– Ты что, собираешься ослушаться меня и умереть? – раздался грозный рык зажмурившейся от боли Йены. Миён чуть не рассмеялась. Кто еще мог приказывать жить? – Как скажешь, мама. Миён с усилием поднялась. Ноги под ней дрожали. Воздух искрился и шипел раскаленной магической энергией, призванной удержать кумихо. Из последних сил девушка рванулась вперед. Каждый шаг давался с болью, сравнимой лишь с ударом тока в тысячу вольт. Детектив Хэ удивленно раскрыл глаза при виде Миён. С ее губ вместе с рычанием слетали кровь и слюна, а любое движение сопровождал мучительный крик. – Ты же говорила, что им не будет больно! Миён чуть в голос не рассмеялась над запоздалым удивлением отца, но вместо этого лишь вновь застонала от боли. Языки пламени вились вокруг нее, через нее, внутри нее. В мире не осталось ничего, кроме боли. А потом она услышала голос: – Миён! Сражайся! Джихун? Он все еще жив? Или зовет ее с собой на тот свет? Девушка распахнула глаза и нашла Джихуна. Он лежал на земле, пуджок на его груди был охвачен таким же пламенем, однако юноша совершенно спокойно взирал на нее. – Сражайся, – повторил он. – Сонбэ! – Подобно мстительному духу, из теней на поляну выскочила Нара. Она схватила бусину Миён с самодельного алтаря на земле и тут же закричала. – Нет! – воскликнула шаманка Ким, резко прервав танец. На одно счастливое мгновение боль Миён утихла. Нара упала на землю, руки ее были испещрены волдырями. Девушка прижала ладони к груди. По ее щекам катились слезы и падали в грязь. Шаманка Ким снова затанцевала, несмотря на то что внучка лежала с ожогами у ее ног. Напев достиг крещендо, и женщина подняла руки к небу. Бусина Йены загорелась. Пуджок вспыхнул и вместе с пламенем унесся в небо. А когда огонь утих, вместо камня на земле оказалась лишь горка пепла. – Нет! – Миён хотелось кричать, но из сухой гортани вырвался лишь шепот. Девушка обернулась к Йене и обомлела. Вместо матери на земле лежала красивая лисица – большая, худая, с гибкими мышцами и пышным мехом. Вокруг распластались ее девять хвостов. Йена на пути к смерти словно возвращалась к своему исходному виду. Шаманка Ким наклонилась и попыталась разжать пальцы Нары. Та заскулила от боли. – Глупая девчонка, – прокряхтела шаманка Ким, доставая бусину Миён из рук Нары. – Это неправильно… – простонала Нара. – Мы же не убийцы. – Демона нельзя убить. – Женщина вновь положила еву кусыль в центр круга благовоний, прямо на пепел, оставшийся от бусины матери юной лисицы. – Ты говорила, все пройдет быстро… – Детектив Хэ смотрел на еву кусыль ошеломленным взглядом. У мужчины был такой вид, будто он только-только пришел в себя и теперь задавался вопросом, как он здесь очутился. – Еще раз! – приказала шаманка и снова запела. У Миён дрожали ноги. Она шагнула вперед, но сразу поняла, что не успеет добраться до шаманки прежде, чем та закончит кут. – Ты же говорил, что я тебе дорога! – набросилась Миён на отца, до сих пор смотревшего на покрытый пеплом алтарь. Он встретился взглядом с дочерью и вздрогнул. – Именно поэтому я это и делаю, – ответил мужчина. – Вы – злые создания. И я должен избавить этот мир от вас, пока никто больше не пострадал! – Раз уж ты так хочешь отправить меня на тот свет, – Миён наклонилась вперед, и слова вышли рокочущим бульканьем из-за скопившейся в горле крови, – то я заберу тебя с собой! Вложив все силы в рывок, она врезалась в отца. Они покатились в сторону алтаря, и мужчина отчаянно вскрикнул. Миён почувствовала, как кожу прожгли благовония. Она ударилась спиной об утрамбованную землю, и перед глазами взорвались звезды. Когда девушка наконец проморгалась, она увидела, что отец подползает к расчищенному участку с алтарем и тянется к ее бусине, пылающей внутри пуджока. – Нет! – закричала Миён, но она ни за что бы не успела ему помешать. Перед глазами мелькнул росчерк краски. Раздалось утробное рычание. Сверкнули зубы. Йена – изящная, с лоснящимся мехом – прыгнула вперед, и веер ее хвостов затанцевал в воздухе. Отец Миён завыл от боли, когда лисица на него набросилась. Детектив Хэ схватил бусину, и та ярким огнем разгорелась в его пальцах. Йена тут же сжала зубы у мужчины на запястье. Миён не отрывала глаз от сражения родителей. Они дрались за бусину дочери, как если бы на кону стояла сама ее душа. Сначала их, а потом и поляну вдруг залил пульсирующий свет. Он взвился наверх, захлестнул деревья, небо, звезды. Миён заслонила рукой глаза. Посреди поляны стояла призрачная фигура человека, и сначала Миён ее не узнала. Но свет постепенно угасал, и спустя пару мгновений она увидела вьющиеся хвосты вокруг матери – снова в человеческой форме. Ее обнаженная кожа сияла в лунном свете. У ног Йены лежал детектив Хэ. Кожа его была истерзана, ноги и руки – переломаны. Его было почти невозможно узнать. А ведь когда-то он хотел ее убить. – Ты больше и пальцем не тронешь мою дочь, – промолвила Йена. Она шагнула вперед, но ноги подкосились, и женщина с глухим звуком рухнула на землю. Миён подбежала к ней и упала на колени. Быстро сняв куртку, она накинула ее на плечи матери. – Мама? – Это что, ее голос? Такой юный, такой испуганный. – Мама, что мне делать? – Живи. Питайся, – прошептала Йена. По ее гладким щекам катились слезы. – Я не могу, – ответила Миён. – Миён-а. – К ним, хромая, подошел Джихун и осторожно опустился рядом. Женщина оглядела поляну в поисках шаманок, но те как в воду канули. Йена протянула к Миён сжатый кулак. – Похоже, человек неплохо сберег ее для тебя. – Йена взглянула на Джихуна и уронила в ладонь Миён еву кусыль. В ладони Миён бусина потеплела, замерцала в такт пульсу, и казалось, в руках у девушки трепетало ее собственное сердце. Жар от еву кусыль охватил Миён, словно за то время, пока бусина была в Джихуне, она успела разгореться и теперь могла пылать без чьей-либо энергии. Йену затрясло; еще чуть-чуть – и она разобьется вдребезги. – Нет! – Судорожно вздохнув, Миён приложила бусину к сердцу Йены. Джихун схватил девушку за руку, останавливая ее. – Ты что делаешь? – Она умирает! – воскликнула Миён. – Я должна ей помочь! – Миён-а. – В этом имени звучала вся мольба, на которую только было способно живое существо. – Мы не знаем, что с тобой тогда будет. Ты и так уже слишком слаба. – Ты можешь умереть. – Да плевать на эту бусину! Я не смогу спокойно жить, если не попытаюсь спасти маму! Джихун хотел сказать что-то еще, но вместо этого понимающе кивнул и отпустил девушку. Дрожь Йены постепенно угасла. Теперь она умиротворенно лежала на земле, как высеченная из мрамора статуя. – Не бойся, – ласково пробормотала Миён. – Я тебя спасу. Девушка положила бусину матери на грудь. Сильное мерное биение камня под ладонью успокаивало. Миён собрала последние крохи своей ци. Ей нужно было всего ничего – маленькую искорку, чтобы запустить бусину, которая и так вовсю жгла ей руки. Еву кусыль загудел, и сквозь сжатые пальцы Миён прорвался белый свет. Йена дернулась, как будто ее ударило дефибриллятором. – По-моему, работает, – пробормотал Джихун. Бусина ярко светилась в руках Миён, и лисица испугалась, не сожжет ли она мать дотла, не успев ее оживить. Тело Йены сотрясли конвульсии.