– Президент, – вяло съязвил Чуну. – Где Миён? Несмотря на беспокойство и плохое настроение, Джихун молча прошел мимо Чуну на кухню. В голове все смешалось. Сначала Миён призналась в том, что она натворила. Потом появился детектив Хэ и объявил, что он ее отец. А затем она убежала. Не сказав ни слова. Джихун знал, что должен был остановить Миён, но он злился на нее. И теперь он понятия не имел, что делать. Парень открыл дверцу холодильника и уставился на его убогое содержимое. – Что случилось? – полюбопытствовал Чуну. – Ее отец, – ответил Джихун, все так же глядя в практически пустой холодильник. – А что с ним? Джихун закрыл холодильник, так ничего и не взяв. – Он тут. На губах Чуну появилась усмешка, которая на его красивом лице смотрелась совершенно чужеродно. – Что-то здесь не так. – И что же? Чуну пристально разглядывал юношу. Судя по всему, токкэби не собирался ничем делиться, поэтому Джихун решил раскрыть свои карты. – Слушай, я только что узнал, что хальмони отдала свою ци, чтобы я не умер. Внутри меня находится бусина Миён, и, судя по всему, из-за этого и случаются приступы. Поэтому, что бы ни происходило там у Миён, это касается и меня. Чуну кивнул. – Йена пропала. Я не могу с ней связаться. – И что? – И то. Кумихо не должна никуда пропадать. Наоборот, из-за нее должны пропадать другие. – Я в курсе. – Йена не стала бы исчезать в такой момент. – В какой момент? Чуну как будто и не услышал вопроса. – Она обязана вернуться до следующего полнолуния. – Может, без матери Миён будет только лучше, – презрительно оскалился Джихун. Токкэби посмотрел на юношу проницательным, оценивающим взглядом и, судя по всему, пришел к неутешительным выводам. – Что бы ты ни думал о Йене – она защищает свое дитя. Она живет только ради Миён. – Мне плевать, что там Йена делает. – О нет, тебе не плевать, – отрезал Чуну. – Тебе не плевать, ведь ты считаешь, что она отобрала у тебя Миён. Ты думаешь, что это Йена заставила Миён бросить тебя. – Какое мне дело, выберет Миён меня или свою мать? – заупрямился Джихун. – Миён выбрала тебя, – Чуну щелкнул Джихуна по лбу. – Она уехала ради тебя. Она вернулась ради тебя. А ты нюни развесил, что Миён, видите ли, посмела любить мать, которую знает всю жизнь. Раз уж на то пошло, то сочувствовать надо Йене. Ведь это именно ты губишь ее дочь. – Ты несешь какую-то чушь. – А ты голову включи. Миён запихнула бусину в твое слабое человеческое тело почти сто дней назад, – медленно проговорил Чуну, как если бы объяснял алгебру трехлетке. – И, если к следующему полнолунию Миён ее не вернет и не поглотит чью-нибудь ци, нас ждут серьезные проблемы. – Она что, не питалась? – опешил Джихун. – Но она же без новой ци умрет через сто дней! – Динь-дон! Принесите юноше приз! – провозгласил Чуну, пародируя ведущих из шоу. Однако, несмотря на постановочную улыбку, взгляд его оставался серьезным. – А почему она мне об этом не сказала? – Не знаю. Возможно, хотела оградить тебя от ответственности за то, что твоя жизнь для Миён дороже ее собственной. – Она не имеет никакого права решать за меня. Чуну фыркнул. – Знаешь что? Пожалуй, ты мне даже начинаешь нравиться. – Что произойдет, если Йена все-таки объявится? – Тогда советую найти доспехи, потому что, скорее всего, она вырвет драгоценную бусинку у тебя из груди. Джихун потер внезапно занывшие ребра. – Почему ты это делаешь? Зачем нам помогаешь? – Потому что мне за это платят. Джихун закатил глаза. – Дам тебе один непрошеный совет, – заявил Чуну. – А до этого прошеные были, что ли? – кисло осведомился Джихун. Чуну продолжал, не обратив никакого внимания на ремарку юноши: – На твоем месте я бы бежал. Какой смысл тут ошиваться, когда тебя ищут две кумихо, а твой единственный родственник лежит бревном? Джихун занес кулак, метя в идеальную челюсть Чуну. Но токкэби, подняв руки, увернулся от удара, после чего нахально улыбнулся. Похоже, гнев Джихуна его нисколько не пугал. – Если что – я тебя предупреждал. И Чуну выскользнул за входную дверь, оставив Джихуна наедине с бессильной яростью. 59 Миён прошла через квартиру. Девушку трясло от холода и мутило от тошноты. Где-то неподалеку журчала вода. В конце коридора она обнаружила лежащую без сознания мать. Миён подбежала к ней. На лице Йены застыла маска боли, но Миён видела, что женщина еще дышит. – Мама? Она потрясла Йену за плечо, но та осталась неподвижна. На щеки матери упали капли воды. Миён их стерла, но тут же появились новые. Только тогда Миён поняла, что вода течет с нее. Она была насквозь мокрая, с ног до головы, и с волос на пол в беспорядочном ритме падали капли. А за спиной все громче и громче шумела вода – подобно водопаду, спадающему на камни. Миён обернулась. Из-под двери ванной исходил яркий свет. Она встала, влекомая вперед. С каждым шагом тело все больше дрожало, и даже в костях отдавался страх. Миён взялась за дверную ручку, но не могла заставить себя ее повернуть. Чья-то рука накрыла ее ладонь, согрела замерзшие пальцы, пока дрожь не утихла. Их запястья соединяла красная нить. Миён взглянула Джихуну в глаза. – Не открывай, – сказал он ей.