– Мне пора, – попрощался он с девушкой, даже не взглянув на нависающих над ним хулиганов. – До завтра, Миён, – и, помедлив, добавил суффикс: – …а. – Пока, – выдавила Миён улыбку. – Я тоже могу быть твоим другом, – Джэгиль похотливо ухмыльнулся. – У меня уже достаточно друзей. Она отвернулась, и улыбка парня погасла. Но он не собирался сдаваться. – Сигаретку не хочешь? – Джэгиль встал перед ней, зажав между пальцами сигарету. Видимо, считал эту позу привлекательной. Может быть, даже не раз тренировался, прежде чем начать перед девчонками красоваться. Тихий голосок в голове напомнил, что от Джэгиля легко избавиться. Он больше не пристанет к ней, не будет никого травить. Миён теперь постоянно точил голод. Давил на нее, нашептывал, что мальчишка не заслуживает жизни, раз он тратит ее на издевательства над другими. – Я задал тебе вопрос, – требовательно произнес Джэгиль. Его голос скрежетал прямо по оголенным нервам Миён. – Игнорировать вопросы невежливо. Так, Сехо? – Очень невежливо, – насмешливым баритоном произнес здоровяк. – Я не курю. – Слова Миён были пропитаны ядом. «Отстаньте от меня, пока я не натворила того, о чем пожалею», – подумала она. Джэгиль намека не понял. – Точно не хочешь? Я обычно ни с кем не делюсь. Он сунул сигарету девушке прямо под нос, и она почувствовала едкий запах табака. Вырвав сигарету у парня из рук, Миён встала. Но прежде, чем она успела что-либо сделать, появился Джихун. – Отвалите от нее, – толкнул он Джэгиля. – О, а вот и Джихун. Пришел спасти свою е-чхин?[72] Миён двинулась к Джэгилю, но Джихун остановил ее: – Если ты ему двинешь, привлечешь слишком много внимания. Вряд ли тебе это нужно. Джэгиль презрительно фыркнул, а Сехо подошел ближе. – Ты правда думаешь, что она сможет меня побить? Хотел бы я на это посмотреть. – Поверь, ты не хочешь, – ответил Джихун. – Хватит защищать меня, – Миён сжала челюсти. – Давай я с ними разберусь, – попытался остановить ее Джихун. – Отстань от меня! – Крик Миён эхом отразился от стеклянных стен автобусной остановки. Легкие пылали. В грудной клетке смешались жар и вездесущий голод, и стало нечем дышать. – Похоже, она тебя все-таки не любит, Ан Джихун, – хмыкнул Джэгиль. – Да заткнись ты! – обернулась Миён к Джэгилю со столь бешеным рыком, что тот отпрянул. – Я ненавижу таких, как вы. Вы, хулиганы, считаете, что вам все дозволено! А это, – девушка вырвала у Джэгиля сигареты, – это тебя убьет. Она смяла пачку в кулаке. Жар ярости распространялся по телу, пульсировал в ней, овладевал разумом. Она занесла кулак; Джэгиль отшатнулся от предстоящего удара. Миён бросила пачку с сигаретами со всей силой, на которую был способен ее гнев. Смятый бумажный шарик врезался в окно магазина прямо за автобусной остановкой. От удара по стеклу пробежала паутина трещин, все длиннее и длиннее. Миён слишком поздно поняла, что не просто кинула шарик – она использовала силу кумихо. На людях. Прошло несколько напряженных секунд. Может быть, стекло выдержит? Но потом оно все-таки рассыпалось, падающие осколки изящным звоном словно смеялись над Миён. – Холь![73] – Джэгиль переводил удивленный взгляд с Миён на разбитое стекло. Миён почувствовала, как земля уходит из-под ног. Обычной девчонке не под силу разбить толстое окно бумажным шариком. Она перевела взгляд на Джихуна – он с открытым от удивления ртом смотрел на осколки стекла. Из магазина, разразившись ругательствами, выбежал хозяин. – Кто это сделал? Я вызвал полицию! Кто мне за это заплатит? Замершие прохожие зашептались. Миён кожей чувствовала жар от их взглядов. Как будто кто-то зажег сигареты Джэгиля и прижал их к ней. Мир вокруг рушился, точь-в-точь как разбитое стекло. Рот наполнила желчь. От страха девушку затошнило. – Беги! Убирайся отсюда! – услышала она голос Джихуна. – Что? – Миён не понимала, что он имеет в виду. Сейчас же приедет полиция. Сейчас ее арестуют. Ее раскроют. Матери придется разгребать этот бардак – снова. Убьет ли Йена Джихуна, когда обо всем узнает? Во всем Миён виновата, это ее вина. Джэгиль и Сехо, с криком унеслись прочь, а хозяин магазина побежал за ними. – Беги, пока полиция не приехала. Джихун толкнул девушку в спину, и она, спотыкаясь, по инерции прошла несколько шагов. Сначала быстрым шагом, потом бросилась бежать и, наконец, рванула изо всех сил. 14 Джихун сидел на твердом стуле напротив бледно-бежевой стены. Вокруг замысловатым пазлом стояли столы, за которыми сидели полицейские. Он был в полицейском участке только один раз – вместе с мамой. Она тогда пришла поругаться с полицейским, который арестовал отца. Плохое воспоминание только портило и без того плохое настроение. Да и допрашивающий Джихуна полицейский не особо облегчал ситуацию. – Давай еще раз. Чем ты разбил стекло? На этот вопрос Джихун ответил уже раз десять. – Камнем. – Чем короче ответы, тем сложнее поймать на лжи. – Зачем? Хороший вопрос, подумал Джихун. Зачем он решил прикрыть Миён? Не потому, что хотел ее защитить. Он прекрасно понимал, что ей защита не нужна. Скорее всего, причина в том, что она думала, будто он ничего не сделает. Джихун хотел доказать Миён, что она не права. Что он беспокоится за нее. Стоп. Он беспокоится за Миён? Не успел он осмыслить этот вопрос, как полицейский снова заговорил: – А убежавшие ребята. Они причастны? – Нет. – Слушай, парень, у меня нет времени на твои игры. Ты совершил настоящее преступление. – Знаю. – Джихун не хотел, чтобы в нем видели несерьезного разгильдяя, но с короткими ответами не очень-то получалось. – Еще чуть-чуть – и я потеряю терпение, – мужчина оперся на стол; у него изо рта вылетела капелька слюны и приземлилась Джихуну на щеку. – Полицейский Но, может, пока отдохнете? – спокойно произнес детектив, стоявший позади. У него был цепкий взгляд, и казалось, что он повидал все. Его глаза пугали Джихуна куда больше гнева полицейского. – Я с ним закончу. На столе у детектива творился полнейший беспорядок. Дела вкривь и вкось громоздились возле коробки с кучей каких-то безделушек. Джихун разглядел кружку с логотипом «Lotte Giants»[74], маленькую деревянную рамку с бледной фотографией ребенка и большой деревянный крест с выгравированной цитатой из Библии: «Потому что очи Господа обращены к праведным и уши Его к молитве их (1-е Петра 3:12)». Детектив Хэ прочитал дело, которое забрал со стола полицейского. Его квадратная челюсть и темные с проседью волосы – точно соль с перцем – навевали мысли об актерах из исторических драм, которые так любила хальмони. Джихун представил детектива, одетого в широкие одеяния знати и кричащего о чести страны. – Итак, ты разбил окно и решил, что будет разумно грубить полиции? – Это было необдуманное решение, – ответил Джихун. А когда детектив нахмурился, добавил: – Господин Хэ. – Ты ведь понимаешь, что у тебя серьезные проблемы? – Детектив взглянул на бумагу у себя в руке. – Ан Джихун. Джихун решил вспомнить хорошие манеры. – Понимаю, господин Хэ. – Хозяин магазина говорит, что ты был не один. Джихун кивнул. Врать детективу почему-то было бесконечно сложно. – Верно, господин Хэ. Но я признаю свою вину. – Да ты-то, конечно, признался. – Казалось, детектив видит его насквозь. – Хозяин магазина хотел подать в суд, – он начал читать мораль. Джихун ощетинился, но голову из уважительного поклона не поднял. – Но твоя хальмони отговорила его. Впервые за день Джихун испугался. Глаза заметались по кабинету в поисках хальмони; он даже допроса не так опасался, как бабушку.