И повела мужчину подальше от лавки. – А ты ещ-ще кто? – скосил он на нее затуманенный взгляд. Миён поморщилась: у мужчины изо рта воняло соджу. – Мы с вами однажды встречались, довольно давно. Вы в детстве дружили с моим отцом. Она свернула на пустынную дорогу, в конце которой виднелись деревья. Идеальное укрытие. – А кто твой отец? – мужчина так сильно закатил глаза, будто прямо ими надеялся выискать что-то в памяти. «Хороший вопрос», – чуть не ответила Миён. Она его никогда не видела. Так что теперь девушка пустила в ход воображение и стала говорить все, что в голову взбредет: – Вы с ним учились в одной школе. А со мной познакомились пару лет назад, когда приходили к нам в гости. Мама еще сделала чапчхэ[15]. – Миён свернула на грязную тропу, уводя свою жертву все дальше и дальше от широкой дороги. Вокруг них сгущались деревья, и скоро они оказались посреди леса. Она собиралась завести его еще дальше, но тут мужчина начал озираться, и весь ее план пошел насмарку. – Где это мы? Миён выругалась. – Куда ты меня завела? – он вырвал руку, развернулся и, не разбирая дороги, побежал прямо в самую чащу. Миён даже стало жалко старого дурака. Не успел он сделать и десяти шагов, как девушка схватила его за воротник; мужчина закричал, пытаясь вырваться. Миён прижала его к стволу ясеня и положила пальцы на толстую шею. Почувствовала, как по руке потекла боль вместе с каплями ци[16] – энергии, живущей внутри каждого существа. Энергии, которую она крала, чтобы стать бессмертной. – Что тебе от меня нужно?! Вместо ответа Миён достала телефон. На экране появилось бледное овальное лицо Нары. Из-под челки на Миён смотрели огромные беспокойные глаза, а под ними вырисовывались темные круги – последствия нескольких бессонных ночей, которые шаманка потратила на то, чтобы помочь подруге выследить жертву. – Ты его поймала? Миён направила камеру на испуганного мужчину. Вид телефона отрезвил его; он окинул взглядом высокую восемнадцатилетнюю девушку с темными волосами и ромбовидным лицом и заметно успокоился. Судя по всему, ее миловидная внешность ввела его в заблуждение. Оставалось только пожалеть его. Глупец – он и не подозревает, что под красотой скрывается чудовище. – Он? – Миён решила оставить пылающий взгляд своей добычи без внимания. Она все равно видела его слишком часто. – Да. Миён кивнула и повесила трубку. – Кто это был? – рявкнул мужчина. Он явно переволновался и при этом был уверен, что ему ничего не грозит. Жертвы Миён раз за разом повторяли эту ошибку – каждый месяц, как часы. – Шаман, – решила ответить девушка. Она могла рассказать ему что угодно – все равно это не имело никакого значения. Да и к тому же Миён всегда учили уважать старших, пусть даже намерения у нее сейчас были самые отвратительные. – Какая-нибудь шарлатанка-предсказательница? – Совсем уже уважение к обычаям потеряли, – разочарованно цокнула языком Миён. – Настоящие шаманы умеют не только судьбу предсказывать. Они также общаются с духами мертвых. Например, с той девочкой, которую ты убил месяц назад. Краска схлынула с его лица. – Откуда ты знаешь? – Не жалеешь, что так с ней поступил? – Вопрос был скорее риторический, хотя она и надеялась увидеть раскаяние в его глазах. И, как обычно, надежды не оправдались. – Чего это я должен жалеть? Она сама напросилась. – Его лицо налилось кровью. – Не надо было вопить. Я лишь пытался заткнуть ее. – Что ж, ты сделал свой выбор, а я – свой. Она почувствовала луну, услышала ее шепот: ешь. И Миён впустила темную энергию, позволила ей течь по телу, выпустила наружу часть своей истинной сущности. Мужчина тяжело выдохнул. За спиной девушки взвились хвосты из лунных света и пыли. Перед тем как забрать жизнь, она должна была показать себя такой, какая есть на самом деле. Никакой больше лжи и масок. Пусть убитые ею люди видят, кто забирает их жизнь. Она схватила мужчину за плечи, вытягивая из него энергию ци, поглощая ее, пока не задрожат руки. Луна шептала: «Расслабься, выпусти на волю инстинкты. Вырвешь печень – и дело сделано». Но Миён не могла так поступить. Так что пусть медленно, но безболезненно, она капля за каплей вытягивала из него энергию ци. Не больнее, чем заснуть. И чем больше ци заполняла Миён, тем меньше становилась ее жертва, сдуваясь, словно воздушный шарик. Девушка любила чувствовать себя полной энергии, но ненавидела за то, что была чудовищем. – За что ты так со мной? – спросил мужчина заплетающимся языком. – Я не хочу умирать, – она смотрела в его угасающие глаза. – Я тоже, – пробормотал он, прежде чем потерять сознание. – Знаю, – прошептала девушка в пустоту. 2 В компьютерном зале стояла страшная жара. Работали все тридцать компьютеров, хотя занято было только три. Здесь было душно, темно и пахло креветочными чипсами и быстрорастворимой лапшой. Ан Джихуну тут нравилось. Пальцы его беспрерывно двигались; левая рука намертво приклеилась к «горячим клавишам», а правая – к мышке компьютера. – Мы опоздаем, если сейчас не выйдем, – сказал О Чханван. Руки его порхали подобно взволнованным бабочкам, которым некуда приземлиться. Парень уже давно проиграл и вышел из игры. – Значит, опоздаем. – По экрану Джихуна маршировали цифровые армии. – Мне нельзя снова задерживаться, – нахмурился Чханван. Его лицо казалось непропорциональным: нос слишком длинный, уши слишком большие. Он выглядел как еще не выросший щенок. Конечно, дело было не в опоздании, и Джихун прекрасно это понимал. Чханвану не хватало уверенности в себе. Он был старшим сыном, и родители возлагали на него большие надежды, а то, что семья была богатая, нисколько груз этих надежд не облегчало. Чханван родительских ожиданий не оправдывал – он много нервничал и ни в одном занятии не мог похвастаться значительными успехами. Джихуну оставалось только радоваться, что он был из бедной семьи. – Чханван-а[17], ты слишком много думаешь о будущем. Надо жить настоящим. Зачем нам дана жизнь, если она не приносит удовольствия? – Джихун сощурился в поисках последней башни противника. Торжествующий возглас – и вот над армией протоссов[18] загорелись зеленые буквы, возвещающие о победе. – Прекрасно, ты выиграл. Пошли? – напомнил Чханван. Джихун встал и накинул на плечи темно-синий школьный пиджак. – Чханван-а, хорош меня пилить. Чханван бросил на Джихуна сердитый взгляд, а тот в ответ улыбнулся. Этот изгиб губ и глубокие ямочки на щеках были его излюбленным средством в споре. Они как будто говорили: «Я, конечно, не со зла, но к моим словам стоит прислушаться». Своей улыбкой Джихун мог обезоружить почти любого. Как, например, сейчас – стоило юноше пустить в ход свое оружие, как Чханван невольно улыбнулся в ответ. Джихун вышел наружу и глубоко вдохнул. Пахло автомобильными выхлопами и соллонтханом[19], который готовили в ресторанчике неподалеку. Сквозь высотки ярко светило солнце. Джихун положил руку на плечо другу: – После победы утренний воздух всегда свежее пахнет! – А по-моему, пахнет так, будто кто-то забыл почистить аквариумы. – Чханван скривился при виде лавочки с морепродуктами. Из огромных стеклянных аквариумов на витрине на мальчишек глазела камбала. К остановке подошел автобус, и Джихун хлопнул Чханвана по плечу. – Пошли, а то опоздаем же. Они уже опаздывали. Когда юноши добрались до школы, ворота были закрыты. Значит, уроки начались без них. Джихун подсадил Чханвана, а потом и сам перебрался через стену. Однако в прыжке он зацепился за край изгороди и недовольно зашипел при виде порванной бежевой штанины: – Аисси![20] За последний год парень здорово вымахал, став выше всех одноклассников, и еще не совсем освоился с ростом. Школа представляла собой здание в виде буквы «п» с длинными узкими коридорами, с одной стороны которых располагались двери в кабинеты, а с другой – окна. Во внутреннем дворе находилась спортивная площадка и зона для отдыха. Здание было старым, и центрального отопления тут не было. По коридорам гулял холодный осенний ветер. Когда ребята пробрались в кабинет, до конца классного часа оставалось десять минут. Учительница, госпожа Квон, еще разговаривала с классом. – Хочу всем напомнить, что сейчас не стоит отлынивать, – она пристально посмотрела на Джихуна. – Следующий год будет для вас последним. Наша задача – вас подготовить, а ваша – всему научиться.