Детектив усмехнулся, и Джихун повернулся обратно к нему. – Приятно видеть, что ты ее уважаешь. Твоя хальмони – потрясающая женщина. Будет жаль, если этот проступок запятнает ее честь. На Джихуна накатила волна вины. Это ведь не отразится на репутации ресторана? До него не сразу дошел смысл слов детектива. – Вы знакомы с моей хальмони? – Я познакомился с ней, когда только начал здесь работать. Мне кажется, она женщина добрая и сильная и не приемлет бездумное поведение. И, по-моему, твоя хальмони способна наказать тебя куда строже, чем полиция. Так как официально тебя ни в чем не обвиняют, сможешь вернуться домой, как только она придет. Джихун кивнул и, стараясь унять нервную дрожь, посмотрел на дверь. В кармане внезапно пропищал телефон, и Джихун подпрыгнул на месте. Сообщение было от Сомин: «Я слышала, тебя забрали в полицию. Что происходит?» Джихун засомневался. Что ей ответить? Он всегда рассказывал Сомин все, но только не в этот раз. Если она узнает, что он взял на себя вину Миён, вопросов не миновать, а ответить он не сможет. Было очень странно врать человеку, который знал, что до семи лет Джихун писался в кровать. Он написал: «Не волнуйся». Ответ прилетел буквально через секунду. Джихун заподозрил, что девушка напечатала его заранее: «Ты не хочешь мне говорить? Ты злишься? Я чем-то тебя обидела?» Грудную клетку распирало от вины. Он повторил: «Не волнуйся». Облачко с тремя точками висело долго – она что, книгу пишет, подумал Джихун, – а потом исчезло. И никакого ответа. Детектив Хэ громко захлопнул дело и кинул его сверху на кучу других; неустойчивая стопка мигом рассыпалась. Когда Джихун нагнулся, чтобы поднять бумаги, глаз зацепился за строчку «нападение животного». Папка была толстая, с кучей отчетов, карт и фотографий. Последний отчет, судя по всему, содержал показания очевидцев. Двое офисных работников решили выпить. Напились в стельку. Один из них решил срезать и пошел через лес, а там его что-то уволокло. Джихуну вспомнился подслушанный разговор на следующий день после первой встречи с Миён. Детектив предупреждал бабушку о нападении животных. – Тебе это читать нельзя. – Детектив Хэ протянул руку за папкой. Джихун вернул ему дело. – Я вас вспомнил. Вы заходили в ресторан предупредить нас о диких животных. Преступника уже нашли? – Я не имею права разглашать информацию по открытому делу. Джихун кивнул. Больше ничего и не требовалось. Открытое – значит, виновника еще не нашли. – Ан Джихун! Парень содрогнулся от бабушкиного возгласа и мигом забыл и отчет, и убитого мужчину. Убийство – ничто по сравнению с бабушкиной яростью. 15 Миён прокралась в дом, сняла обувь и скинула рюкзак прямо посреди комнаты. Мать, конечно, разозлится из-за беспорядка, но у Миён не было сил унести вещи наверх. Она упала на диван и уткнулась лицом в мягкие подушки. Глаза горели от слез, и девушка зарылась еще глубже, чтобы ткань все впитала. Не стоило бросать Джихуна. Он любил наделать глупостей, но ведь она могла его удержать. Он приводил ее в бешенство. Девушка с размаху ударила кулаком в подушки. У нее перед глазами стояло обеспокоенное выражение лица Джихуна, когда он сказал ей бежать. Так странно – он сделал это ради нее. И больше всего ее смущало то, что она без задней мысли приняла его помощь. Доверилась ему и убежала. Миён перевернулась на спину и уставилась в сводчатый потолок. Сквозь застекленный люк светила луна. До полнолуния еще столько дней… Луна ворошила ее голод, раздувала его. Боль была настолько глубокой, что хотелось свернуться в комочек. На лестнице послышались звуки шагов, и Миён мигом села. Пригладив взъерошенные волосы, она поднялась с дивана. – Мама, так ты дома. – Ты плакала? – Йена остановилась на нижней ступеньке и пронзила дочь хищным взглядом. – Нет, конечно. – Миён едва удержалась от того, чтобы потрогать щеки. Не осталось ли там слез? – Что произошло? – Ничего. – Миён впервые настолько бесцеремонно врала матери. Йена замерла, и Миён на мгновение показалось, что она смутила мать. – Ты ничего не хочешь мне рассказать? Сердце Миён забилось с бешеной скоростью, а на лбу, несмотря на холод, выступил пот. – Например, что вот это такое? – Йена достала из кармана коричневый конверт. – Ты все неправильно поняла… – Миён судорожно пыталась придумать, как бы объяснить все матери, не выдав накопившиеся секреты. – Что я тебе говорила об этой магии? – Йена помахала конвертом – символом позора Миён. – Но она мне нужна. – Рассказывай, что происходит. Сейчас же. – С приказом матери не было смысла спорить. – Не могу. – Миён мысленно молилась, чтобы мать оттаяла, хотя бы в этот раз. – У тебя всего один шанс. Или клянусь… – Йене не было нужды заканчивать предложение. Разочарование на ее лице било больнее тысячи угроз. – Проблема в моей бусине… – Я тебе уже говорила, их не существует, – перебила дочь Йена. – И мне не нравится, что ты врешь. Миён затопило отчаяние. Она знала, что бусины существуют, и не верила, что мать, прожив столько лет, о них не знала. Зачем матери это утаивать? – Я не вру. Просто выслушай меня… Рука матери с оглушительным звуком соприкоснулась с щекой Миён, и звон эхом прокатился по комнате. – Чем я заслужила твое неуважение? – Ничем. – Миён прижимала ладонь к щеке, отчего слова прозвучали приглушенно. Йена подняла руку, точно собираясь положить ту дочери на плечо, но потом безвольно ее уронила. – Миён-а, я так строга, потому что в тебе живет слабость. И виновата в этом я – ведь когда-то я тоже была слаба. Миён поняла, что Йена говорит об отце. Мать считала, что слабее людей бывают только кумихо, которые влюбились в людей. – Я не хочу тебя потерять. – Впервые в жизни Йена сказала дочери нечто отдаленно похожее на слова любви. – Поэтому у нас есть определенные правила. Я всерьез беспокоюсь о твоей безопасности. – Я исправлюсь, мама, – пообещала Миён. – Надеюсь. – Йена разорвала конверт на множество маленьких кусочков и бросила их на пол. Что-то с матерью было не так. Йена знала о кумихо больше преданий, чем Миён и Нара, вместе взятые. И Йена наверняка была в курсе существования лисьих бусин. Так почему же она молчит? Во что такое ввязалась Миён, что даже мать не решается рассказать ей о бусинах? «Я обязательно выясню, – думала Миён, глядя на разбросанные по полу кусочки конверта и талисмана. – Я исправлю свои ошибки, разгребу все, что натворила, и, заслужив доверие матери, выясню правду». 16 Джихун запарковал починенный скутер перед продуктовым магазином. Стояла поздняя осень, и от холода у Джихуна раскраснелись щеки. Ему хотелось выпить чего-нибудь горячего. Сказать, что хальмони была расстроена, – ничего не сказать. Но у нее были дела в ресторане, так что к механику за скутером пришлось ехать Джихуну. И он решил воспользоваться этой возможностью, чтобы передохнуть от сердитой хальмони.