– Да, сонсенним[21], – раздался дружный хор. – На этом все, – подвела итог Квон. Встала староста: – Встать! Поклон! – Спасибо, – студенты синхронно поклонились. Перед тем как выйти, госпожа Квон прошла по проходу и постучала по парте Джихуна, которая находилась рядом с партой Чханвана. – Еще раз опоздаете – и вас оставят на второй год. – Да, сонсенним. – Чханван низко поклонился, упершись лбом в столешницу. – Нам только в радость провести еще один год с вами. – Джихун вальяжно улыбнулся. Госпожа Квон попыталась было сдержаться, но губы предательски расплылись в улыбке. – Я серьезно, Ан Джихун. – Я тоже, – мгновенно ответил Джихун и улыбнулся еще шире. На щеках расцвели ямочки. – В последний раз предупреждаю, – госпожа Квон невольно усмехнулась и покинула кабинет. Как только дверь за ней закрылась, класс как будто взорвался. Ребята повскакивали с мест, торопясь подсесть к друзьям. – И как только тебе подобное прощают? – Чханван покачал головой. – Просто я умею быть обаятельным. – Просто он настолько возмутительно себя ведет, что остается либо смеяться, либо кричать. – К партам парней подошла Ли Сомин. 158 сантиметров наглости, сконцентрированные в маленькой упаковке. Они с Джихуном дружили с пеленок и были лучшими друзьями. Девушка кинула взгляд на мальчишку, сидевшего перед Джихуном. – Проваливай. Парень мгновенно сорвался со стула, будто испуганный кролик. Джихун взглянул на девушку. Сомин всегда плевать хотела на школьную форму: рубашка не застегнута, а под ней просматривается цветастая футболка, ногти покрашены в черный. Снова новая прическа. Сомин никак не могла остановиться на чем-то одном, ее внешний вид менялся как времена года. Это всегда выводило Джихуна из себя. Он ненавидел перемены. Слишком много мороки. Сегодня короткие волосы Сомин были окрашены в огненно-красный – и настроение у нее было таким же огненным. – И как заместитель директора наказал тебя сегодня? – Джихун провел рукой по пылающей прядке волос. – Пришлось с утра стоять на коленях перед школой. Снова. – Ты же знаешь, они такое с рук не спускают, – подметил Джихун. – Кто бы говорил, – парировала Сомин. – Уже придумал, что скажешь хальмони[22], когда тебя оставят на второй год, а ее снова вызовут в школу? Улыбка Джихуна на мгновение угасла – мысль о реакции бабушки его явно пугала, – но тут же засияла с новой силой. Он не любил волноваться. Слишком много мороки. – Зря ты расслабился. Осталось всего полгода учиться, – девушка кивнула в сторону окна, на покрасневшие и пожелтевшие листья. Джихуну осень нравилась. Если пришла осень, значит, скоро и зима, а там уже и школе конец[23]. Ну, хотя бы до марта, пока на горизонте не замаячит новый учебный год. – И что? – Джихун знал, что Сомин ответит, но все равно задал этот вопрос. – А то, что следующий год – третий, последний[24]. Джихун одарил подругу каменным взглядом, и девушка продолжила: – Последний год, сунын[25]. А ты последний по оценкам в рейтинге учеников вторых классов. – Ну кто-то же должен быть в конце рейтинга, – пожал плечами Джихун. – Все шутки шутишь? – Да не шучу я. Просто… – Да без разницы! – в один голос прервали его Чханван и Сомин. Джихун пожал плечами и грустно усмехнулся. Все считали его приветливым парнишкой, из которого вряд ли выйдет что-либо толковое. И его это устраивало. Чем меньше надежд на него возлагали, тем меньше будут приставать. Сомин единственная во всей школе верила в Джихуна несмотря ни на что. А он ей это великодушно прощал – в конце концов, они всю жизнь дружили. – Когда-нибудь ты серьезно вляпаешься, и острый язык тебе не поможет, – сказала девушка. – Тогда я возьму пример с тебя и пробьюсь кулаками. – Джихун встрепал девушке волосы. Сомин шлепнула его по ладони. – Да конечно. Ты свои ручки-то видел? Да тебе силенок едва хватает, чтоб поднести еду ко рту и подтереться. – Сомин-а, даме так вести себя не положено, – смутился Чханван. – А когда это я говорила, что я дама? – Сомин качнула головой. Прям как тигр, что высматривает жертву. – Никогда, – Чханван опустил глаза. Под пререкания друзей Джихун лег на парту и задремал. * * * Было уже очень поздно, и солнечный свет едва освещал улицы. Джихун поднимался по холму в сторону дома. Рядом тянулась опушка леса. Днем сюда часто захаживали спортсмены и семьи в поисках природы в суетливом городе, однако ночью ветви деревьев казались кривее, страшнее, а листья дрожали, когда мимо проходили невидимые чудовища. Джихун всю жизнь провел возле этого леса – и даже он не смел зайти в него после наступления темноты. Это все бабушкины сказки про нежить и призраков, которые едят плохих детей. – Снова поздно возвращаешься, Джихун-а. – Напротив магазинчика лечебных вин сидела старая женщина. Все звали ее хальмони Хван. Среди местных она была самой старой. Женщина говорила, что давным-давно перестала следить за своим возрастом – помнит лишь, что когда-то ей уже исполнилось девяносто два года. – Длинный день был, – подмигнул старушке Джихун. – Учился или играл? – Она проницательно улыбалась. Сидя на низкой деревянной дощечке, женщина чистила в миску чеснок. Даже с дороги Джихун чувствовал его резкий запах. – Играл. – Парень улыбнулся. – Как и всегда. Старушка цокнула языком и закинула в рот головку сырого чеснока. Джихун ненавидел сырой чеснок – пусть бабушка хоть сто раз говорит, что это полезно для здоровья. Однако, когда хальмони Хван протянула ему головку, он послушно ее взял. – Когда вы уже осчастливите меня и согласитесь стать моей женой? – Когда-нибудь твое красноречие тебя до беды доведет, – фыркнула хальмони Хван. Глаза ее сверкнули. – Уже. – Джихун снова ей подмигнул. – Много-много раз. – Хватит копаться. Иди домой и поговори с хальмони. Джихун вздохнул. Старушка права. Он поклонился ей и, перейдя дорогу, тихо прокрался в квартиру над бабушкиным рестораном. Скинув кроссовки, поставил их рядом с поношенными ботинками хальмони. Навстречу ему с громким звонким лаем выскочило что-то маленькое. – Дубу! Тихо ты, – парень попытался угомонить маленький шерстяной шарик, но тот только прыгал вокруг, требуя, чтобы его погладили. Дверь открылась, и Джихун вздрогнул. – Ан Джихун! – раздался громкий голос хальмони. – А я уж собиралась в полицию звонить, чтоб по всей Корее тебя искали. Джихун поклонился, извиняясь. Когда-то бабушка была красавицей. Доказательства – старые черно-белые фотографии – лежали у нее на тумбочке. Но заботы и возраст не прошли для нее бесследно. Она была маленького роста – всего-то Джихуну по плечу, – но тот всегда как будто уменьшался при виде ее гневного лица. – Хальмони, ну чего ты волнуешься? У тебя же давление повысится. – Где ты был? – строго спросила женщина. Джихун не стал тратить время на пустые оправдания. – Ты и так знаешь. Бабушка недовольно цокнула языком: – Ты такой умный мальчик, а тратишь время на глупые игры. Я же не прошу тебя войти в тройку первых студентов университетов SKY[26]. Но в колледж-то поступить надо! Вот твоя мать выскочила замуж сразу после старшей школы – и без отца ни на что не сгодилась. Джихун покачал головой при упоминании родителей.