Однако мы все растём и вечно плыть в середине потока спорной морали нельзя – нужно выбирать какой-то берег. Или ты человек, или бессловесная единица электората. Последних не жалко. Новых «ничегонезамечающих» бабы нарожают. Эх, Петрович... как же ты был прав. ...Парочка болтунов коротала ночь на пару до самого утра. На смену к ним никто не пришёл, никто не проведал. Пришло время посмотреть на поселение с другой стороны. Незаметно убрался, в паре километров дождался рассвета и принялся обходить фортик по дуге, стремясь выйти к нему со стороны огородов. Чем ближе подходил, тем медленнее шёл. Больше смотрел под ноги, опасаясь наступать на сомнительные места, валяющиеся тут и там ветки, нервно, параноидально выглядывая мерещащуюся повсюду тоненькую проволочку растяжки. Обошлось. Путь я запомнил. Внутренний компас не подвёл. Вывел, как и планировалось, в небольшую рощу, за которой виднелось коричнево-чёрное поле со стройными рядами рукотворной поросли и частоколом. Вокруг завораживающе пели соловьи, деловито гудели дикие пчёлы, вдалеке дробным стуком развлекался дятел. Идиллия... Непроизвольно захотелось завалиться под кустик, на мягкую травку, и, ни о чём не думая, уставиться сквозь кроны деревьев в небо, растечься вялой, безвольной лепёшкой и выпасть из этого мира... Тряхнув головой, сбросил с себя наваждение. Нельзя спать, нельзя отдыхать! Дел полно! Решительно, не давая себе расслабляться, выбрал подходящее дерево почти на самом краю рощи, проверил запас воды и полез вверх по веткам, почти к самой макушке. Устроившись поудобнее на одной из веток, обхватил руками ствол, привалился к нему и сконцентрировался на поселении... Раньше, в первые дни своего путешествия из вологодских дремучих лесов на степную родину, я никак не мог понять – почему вокруг фортиков возводят именно частоколы? Труд же колоссальный – срубить дерево, обтесать, перенести его фактически на себе, поставить вертикально, закопать, чтобы не выпало, без особого инструмента скрепить с другими такими же тяжёлыми брёвнами. И если с рубкой и монтажом более или менее понятно – при наличии рук из правильно места особых сложностей в этом нет, то вот транспортировка – реальная заморочка. Новые поселения строились ведь на открытых местах, потому любое дерево находилось не прямо под рукой, а на изрядном расстоянии. Ворочать же ствол, пристраивая его на некую приспособленную для этого тележку, впрягаться в неё, тащить – тяжело, муторно и долго. Вообще, основным отличием сегодняшней застройки являлась её плотность и компактность. О больших дворах вокруг дома никто и мечтать не смел. Строились почти вплотную друг к другу. Сараи для всякого бытового имущества выносили за стену, цветники или беседки исчезли как вид. Редко где народ в старых деревнях жил, понастроив заборы из всякого хлама. Или это я так думаю? Может, просто мне не часто попадались такие места? Вполне может быть... Я же тогда, насмерть перепуганный, сознательно крюки делал, ото всех подальше держался. В подавляющем большинстве виденные мной деревянные домишки-новострои выглядели словно сошедшие с картин передвижников позапрошлого века. Крепенькие, серые, с маленькими окошками. Если владелец умелый – внутри русская печь. Если нет – примитивный дровяной котёл. Этого добра вокруг полно, ими раньше везде торговали. Обычно такие строения имели не более двух комнат, вторые этажи никто возводить и не помышлял – топить устанешь. Живут в них тесно, шумно, никакого тебе личного пространства. Зато со стройматериалами проблем у выживающих в первые после Мора годы не возникло. Как построить жильё за сезон без всякой вспомогательной техники? Как его успеть защитить от мародёров или тварей? Оказалось, проще простого. На издыхающих от нехватки запчастей и отсутствия топлива тракторах с грузовиками народ просто разбирал по деревням избы, нумеруя брёвна, перевозил их на новое место и собирал обратно, как конструктор. Получалось наверняка, криво и косо – могу пару десятков пунктов назвать, к чему бы легко придрался в этом процессе, если навыка нет, но главное – жить в них было можно, а недочёты жильцы устраняли по ходу дела. Главное – появлялись крыша над головой и стены, удерживающие тепло. Оттуда же и брёвна для частокола брались. Не подходит домик для жилья – ничего, не пропадёт. На ограду пойдёт. Бревна в них уже подготовленные, вылежанные. Бывшее поселение Ольги было именно таким – маленьким, тесным, с вечной тенью внутри. Подходов к нему имелось два: по грунтовке, через главные ворота и сзади, со стороны огородов, маленькая калиточка. Меня интересовала именно она. Расположившись поудобнее, принялся наблюдать за местными жителями, высыпавшими с рассветом на трудовую сельскохозяйственную повинность. Несколько женщин, пара мужчин, детвора. Суки... На чужом труде ведь жируют. Весёлые, улыбчивые, будто всегда тут жили. На мгновение сердце сжалось от ненависти, однако тут же отпустило. Почти показалось, что они не виноваты. ...Политика толковой, продуманной экспансии – заселить захваченные территории своими подданными, работоспособными и трудолюбивыми, разбавить ими местное население (если оно есть), наладить добрососедские отношения и показать всем недовольным – мы точно такие же люди, как и вы. Ничем не отличаемся. А большие власти – они далеко, ну их... Враньё. Правильные власти всегда ближе, чем кажется и зорко следят за малейшими изменениями в настроениях. Чуть не так дышать начнут – и усмирители тут как тут окажутся. Во всеоружии и полномочиях на всё на свете. У меня был хороший учитель. Преподал всего две лекции по миропорядку и базовым принципам управления, больше не смог – умер. И одна из основ, накрепко засевшая в моей голове, утверждала очень примитивную и одновременно невообразимо сложную для обычного человека истину – решай сам, никого не слушай. Никто за тебя жить не будет. Так что извините, люди, но вы – расходный материал. Я так решил... ...На огородах жизнь кипела. Женщины стояли задами кверху и вручную пропалывали сорняки, перебрасываясь неслышными из-за расстояния шутками и перемежая задорные перепалки взрывами громкого смеха; мужчины по очереди наполняли расставленные тут и там старые бочки водой для вечернего полива. Носили из нового колодца, вырытого почти на самой окраине огорода, причём один из них всегда бдительно стоял на страже у калитки в поселение, не выпуская ружья из рук. Слушали женщин, смеялись вместе с ними. ...Интересно, старый, отравленный источник питья засыпали землёй по самый верх или законсервировали до лучших времён? Не зря же новый на таком отшибе вырыли – прошаренные, сдохнуть боятся. Понимают – не мог весь яд раствориться за столь короткий срок... Мелковозрастные дети, крутившиеся поблизости, постоянно норовили затеять среди грядок игру в салки или чехарду, за что немедленно огребали от взрослых и принимались, сидя на корточках, копошиться в траве. Надолго непоседливую мелюзгу не хватало, и они, сбиваясь в стайки, снова начинали дурачиться. Смешно... Мамки думают, что юную поросль к труду приучают, а для ребятни это всего лишь новое развлечение. Наверняка внутри частокола все закоулки изучены вдоль и поперёк, все крыши обтоптаны, штаны обо все сучки порваны. Ни школы там, ни детской площадки... а тут – свежий ветерок, манящее неизведанным пространство, друзья-приятели. Есть куда нерастраченную энергию пристроить. ...Детишки... мля... И вы извините... Из фортика к колодцу регулярно ходили люди с вёдрами. Скрипели воротом, бережно переливали воду, хлопали крышкой, о чём-то говорили с огородниками. Трижды со стороны дороги показывались вооружённые группы мужчин. Окрестности, похоже, изучают. В мою сторону никто из них и не посмотрел. Чего им тут делать? Роща небольшая, близкая, давно проверенная. ...На дереве я просидел до самого вечера, наблюдая за новыми жителями фортика. Узнал много. Передвижение по немаленькому огороду однозначно безопасное – трудолюбивые женщины за день обошли его весь, не разгибая спин. Детвора в своих забавах иногда выбегали за пределы возделанного участка – и ничего. Особо на них за такое своеволие никто не орал. Мужик с ружьём рыкнет, крикнет, кулаком погрозит. Те сразу назад. Получается, без сюрпризов там. Не минировали. Да и от кого? Всей защиты – простенький плетень по периметру от всякого зверья. Перед закатом, как следует полив грядки нагревшейся под солнцем водой, огородники потянулись обратно, под защиту стен. Дождавшись, пока за замыкающим, вооружённым мужчиной закроется калитка в защитной стене, с большим трудом, практически при помощи одних только рук, спустился вниз и долго приседал, разминая затёкший от неподвижности организм и чувствуя тысячи мелких иголочек, впившихся в меня от стоп до пояса. На сегодня хватит. Основные данные у меня есть. Можно возвращаться к Зюзе. Глава 15 К оговоренному месту встречи, неподалёку от посёлка, добрался к обеду, переночевав в укромном, безветренном распадке на открытом воздухе. Здешние разумные, по заверениям Зюзи, меня прекрасно знают, потому отдохнуть получилось относительно нормально, без всех этих жутких ночных завываний и слоноподобного топтания по подлеску. Относительно, а не на всю катушку — от того что безопасность не забыл. Местные — не значит все. Забредёт в эти края тот, кто не знаком с нашими негласными договорённостями — и привет! Потому спал вполглаза, не разжигая огня. Его четвероногие давно уже не боятся, а вонять на всю округу дымом, сообщая всем и каждому, что тут человек расположился, не рискнул. Обошлось. Доберман ждала меня в тени кустов неподалёку. Довольная, лениво щурящаяся на солнечный свет, пробивающийся сквозь листву, вальяжно разлёгшаяся на травке и не одна. С волком. Здоровенным таким, мало не в полтора раза больше Зюзи, лобастым детиной своего народа, покрытым густой серой шерстью. Он лежал рядышком с разумной и не проявлял никакой агрессии в мою сторону, однако смотрел настороженно, недоверчиво, будто подлости ожидал. Наверное, я должен был удивиться или испугаться, но не смог. Зюзя спокойна, тварь ведёт себя мирно, к чему паниковать? Хотели бы — давно бы прибили и переработали. Посмотрел на подругу, на серого, снова на подругу. Лежат себе, от жары языки вывалили. Ружьё убирать не стал, но и наводить не решился. Перехватил его поудобней, дулом в сторону неба и уставился на добердаму, ожидая объяснений. Вместо неё ко мне обратился нежданный гость. — Ты помнишь меня? Не приближаясь, повторно, более внимательно осмотрел фигуру твари. Волк как волк. Крупный. Лапы почти с мой кулак. — Нет. – Мы говорили раньше. Я был не один, со своей семьёй. Что-то знакомое – говорящий по-нашему волк... Такое уже было. Вспомнил! Предводитель стаи, с которой довелось схлестнуться в своё время. Они тогда ещё купцов перебили, меня на крышу загнали и, в конце концов, из-за этой переделки золотой человек – послушник Лёха, погиб. Ну да! Точно, он! Виделись мы с серым и во второй раз. Гораздо южнее, среди тянущихся своими полями до самого горизонта окрестностях города Харькова, когда зубастый Зюзю ходил из плена спасать. Геройский, весь такой в защите сектантской... Только сейчас заметил, что зверь расположился на траве в своей первозданной форме, без человеческих допопций. Не понял, а где броня? Куда делась? – Узнал. У тебя ещё нагрудник был.