– Спасаю тебя. – Судя по маниакальной улыбке шаманки, она была готова праздновать победу. От страха Джихун встал точно вкопанный. Шаманка со своими пуджоками и местью пугала его куда больше Йены с кровью на клыках. Потому что, понял вдруг юноша, Чуну был прав. Йеной двигала любовь к Миён, а шаманкой Ким – лишь ненависть. Когда старая шаманка приклеила талисман к груди Джихуна, юноша повернулся к детективу Хэ: – Все это время вы меня использовали? – Нет, конечно. – Детектив Хэ нахмурился, точно вопрос его и вправду расстроил. – Я спасал твою душу от вечных мук, на которые обрекало тебя якшание с этими демонами. Я же тоже когда-то поддался на их чары, Джихун-а. Поверь мне, все это только к лучшему. И, прежде чем Джихун успел задать еще один вопрос, шаманка Ким начала танцевать и низко, гортанно петь. Она вся извивалась. Подняв над головой белую бумажку, женщина ее подожгла. Джихун вспомнил, как хальмони когда-то рассказывала о куте – танце, с помощью которого шаманы обращаются к духам и их силам. А белый – цвет чистоты – использовался для связи с богами. Его тело сковал лед. Сначала Джихун перестал чувствовать пальцы на ногах, затем ступни. Холод поднялся по ногам, замораживая вены. От мучительной боли парень сжал зубы. Холод жег кожу. Пальцы, руки, ноги – все свело в судорогах. Джихун упал на колени и успел лишь заметить стремительно приближающуюся землю. Его охватил припадок. 75 Миён очнулась под монотонное пение. Все болело. Неужели она умерла и оказалась перед двенадцатью вратами в загробную жизнь? – Миён-а, – раздался громкий обеспокоенный шепот. В метре от девушки стояла Йена. – Где Джихун? – выдавила Миён. В груди горело пламя. Она осмотрелась в поисках красной нити, ведущей к Джихуну. – Миён-а, соберись. Тебе нужно убираться отсюда. Девушка наконец вспомнила, где она и зачем сюда пришла. Дрожащими пальцами она прикоснулась к месту, куда детектив Хэ ее ударил, и зашипела от боли. Миён посмотрела на руку: пальцы были в крови. Йена тоже увидела окровавленную руку дочери, и глаза ее сверкнули. – Я его убью. – Только после меня, – прорычала Миён, опираясь на пальцы и колени. На поляне виднелись только две фигуры. Прищурившись, Миён разглядела детектива Хэ, а потом, вздрогнув от страха, узнала и танцующую шаманку Ким. Первые мгновения она не видела Джихуна, но затем юноша дернулся, и Миён поняла, что все это время он лежал на земле между детективом и хальмони Нары. Лисица взревела от ярости и поднялась на ноги, однако у нее сразу закружилась голова. Слишком много сил отняло такое простое движение. – Осторожно! – Йена протянула руку, чтобы поддержать дочь. Миён, прерывисто дыша, следила за извивающимся в страданиях Джихуном. – Остановитесь! – крикнула Миён, после чего обернулась к Йене: – Мама, сделай же что-нибудь. – Я не могу. – Если он умрет, то умру и я. Моя бусина все еще внутри его. – Я не могу, – повторила Йена, и только сейчас Миён увидела, что мать не в состоянии сдвинуться с места, словно пустила корни в земли. Миён перевела взгляд на детектива Хэ и вспомнила конец маминой истории. Йена обменяла свою бусину на жизнь Миён. Весьма иронично. Что мать, что дочь пожертвовали собой ради любимых. Джихун закричал от боли, и его страдания эхом отозвались в груди Миён. От острой, горячей боли она чуть снова не рухнула на колени, но Йена крепко ее держала. Они вместе делили эту пытку в сияющем свете луны. Потом боль отступила, оставив Миён лишь легкое головокружение. Джихун тоже лежал спокойно. Шаманка Ким встала на колени рядом с юношей и начала выписывать восьмерки у него над грудью, потом опустила руки ему на живот. Юноша подскочил – совсем как марионетка, которую потянули за ниточку. С его губ слетел еву кусыль, и он вновь упал без сознания. Шаманка Ким с таким трепетом подняла бусину, будто она прикасалась к самой луне. – Джихун-а! – кричала Миён. Но парень не отвечал. Миён посмотрела на шаманку. – Ну что, счастливы? Сколько боли вы ему причинили! – Буду счастлива, когда закончу начатое, – ответила женщина. – Зачем ты втягиваешь мою дочь в свою смехотворную вендетту? – подала голос Йена. – Потому что ты убила мою дочь! – вскричала шаманка. От этого пронзительного крика по спине Миён пробежали мурашки. – Ты лишила меня дочери, поэтому я хотела лишить тебя твоей. Но в этот раз я заодно заберу и твою жизнь. А то кто тебя знает – вряд ли у тебя есть сердце, способное скорбеть по этой несчастной. Так что лучше я убью вас обеих. Шаманка подала детективу Хэ белый лист. – Сожги, чтобы очиститься, и тогда мы сможем установить связь с богами. Взывай к своим предкам, чтобы они поделились с нами силой и помогли достигнуть нашей цели. – Хэ Тхэу, не делай этого! – взмолилась Йена. Миён еще никогда не видела, чтобы мать кого-то о чем-то умоляла. Она взяла ее за руку, и впервые в жизни Йена сжала ладонь дочери в ответ. – Я должен, – покачал головой детектив Хэ. – Я в ответе за те души, что вы погубили за последние семнадцать лет. И я должен искупить свою слабость. Нельзя было оставлять вас в живых. Мужчина достал из кармана еще одну бусину – не такую сияющую, как еву кусыль Миён. Как будто со временем она потеряла свой блеск. – Поначалу я даже жалел о том, что потерял тебя, – благоговейно прошептал детектив Хэ, глядя на камешек. – Я столько раз приказывал тебе вернуться, но ты ни разу не послушалась. Ты была слишком далеко. – Но теперь-то я здесь. Так что отпусти нашу дочь. Детектив Хэ покачал головой, скользнул взглядом по Миён. – В вас обеих притаилось зло, и я должен его уничтожить. – И для этого ты хочешь нас убить? – Только в смерти вы сможете обрести спасение. – Тхэу, если ты хоть когда-нибудь меня любил… – Я до сих пор люблю тебя! – прокричал детектив Хэ. – Пора. – Шаманка Ким забрала у мужчины бусину и завернула ее в яркий пуджок. Потом она проделала то же самое с бусиной Миён. Два идеально ровных шарика, завернутых в красно-золотые бумажки. Детектив Хэ поджег белый листок, а шаманка Ким тем временем положила на землю белый платок, а сверху – два камешка. Потом она зажгла благовония и расставила их вокруг бусин. Шаманка Ким начала напевать и медленно двигаться в такт длинной ритмичной мелодии. Миён вспомнила ночь три месяца назад, когда шаманка чуть не вытянула из нее душу. Женщина танцевала, и на полянку пролился лунный свет – в тысячу раз ярче, чем солнечный. Все разом ослепли. Ночь превратилась в день, холод – в пламя. Миён закричала, крепко сжимая руку Йены. Ее хвосты сплелись с материнскими. – Прости меня. – Лицо Йены искажала мучительная боль. Бледная кожа покраснела, точно от ожога. – Не сдавайся! – процедила Миён сквозь сжатые зубы. Йена улыбнулась, и ее звериный оскал пробудил в Миён надежду. – Никогда. Тело матери охватила дрожь, пальцы сжались. Из глаз, носа, рта Йены полилась кровь, и женщина рухнула на землю. Миён попыталась было двинуться, но мышцы оцепенели; девушка упала рядом с распростертым телом Йены. Внутри Миён разгоралось пламя – огромные языки мучительной боли, которые будут истязать ее, пока она не сгорит дотла. 76 Миён до безумия хотелось дать боли поглотить себя, погрузиться в темноту – лишь бы эта пытка закончилась.