Дилан наклоняется ближе к моему лицу, испытывая. – Это я включила запись в школе и выложила наш разговор, – шепчу все тише и тише. Дилан не двигается. Нависает надо мной, и я решаюсь поднять на него взгляд. Зря. Он тяжело дышит, в глазах непонимание, боль и… разочарование. Смотрю в пол. – Простите, я плохо расслышал, – О’Коннелл старший словно издевается надо мной. Я готова провалиться на месте, когда он спрашивает, – Что вы сделали юная леди? А я молчу. Язык больше не поворачивается произнести эту ложь еще раз. – Скажи. Что. Ты. Врешь, – дрожащим голос просит Дилан. Его руки находят мои, но я дергаюсь, отходя на шаг. Поднимаю глаза, в которых застыли слезы. Молчу, наблюдая. Позволяю признать в себе виновного. И он признает. Дилан стоит, его зрачки мечутся по моему лицу. Челюсть стиснута. Вены на шее вздулись и его глаза. О боги, мне бы больше никогда не видеть этого. Он сдерживает гнев, но во взгляде я читаю боль. Накрывающую с головой тихую и невыносимую боль предательства. – Я ведь влюбился в тебя, – осипшим голосом произносит Дилан. Роняю вздох, ощутив, как пустеют мои легкие. Сжимаются. Сердце начинает стучать сильнее, кровь приливает к лицу. Он влюбился. – Дилан, я… – Нет, – перебивает, отворачиваясь, – не смей. И он уходит. Каждый шаг от меня, словно наносит мне удары. Силы покидают меня, ведь я больше не буду сидеть, наслаждаясь его руками на своей талии. Я не уткнусь ему в шею. Не смогу ощутить его тепло. А его запах. Срываюсь с места, оббегая О’Коннелла старшего. Настигаю Дилана у лестницы. Хватаю его за плечо, но он грубо скидывает мою руку, оборачиваясь. Слышен треск. Дилану тяжело дышать, поэтому начинается отдышка. Я растеряно смотрю на него, выдавливая шепотом: – Я тоже влюбилась… Он поднимает на меня глаза, горящие от ненависти: – Издеваешься? – Я не знаю, чем думала, когда записывала наш разговор и… – Ничем ты, твою мать, не думала, – он кричит, вновь отворачиваясь. Хватается за волосы и с тихим рыком тянет их. Он очень зол. И я не представляю, сколько сил ему стоит сдерживаться. Сдерживать болезнь. Поджимаю губы, смотря на то, как Дилан уходит. – Дилан, – кричат за моей спиной, и я его отец появляется рядом, – может все не так страшно? Возможно, у твоей подруги были на то причины. Выслушай её, ты же сам сказал, что влюбился. Дилан останавливается. Моё сердце замирает вместе с ним. Оно разрывается при его обороте. Беглом взгляде, скользнувшем по мне. – Её будет любить кто угодно, но это буду не я. Выдыхаю, раскрывая рот. Дилан разворачивается, взбегая вверх по лестнице и что-то между нами рвется. Кажется, это наша последняя встреча. Я люблю его. От лица Алекс 16:27 Легкие толчки, сопровождающиеся скрипом кровати, заставили меня раскрыть глаза. Насторожено отворачиваюсь от стены, переворачиваясь набок. В комнате полумрак, так как я опустила жалюзи, и свет сюда не проникал. Моргнула, не сразу заметив Кристин. – Привет, – прошептала, прикрыв глаза. Мое тело будто окутала сладкая нега, из которой я не хотела выбираться. – Привет, – шепот, – я звонила тебе. Раскрыла глаза, подняв кулачки на подушку. Кристин лежала напротив меня с закрытыми глазами. Видна лишь её голова, так как она залезла под моё одеяло, укутавшись в него по шею. – Я уснула, после того как пришла домой. – Как узнали о жертве? – Рация. – Точно, – спокойно ответила Кристин, повторив, – рация. Рядом раздалось завывание ветра, и я сделала вывод, что окно раскрыто. – Я немного плакала, – призналась, закрыв глаза, когда Кристин раскрыла свои. – Потому что поссорилась с мамой? – Она рассказала тебе? – Нет, – тихий смешок, – скорее пожаловалась на тебя. Улыбнулась сквозь сон, который понемногу покидал меня. Ничего удивительного. Мама частенько жаловалась на меня Кристин и, как итог, я получала от обеих. – Она заходила к тебе, чтобы извиниться, но ты уже спала, – прошептала подруга. Скрип кровати и тихое дыхание Кристин. Раскрыла глаза, вглядываясь в профиль подруги. Она перевернулась на спину, смотря в потолок. Даже в этом полумраке я могла заметить, что она нервничает. Вздохнула, прикусив губу: – Она сказала, что запретит общаться с Люком. Думаешь, она сможет? Голова Кристин наклонилась в мою сторону. Мои зрачки забегали по бледному лицу Кристин, что теперь попадало под жемчужные лучи луны. – Всё настолько плохо? – спросила, напрягаясь. Кристин отвернулась, продолжив смотреть в потолок. – Выдохни, твой лучик света всё уладил. – Кто? – переспросила, на что Кристин нахмурила брови: – Я! – воскликнула, но в голосе слышались теплые нотки, – Я все уладила. Единственный твой лучик. – А что ты уладила, лучик? – Твоя мама сказала, что вы ходили на какой-то пикник. Оригинальная отмазка, конечно. В лбом случае, пока мы пили чай, я… – Вы еще и чай пили? – удивилась, приподняв голову. Сон прошёл. – Не могла же я отказать твоей маме и от еды тоже не могла отказаться, поэтому да, – хлопнула в ладоши, – мы пили чай. Во время трапезы я убедила твою маму, что ни на какой пикник ты не ходила, а просто была у Люка дома. – И что я там делала? – Успокаивала своего парня, который был крайне опечален поведением отца тире шерифа. Приподнялась на локтях, заглянув в карие глаза: – Ты так и сказала? Она кивнула, продолжив смотреть в потолок. – И она поверила? – Я могу быть очень убедительна, – со скорбью в голосе произнесла Кристин и прикрыла глаза, словно что-то вспоминает. А у меня губы растянулись в улыбке, и я опустилась обратно на кровать. Я засыпала, зная, что мой день испорчен проблемами, которые окружили меня, но стоило проснуться и я узнаю, что некоторые из них решились сами собой. Естественно, не без помощи близких мне людей. Перекатилась на кровати, сгребая Кристин в объятия. Подруга смешно закряхтела: