Миён положила руку ему на плечо. – Я хотел бы поговорить с матерью наедине, – голос юноши был обманчиво спокойным. Внутри Миён сражались желание утешить Джихуна и необходимость уважать его просьбы. В конце концов девушка покинула комнату, надеясь, что не ошиблась в своем выборе. 66 – Как-то раз хальмони водила меня к экзорцисту, – непринужденно начал Джихун. Во взгляде матери мелькнуло удивление. – Она боялась, что в меня вселился злой дух, потому что после твоего ухода я не мог ни есть, ни спать. Она не догадывалась, что я тоже проводил обряд изгнания. Я изгонял тебя. И я был так занят собственными переживаниями, что даже не задумался: а что тогда чувствовала хальмони? – Слова застревали в горле, но он выжимал их наружу. – Она поддерживала меня, переживала. А я был сплошным разочарованием. Я никогда не оправдывал ее надежд. Как и ты. Грудную клетку разрывало от гнева. Джихун отчаянно хватал ртом воздух, но каждый вдох был подобен глотку грязи. Парень наклонился, пытаясь прочистить горло. Перед глазами помутилось. – Джихун! – закричала его мать. – Джихун-а, ответь мне! Но он не мог ответить, не мог даже сказать ей уйти. Ноги подкосились, и юноша рухнул на пол. – На помощь! Позовите врача! Мой сын задыхается! Под звенящие крики матери Джихун потерял сознание. 67 Джихун медленно приходил в себя под звук приглушенных голосов. Ноздри наполнил спиртовой запах антисептика, и он понял: он в больнице. – …вероятно, он был сильно расстроен – что неудивительно, учитывая похороны его хальмони. Однако этот приступ куда хуже всех предыдущих. – Джихун не сразу узнал голос доктора Чхве. Похоже, все было серьезно, раз невролог лично дежурил у койки Джихуна. – Что вы имеете в виду? Что происходит с моим сыном? – спросила мать Джихуна. «Моим сыном». Эти слова заполнили разум и сердце Джихуна. – Я не предполагал, что его состояние так быстро ухудшится. Физически он абсолютно здоров, но все тесты показывают, что его сердце с каждым днем слабеет. Если ничего не изменится, это может быть смертельно. – Доктор рубил сплеча. В любой другой ситуации Джихун был бы за это признателен, но не сейчас. Когда доктор Чхве вышел, парень взглянул на мать. Та смотрела на дверь, прижав руки к груди. Джихуну страшно хотелось позвать ее, как если бы ему было три года. Придет ли она? Утешит ли его? Или же будет делать это только из жалости, потому что он умирает? От одной этой мысли стало трудно дышать. Умирает. Он умирает. Джихун сморгнул слезы, прежде чем заговорить. – Ты, должно быть, рада, что наконец-то избавишься от докучливого сына. – Голос был похож на кваканье. Мать круто развернулась, с удивлением осознав, что сын очнулся. – Джихун-а! – Почему ты раньше не пришла? – умоляюще прошептал он. – Почему для этого хальмони пришлось умереть? Ты должна была понимать, что нужна мне. Ты же моя мать. – Джихун-а… – Из груди женщины вырвался всхлип. Ее печаль придала ему сил. Наконец-то мать показала, что любит его. Жаль, что для этого требовалось умереть. – Пожалуйста, прости меня… – Я хотел, чтобы ты была рядом, – признался Джихун. – Только и всего. Его сотрясли рыдания, которые он больше не мог удерживать в себе. Но теперь мама была рядом, и ее теплые руки обнимали его. Джихун наконец-то отбросил свою гордыню. Впервые за столько лет он крепко обнял мать. * * * Джихун вновь открыл глаза. Он не знал, сколько времени прошло – часы, дни? Рядом показалось лицо Миён. Джихун сел на кровати под писк аппаратов и пар из увлажнителя воздуха, но тут же упал обратно на подушки. Даже от такого простого движения он запыхался. – Как ты себя чувствуешь? – спросила Миён. Джихун не ответил. В полном молчании девушка поправила ему одеяло и взбила подушку. – Твоя мама отошла, но скоро вернется, – быстро проговорила Миён, чтобы заполнить тишину. – Не отказывайся питаться. – Что? Джихун зажал ее ладонь между своими. – Не отказывайся питаться. Девушка потрясла головой. – Мы не знаем, как это может отразиться на тебе. Этот приступ ясно дал понять, что ты слишком слаб. Я не стану рисковать. – Если ты этого не сделаешь, то умрешь. – Мне плевать. – Так ведь будет лучше. Хоть один из нас выживет, – бросил Джихун. – Нет, – решительно возразила Миён. – Как ты не понимаешь? – Аппараты запищали быстрее, регистрируя учащенное сердцебиение. – Я не хочу больше жить. Хальмони умерла из-за меня, а моему дурацкому телу все равно остались считаные дни. Иди за энергией. Не надо мучиться ради меня, мне твоя жертва не нужна. – Мы что-нибудь придумаем… – Ты же сама говорила, что слишком привыкла жить, зная, что впереди вечность. Но теперь твой запас времени весьма ограничен. – Да, но это мое время, и я буду делать с ним что захочу, – огрызнулась Миён. – Если ты заполучишь бусину, то сможешь жить вечно. Зачем разбрасываться бессмертием? – Я могу жить, только убивая других. Но я не буду этого делать. Больше не буду. – Какое дело бессмертной кумихо до простых смертных? – пробормотал Джихун. – Мы умираем – на то мы и смертные. Миён вздрогнула: парень бросил ей в лицо ее же собственные слова. – Да плевать мне на это бессмертие! Мне ты важен. Месяц назад, даже неделю назад, он бы уцепился за эти слова, как за драгоценный лучик солнца. Но он их не заслуживал. Особенно теперь. Джихун подвел хальмони, и теперь уже ничего не исправишь. – Я не могу никому принести счастья. – Неправда. – Хальмони умерла, и я не успел доказать ей, что моя жизнь того стоила. Она стольким пожертвовала ради меня – и умерла, считая меня ничтожеством. Пустым местом. – Джихун-а, твоя хальмони никогда так не считала. Юноша отпустил руку Миён и отвернулся. – Оставь меня одного. Я знаю, ты это умеешь. Джихун закрыл глаза. Он слышал, как Миён вышла из палаты и закрыла за собой дверь.