреться. Ты и тогда выглядел отлично. Али так и застыл с апельсином в руках. – Что значит «успела насмотреться»? – То, что… – Жар прилил к ее щекам. – Ты провел пару дней без сознания. Как по-твоему, кто о тебе заботился? Якуб? Он едва мог удержать тебя в поле зрения. Абсолютный ужас отразился на его лице. – Но ведь меня мыли. Переодевали. Нари попыталась его успокоить: – Послушай… это совершенно обыденная часть моей работы. – Когда Али только еще больше запаниковал, округлив глаза, ее терпение лопнуло: – Создатель, почему с тобой вечно приходится испытывать какую-то неловкость? Я целительница, я постоянно осматриваю пациентов, и мужчин тоже! К тому же тебе совершенно нечего стесняться! Али открыл рот и тут же захлопнул. – Почему мне нечего стесняться? Нари в последнюю очередь ожидала такого вопроса. Против воли ее мысли вернулись к мокрой бедренной повязке, и настала ее очередь смущаться. – Ты же воин. Ты явно тратишь много времени и сил на тренировки, и ты, ну… – она попыталась подыскать уместное слово, проклиная неловкий румянец на своем лице, – …хорошо сложен. Это было неуместное слово. Нари могла поклясться, что в мучительной тишине, повисшей между ними, она услышала бы даже чихание комара. – Полагаю, это был комплимент, – наконец произнес Али, не отрывая глаз от земли. – Спасибо. Я сменю тему, ладно? – Будь добр. Когда он снова поднял на нее взгляд, на его лице застыло вежливое равнодушие. – Эти руины… – начал он. – Эта резьба… очень интересная, не правда ли? Нари с радостью ухватилась за эту соломинку. – Потрясающе! – ответила она, не кривя душой. Прекрасная тема, на которую двум весьма любознательным джиннам можно было отвлечься. Она кивнула на крупные барельефы, украшавшие разрушенную постройку, большинство – в виде фигуры мускулистого мужчины с головой крокодила. Кое-где на них сохранились куски выцветшей краски. – Учитывая, что на половине из них изображены крокодилы, возможно, тебе стоит пересмотреть свое отношение к плаванию. – Я буду осторожен. – Али бросил ей один апельсин и принялся чистить второй. – Ты что-нибудь знаешь о людях, которые построили эти места? – Да нет. Я провела большую часть детства, убегая от закона, а не изучая историю. – Нари вытянула руку, обводя пальцем рисунок женщины, несущей блюдо с зерном. – Может быть, это был храм. Людям должны были пообещать рай, чтобы те согласились провести столько времени, вырезая по камню. – А ты знала, что стены вокруг Дэвабада украшают не менее величественные изображения твоих предков? – Еще как знала. Угадай, почему я воспользовалась своим духовным влиянием, чтобы убедить дэвов построить больницу? От нее хоть польза есть. Это вызвало у Али искреннюю улыбку, что немного разрядило напряжение. – Говоришь, как настоящая революционерка! Меня бы назвали фанатиком, скажи я что-то подобное. – Справедливости ради… тебя и так по разным поводам называют фанатиком. – А сплетни нас волновать не должны. – Али протянул ей половинку очищенного апельсина. – А знаешь ли ты, что если попытаться срезать барельефы Нахид, то ты растечешься в лужу меди? – Что?! – Неужели ты думаешь, что в противном случае мои предки оставили бы их на месте? Нари застонала. – Напомни, почему мы отказались от мирной жизни в Каире? – Потому что это правильно? – Это опасно для жизни. – Не все сразу, – успокоил ее Али. – Сначала доберемся до Та-Нтри. – Ах да, еще один таинственный магический двор, где я окажусь, не имея никаких сил и ни гроша за душой, лишь толпы желающих моей смерти. – Нари содрогнулась. – Как думаешь, что хуже: если магия иссякнет, когда мы завезем в город печать, или если ее уже нет? – Думаю, оба этих варианта не прибавят нам популярности. Но если моя мать уже вернулась, все будет хорошо. – Его лицо вытянулось. – Интересно, доходят ли до них новости? Вдруг она считает меня мертвым. Мы были бы в большей безопасности, если бы все считали нас мертвыми. – Отложи фрукты, – скомандовала Нари, принимая решение и убирая в сторону инструменты. – Будем упражняться с печатью. Али вздохнул: – Без толку, Нари. Думаю, уже очевидно, что кольцо не должно было покинуть Дэвабад. Может, мы нарушили некий священный обет, данный Анахид тысячи лет назад. – Я не готова сдаваться. – Нари ломала голову, пытаясь придумать, с какой бы еще стороны подступиться. Она нахмурилась. – А где болит? – спросила она. – Когда ты используешь магию воды? – Где-то в сердце, – сказал он, трогая полосатую шаль там, где она пересекала его грудь. – Покажи. Али снова смутился, но подчинился, приспустив шаль ровно настолько, чтобы обнажить свое сердце. «Ты же врач», – одернула себя Нари, ощупывая крепкие мышцы его груди, чтобы послушать сердцебиение, категорически недовольная тем, какой эффект это на нее производит. Черт бы побрал его боевую подготовку. Она заметила, как сам Али вздрогнул от ее прикосновения, и его пульс участился, но Нари старалась не обращать на это внимания. Как бы хорошо он ни был сложен, едва ли Ализейд аль-Кахтани когда-либо посещали порочные мысли. А жаль. Вот теперь она в самом деле покраснела, борясь с желанием дать себе пощечину, чтобы привести в чувство. Хватит с нее путешествий с привлекательными воинами в опасные далекие земли. У Нари явно были проблемы. – Что-то не так? – Да, ты болтаешь и отвлекаешь меня. – Нари надавила пальцами, ощупывая мускул. – Чувство такое, будто я осматриваю тебя с закрытыми глазами, – пожаловалась она. – Если магия ко мне вернется, обещаю никогда не принимать ее как должное. – Мне позволено ответить? – Нет. Сейчас я попрошу тебя немного поколдовать с водой. Так, чтобы вызвать первую боль. Али с жестом демонстративного послушания поманил реку к себе. Ручеек воды не успел коснуться его руки, как он вздрогнул, и мускулы под ее пальцами судорожно сжались. – Хм, – пробормотала она, убирая руку. – Я не… – Подожди. – Али поймал ее руку и крепко прижал к своей груди. Он закрыл глаза, и глазные яблоки заметались под его веками, как во сне. – Я что-то… Думаю, если…