Кивнула, поджав к себе колени: – Да. – Как тебя там лечат, – проворчал, начав рыться на полках, – у тебя все болит и ничего не заживает? Поджала губы, вспомнив свое отражение в зеркале. Синяки, порезы и ссадины. Это ужасно. В первые три дня я даже смотреть на себя не могла, настолько мне было противно. Сейчас просто стыдно. После минуты молчания, Дилан протянул мне две таблетки и стакан воды. Я поблагодарила и запила лекарство, исподлобья разглядывая парня. На нем были темные хлопковые штаны и мятая серая футболка. Не удивительно, что он переоделся, это же его дом, тут должны быть вещи. Дилан сел на стул, взъерошив волосы, и оглядел меня. – Где Алекс и Люк? – Алекс позвонила твоя мама. Сказала, что ты пропала, поэтому Алекс, как верная подруга, тут же выехала на место преступления. Ты уверена, что не попала ни под одну камеру в здании? Я вздохнула, опрокинув голову, и посмотрела в потолок: – Уверена. Я все детство провела в этой больнице и знаю, где есть камеры, а где нет, —сказала, а Дилан промолчал, – ты и сам это знаешь. – Знаю. – Думаешь, Алекс не проболтается, чтобы успокоить мою маму? – спрятала лицо в коленях, – она наверняка будет молить рассказать все, что Алекс знает, а та никогда не умела врать… Молчание. Дилан вообще меня слушает? Подняла голову, чтобы убедиться в этом, но тут же отвела взгляд, ведь парень внимательно смотрел на меня, словно переваривая сказанное и размышляя над этим. – Ничто не утешит твою маму, даже Алекс. Поэтому для меня важно охранять тебя. – Для тебя важно? – Имею в виду, для всех важно, – запнулся он. – Никто не хочет смотреть на мучения твоей семьи. Я молчу, обдумывая его слова: – Не думаю, что моей пропажей заинтересуется кто-то кроме мамы и дедушки. Дилан пересел на стул, что ближе ко мне и устало вздохнул: – Уверен, что твой дедушка за пару часов обзвонит всех родственник, и, хотят они того или нет, а под его напором им придется заинтересоваться. – Он такой… – кивнула, улыбнувшись про себя, – а что на счет твоего папы? – Причем здесь мой отец? Я вжалась спиной в стул, осознав, что сказала. – Просто, давно его не видела. Лицо Дилана меняется, и это, честно говоря, не самое приятное из его выражений: – Я тоже. Эти взрослые постоянно заняты. А кто-то настолько, что у них нет времени на собственных детей. Завели себе питомцев и бросили, лишь бы свои идиотские желание осуществить. – Не говори так, – сильнее поджала колени к груди, ведь Дилан начал говорить о своей матери. Он медленно перевел взгляд на меня: – Поверь, я прав. – Какими бы не были родители, они наша семья… – Вот оно! Это дерьмо! – перебил, повысив голос. Пробил легкий страх, когда Дилан встал со стула, неотрывно смотря на меня. Я вжалась в спинку, касаясь ладонями своей груди. Сердце бешено заколотилось, мешая ровно и спокойно дышать, – Прекрати делать вид, что правильно бросать людей в погоне за мечтой. Прекрати делать вид, что я чего-то не понимаю и моя мать права! Дилан запустил пальцы в темные волосы, чтобы взъерошить их. Я взяла себя в руки, говоря: – Знаешь, в чем твоя проблема? Ты все время думаешь о других. Дилан еле сдержал смех, но я продолжила, ведь он не понял смысл сказанного: – Я имею в виду, ты все время осуждаешь. Ты только и делаешь, что осуждаешь каждого, ты говоришь о том, что ненавидишь в людях, ты сам же накручиваешь себя, сам заставляешь думать о других, – мой голос ослаб, когда Дилан сжал ладони, – прекрати тратить время на размышления о других людях. Сам же говорил, что твоя мама и отчим этого не достойны и да, я все помню, поэтому не смотри на меня так. Когда ты говоришь о ком-то, ты становишься другим, и, если честно, – выдавила недовольным голосом, – в такие моменты, ты меня всегда пугал. О’Коннелл продолжил смотреть на меня, ничего не ответив, поэтому я начала беспокоиться, что он развернется и уйдет. – Ты удивительна, – его слова окончательно лишают рассудка, – Почему ты всегда, черт возьми, такая удивительная? – его голос спокойный и ровный, поэтому не могу оценить эмоциональное состояние. – Не думаю, что ты подобрал верное слово. Он вздохнул и медленно прошел мимо меня. Я занервничала, думая, что стоит уйти в комнату и не раздражать его, но Дилан произнес охрипшим голосом: – Это было верное слово. Прикрыла глаза, всем телом ощутив движение за спиной. Я готова была разорваться на тысячи кусков, когда теплая ладонь опустилась мне на плечо. Все внутри тут же стало невыносимо тяжелым. Дилан наклонился ближе, его дыхание коснулось моего затылка, отчего все тело пронзила приятная дрожь. Ладонь скользнула под мою руку, остановившись на талии, и я мысленно была готова сдаться ему, но вместо этого выдавила из себя: – Что ты делаешь? – Пытаюсь понять, – ответил ровно, словно контролируя ситуацию. Хлопок двери. Я дернулась, не в силах сейчас нормально воспринимать громкие звуки. Дилан убрал руку, развернувшись. Он выглядел спокойным, уверенным в себе, ни один мускул не дрогнул, но я… Каждая клеточка моего тела дрожала. Кожа в местах, где Дилан прикасался меня, пылала как от перца. Топот ног. На кухню, прямо в обуви, забежал Люк: – Случилось! – Что? – спросил Дилан, не отходя от меня. Вслед за Люком вошла Алекс, тяжело дыша: – Их убили, – потерла шею она, ответив за парня, – прямо на вечеринке. X . Глава От лица Алекс 4 Часами ранее Я стояла у окна, рассматривая утреннее небо. Оно было перламутровым, сверкало и затухало, словно живое. Точнее это делали звезды, слившись с ним в одно целое. Громкий и резкий звук разрезал тишину, такое продолжительное время царившую в комнате. Сердце сжалось, и осознав, что это рингтон телефона, ускорилось. Большими шагами я подскочила к прикроватной тумбочке. Схватила телефон в руки и нервно провела пальцем по экрану, не посмотрев на номер. Главным сейчас было не разбудить подругу, что так тревожно спала всю ночь. Прижала к уху мобильник и услышала голос: – Алекс! Это ты?! Прикрыла рукой рот и часть телефона. Голос вроде женский и даже знакомый, но звонить в пять утра от скуки вряд ли кто-то будет, поэтому я перешла сразу к делу: – Да, что-то случилось? – Алекс, я везде посмотрела. В каждой палате! Кристин нигде нет, – растерянно начал женский голос, – не нужно мне было ее оставлять без присмотра, ох не нужно было. Осознание того, кто мне звонил, окатило меня и мой голос засел где-то в горле. Никто не думал, что пропажу Кристин обнаружат так скоро, ведь никаких процедур до восьми утра делать не должны. Но ее хватились. И что мне делать? Я метнулась в сторону подруги, что спала лицом к окну, но одернулась. Чем мне поможет её паника? Прикусываю нижнюю губу, поглядывая то на дверь, то на Кристин. – Алекс, ты слышишь меня? Я места себе не нахожу. Ты знаешь, где она? – Я-я даже не понимаю о чем вы, мисс Пекус, – прошептала в телефон, выходя из комнаты. Включить дурочку сейчас – это единственное, что могло мне помочь, особенно когда пропажа лежала в соседней комнате. Прикрыла двери, стараясь не издавать лишнего звука, и развернулась в сторону зала. – Кристин, моя дочь, пропала! Ты ничего не знаешь? Куда она могла пойти или еще что-нибудь, – голос женщины был приглушенным и шипящим, словно человек тратил все усилия на то, чтобы сдержать слезы, – хоть что-нибудь. Скажи, что знаешь где она. Я прошла голыми ступнями от дверей к бархатному дивану, на котором вчера расположилась вся наша компания, и поднесла ладонь к лицу, начав грызть ногти. Нервы.