– Значит, вот почему ты вернулась? Чувство вины съело за то, что ты сделала с хальмони? – Джихун старался дышать глубже, чтобы не дать волю поднимающейся тошноте. – Я же тебе говорю, – настойчиво произнесла Миён. – Ты болен из-за того, что моя бусина внутри тебя. Лисьи бусины не предназначены для смертных тел. – Ты не имела никакого права. – Джихун и сам не знал, что именно он имеет в виду. То, что она променяла жизнь хальмони на его? То, что Миён спасла его – и бросила? Или то, что она вернулась и вновь вскружила ему голову? – Джихун-а, пожалуйста, прости меня. Лисица потянулась к Джихуну, но он шарахнулся от нее. – Не трогай меня. В груди разгорелся жар. Сперва парень принял его за гнев, однако тепло не спеша разлилось по ребрам, плечам, а потом огненным шаром уселось в центре грудной клетки, прямо над сердцем. Сосредоточившись, Джихун распознал еще одно сердцебиение, эхом повторяющее его. Сердце Миён. Ее глаза пылали; она медленно, точно сопротивляясь какой-то невидимой силе, опустила руку. Где-то на задворках его сознания забрезжило воспоминание. Миён как-то говорила, что, если мужчина завладеет бусиной кумихо, то сможет ее контролировать. – Так вот почему ты вернулась. – Джихун чуть не рассмеялся над собственной наивностью. – Ты здесь не для того, чтобы помочь хальмони. Тебе нужна бусина. Вот что происходило между нами все это время. Ты потеряла бусину и с самой первой нашей встречи пыталась ее вернуть. – Нет, – Миён покачала головой, – я вернулась ради тебя. – Хватит врать! Жар в груди перерос в слабое мерцание. Джихун закрыл глаза и сосредоточился на дыхании. Вдохнул, задержал, медленно выдохнул. Наконец он снова заговорил – тихо, но твердо: – Ты ничем не лучше своей матери. Манипулируешь другими, чтобы получить то, что тебе нужно. – Джихун не знал, как он должен себя чувствовать после всего этого. Сможет ли он теперь вообще что-нибудь чувствовать? – Пожалуйста, – Миён умоляюще схватила его за руку. – Я была не права. Я была… – Хватит! – Похоже, все-таки сможет. И он чувствовал гнев. Лисица резко замолчала, как будто Джихун полностью выключил ее громкость. Несколько мгновений они так и сидели – Джихун застыл с каменным лицом, а Миён мучилась безмолвными слезами, которые не смела пролить. Раздался стук в дверь, и в палату заглянул детектив Хэ. – Аджосси! – взмолился Джихун о помощи. Ему срочно нужен был кто-нибудь, кто разъяснит, что происходит. – Что такое, Джихун-а? – В палату зашел детектив Хэ – и застыл при виде Миён. – Извини, я не знал, что у тебя гости. Миён поспешно стерла слезы со щек и встала. – Ты прямо точная ее копия, – прошептал детектив Хэ. Девушка замерла в поклоне. – Чья копия? Миён окинула мужчину оценивающим взглядом. Как тигр, решающий, жертва перед ним или противник. – Аджосси? – спросил Джихун, не понимая, что такого знакомого мужчина увидел в девушке. – Ты точная копия матери. – Детектив сделал неловкий шаг в ее сторону. Его точно придавило силой тяжести. – Откуда вы знаете мою мать? – Судя по ее тону, Миён остановилась на противнике. Детектив Хэ вдохнул, в то время как Джихун затаил дыхание. Он не знал, что сейчас произойдет, но нутром чувствовал: это будет нечто важное. – Мы с ней женаты, – признался детектив Хэ. – И, выходит, ты – моя дочь. 57 Это неправда. Не могло быть правдой. Миён стрелой вылетела из больницы, не замечая несущихся ей вслед недовольных криков медсестер и пациентов. Отец Миён был всего лишь пустым местом. Мать всегда говорила, что не стоит его и искать. Ей было стыдно, что она полюбила такого мужчину. Но детектив Хэ был человеком чести. По крайней мере, если верить Джихуну. Он был детективом, и он спасал людей. А может быть, Йена стыдилась не детектива? Возможно ли, что ей было стыдно за свой лисий род? За то, что кумихо были чудовищами, убийцами, а тот, кого Йена когда-то полюбила, оказался хорошим человеком? Миён набрала Йене. Другого способа выяснить правду не было. – Алло? Миён замерла, услышав материнский голос. Как объяснить Йене, что ее дочь обижали вечные секреты? Однако сейчас Миён очень нуждалась в маме. – Алло, Миён? Это ты? – Мама, – хриплым шепотом выдавила девушка. Она прочистила горло и попробовала еще раз: – Мама, я хочу задать тебе один вопрос и прошу тебя ответить честно. Последовала долгая многозначительная тишина. Наконец Йена ответила: – Говори. – Мой отец. – Миён, я не хочу… – Я его встретила! – выпалила Миён. – И он не такой уж и ужасный, как ты рассказывала. Он служит в полиции, и, по-моему, он хороший человек. А ты скрывала это от меня и… – Не смей разговаривать с этим человеком! – Йена закричала так громко, что Миён пришлось отвести телефон от уха. – Не разговаривай с ним, поняла меня? – Так, значит, я права? И ты знала, что он в Сеуле! Йена вздохнула. – Да, я только недавно это выяснила. И в том числе поэтому я запретила тебе возвращаться. Миён, он не такой хороший, как кажется. Не подходи ни к нему, ни к тому мальчишке, пока я не вернусь. – Но он же мой отец. – Пообещай мне! – потребовала Йена. Миён слишком долго колебалась с ответом. – Пообещай… – телефон пискнул, и Йена пропала. Миён уставилась на экран. Неужели телефон разрядился? Но нет – на экране мелькнула длительность вызова, после чего высветилась заставка. Девушка попыталась снова набрать Йене, но услышала лишь голосовую почту. Миён повесила трубку. Интересно, где сейчас Йена? Наверняка в аэропорту, едет лично бранить дочь за бесконечные ошибки. Лисица со вздохом убрала телефон в карман и побрела куда глаза глядят. Ей нужно было проветриться. И, может быть, выпить. 58 Джихун распахнул входную дверь, и та с грохотом врезалась в стену. Парень выругался и начал стягивать ботинки. – Ого! Смотрю, у тебя сегодня шикарное настроение. Джихун даже не удивился при виде Чуну. – Тебя не учили, что неприлично вламываться в чужие дома? Тем более дважды. – Джихун наконец справился с ботинками и отфутболил их в угол. – Где она? – поинтересовался токкэби. – Кто?