Что-то не сходилось в описанной ситуации, и я сразу понят – что. – А Фролов переворота не боится? Путча, как в Африке любили делать? – Нет, – удивил меня Фоменко. – Не боится. Не исключает, конечно, такой вариант, но... нет. Он у нас многоходовочник и, думаю, к такому развитию событий давно готов. Наверняка есть чем ответить. Там дело в другом. Я общался с бойцами из «Варягов», как их у нас окрестили. Они – идейные, представляешь?! Мечтают о крепком государстве, где всё будет понятно и привычно. Кому положено – сверху, остальным – снизу. Как у нас, в России, раньше. Помнишь? – Я с Украины. – Один хрен, – отмахнулся Петрович. – Это для простых недоумков все вокруг враги, которые кушать не могут – так мечтают нагадить, скрепы наше всё и «можем повторить», а в том же Куршевеле или Ницце – хозяева между собой, без камер и трибун, ручкаться не гнушались при встрече, поверь. Да и детишки их в одни и те же частные школы в Англии ходили, на одних уроках сидели. Наверху всё просто. Основной смысл – место своё удержать и обезопасить, по возможности, навсегда. Ну и родню тепло пристроить. Государство – понятие растяжимое, конечно, но по сути своей – пирамида. Это как среда обитания с хищниками и дичью, что-то вроде муравейника с его королевой, солдатами и рабочими. Кто повыше – тому и шоколадней. Потому и мечтают Серёжины вояки головы удачно прислонить, чтобы как раньше всё стало. Занять место подле трона и поплёвывать вниз, на холопов. Фролов наш это вполне может им дать – очень он мне сейчас последнего президента нашего напоминать стал. И повадками, и прищуром. Власть в голову ударила, первым после Бога себя почувствовал. Новую старую элиту создаёт, прямо как по методичке – себе опору и защиту. Он их пряниками обеспечит, а они за него быдло в стойле станут держать и оберегать своё место у солнышка. Ничего нового. Сам так жил. Поверь, система крайне надёжная и обкатанная. Только вот для таких планов жизненного пространства маловато у нас. Расширять его надо, чем они и занимаются. По весне всех «негров» махом в «граждане» обратили, в трудовых отрядах девяносто процентов под амнистию подвели и отправили весь этот новообразовавшийся табор на юг. От бывшего гарнизона до посёлка мародёров. И старших над колонистами подобрали – гнид редких. Даже не знал, что такие у нас водятся. Преданные новой власти как собаки. Куют победу заранее. Ведь крепкий тыл – половина успеха в военном деле! И про север наши Наполеоны не забыли – тоже посматривают с аппетитом. – Знаю, – уныло согласия я, вспоминая посёлок Ольги. – Мор разносят. Только не понимаю, как они с заразой бороться собрались? Вакцины у них вагон, что ли? Без людей от земли толку мало. – В смысле? – вскинулся Фоменко. – Подробнее давай. В сжатом виде изложил историю, услышанную от Ольги. Упомянул и про купцов, и про беженцев, по итогу оказавшихся одной командой. Старик словно потух. Сгорбился, съёжился, опустил голову. – Это не Мор, – глухо ответил он. – Это яд. Не знал, что до этого дойдёт... – Какой яд? – не понял я. Петрович не ответил, лишь плотнее сжал кружку в руках. – Какой яд?! – чувствуя, что сейчас узнаю что-то страшное, сокровенное, вскричал я. За соседним костром напряглись. – Фролов, когда эпидемия только началась, – глухо начал старик, – входил в группу по эвакуации разного комитетского добра. Часть его, как ты понимаешь, в тогдашней неразберихе к Сергеевым рукам прилипла. В том числе и специальные яды. Он мне рассказывал как-то вечером за бутылочкой коньячку. Давно, когда мы ещё немного верили друг другу. Имелся в каждом управлении сейфик с такой пакостью на хранении. О нём мало кто знал, ещё меньше видело, а открывали совсем уж единицы. За пару лет до Мора распоряжение пришло – на местах хранилища устроить, а до этого всю эту химию централизованно держали, в спецлабораториях. Наверное, для удобства так сделали – кого надо зачищать, не таская каждый раз эту погань по стране, или по какой иной причине. Уже не важно. В общем, у Серёженьки много чего осело. Яд, про который ты упомянул, на основе далёкой производной рицина. Изобрели после Второй Мировой для отравления питьевых источников на оккупированных территориях с учётом опыта партизанской войны. Механизм простой: люди водичку пьют и травятся. А умирать начинают через несколько дней. Насколько помню – задержка от трёх до семи суток до начала действия этой дряни. Так задумано. Чтобы все успели к колодцу сходить и на агента сразу не подумали. А если части на марше запасы пополнили? Ищи-свищи потом, почему солдаты дохнут словно мухи в хрен знает скольких километрах от заражённого источника. Симптомы как у чумы или холеры, как правило... Специально сделали, для деморализации вражеских войск... Точно не знаю, но, думаю, с Мором спутать легко. Да и как ты опознаешь точно? Те, кто симптомы эпидемии видел – уже ничего не расскажут. Никому и никогда. Срок распада – до месяца. Там кристаллы такие, плохо растворяемые. После колодец опять нормальный. Меня словно током ударило. Так это всё – ложь?! И смерть Ольги, и смерть Бублика – всего лишь часть чьей-то жажды власти?! А я голову ломал, почему цыганистая баба живее всех живых! Гадал, как её со спутником так спокойно пустили в город! Вот тебе, Витенька, и ответы. Как всегда – простые, но с длинным путём к истине. И, как всегда, по всей морде наотмашь. – Суки! Суки!!! – в исступлении, смешанном с яростью, заорал я. – Какие же вы все суки! Меня скрутили быстро подбежавшие охранники, один из них зажал заскорузлой ладонью рот. – Не кричи, детей разбудишь, – спокойно попросил Петрович и отдал команду отпустить, увидев, что мои вопли сменились потоком слёз. От бессилия плакал, от боли в душе. Накатило ощущение безнадёги и апатии. – Успокоился? – не повышая голос, уточнил старик. Я кивнул. – Тогда дальше слушай. Но слушать не хотелось. Хотелось знать. – Погодите. А вы пользовались этим ядом? – Нет, – быстро ответил Фоменко. И чуть-чуть, самую малость, отвернул голову. Врёт – стало понятно мне. Знает, о чём говорит. Потому и описывает так уверенно. Но всего этого я вслух не сказал, сделав вид, что вполне удовлетворён услышанным. – Интересное у нас с тобой знакомство получается, – неожиданно сменил тему теперь уже бывший хозяин города. – Как ни встретимся – дело посиделками заканчивается. Я улыбнулся краем рта, делая вид, что оценил его попытку разрядить сложившуюся обстановку. – Да. Только в тот раз я в отряды угодил, а в этот наоборот – вы меня освободили. Вот такой вот фортель судьбы. – И не говори, – как показалось, в какой-то степени обрадованно, поддержал моё уточнение старик. – Жизнь – она разная. Когда задом, когда бочком, изредка передом. Вода в чайнике ещё есть? Я поднял давно остывшую посудину, покачал из стороны в сторону. Наполовину полон. Или наполовину пуст – как посмотреть. Однако это риторическая фраза в нашем случае имела самое простое решение – на чай хватит, а дальше неважно. Подбросил пару найденных тут же веток в почти погасший костёр и водрузил чайник над разгорающимся огнём. А местечко то подготовлено заранее. Вон, и ветки заботливо уложены, и за чаем никто не бегал? Опять меня играют втёмную? – Дальше что было? – Дальше? Дальше наступила весна и все зашевелись. Народ к посевной готовится, пришлые к войне. – Войне с кем? – уточнил я. – Да ни с кем, по большому счёту. Банальный захват территорий намечен. Даже план кампании составили за зиму, простенький и понятный. На север двинут, точнее... уже двинули. Думаю, километров на двести, не больше. Потом станут базы создавать, силы копить для дальнейшей экспансии. Рабочих, опять же, в трудовые отряды с захваченных земель, загонят. Потом по другим хуторам расселят, перемешав с местными, для ассимиляции. Тот посёлок потравленный – яркий тому пример. Видимо, крупный был. Не рискнули открыто подминать. Теперь трупы закопают, гарнизон там устроят небольшой, крестьян привезут. Заодно и дорогу под контроль возьмут, а следом и торговлишку по ней. Поверь, у них бы всё получилось, если бы не... Я внимательно всмотрелся в старика, однако его лицо не выражало никаких эмоций. Интересно, важничает или правду говорит? Скорее правду – не зря же зарево над городом появилось после нашего отъезда. Неужели подпалил своё детище? А вот возьму да и спрошу. – Что вы этим хотите сказать? Петрович неопределённо хмыкнул, поёжился. – Знаешь, я уже старый и немного по-другому смотрю на жизнь. Грехи в уме перебираю, готовлюсь к ответу... И не хочу ещё один брать на душу. Страшный. Грех бездействия. Потому, когда прознал пару недель назад от верных людей про то, что несколько групп отправились на разведку, решил помешать Серёжиным планам. Не хочу я крови, смертей, горя. Хочешь – верь, хочешь – нет, но вот так я пытаюсь хоть что-то из своей пёстрой биографии замолить. Потому и решил увести самых преданных за собой из Фоминска на юг, к людям. В Белгород, или ещё куда. Активизировал подготовку. Тихо, осмотрительно. Теперь излишки спрятать сложнее – каждое зёрнышко на счету, но ничего, справились. На эту ночь уход наметили. Баб, детишек – всех сюда перевезли заранее. Тебя забрали – догадался уже, зачем я тогда пришёл? Ещё бы не догадаться! Кивнул. – Спас ты себя своим рассказом, Витя. Важно мне было с тобой поговорить, узнать... Так что теперь квиты, – продолжил Фоменко. – А мы, уходя, подарочки оставили – подпалили автомастерские, гаражи с восстановленным транспортом, склады н/з и мой дом. Там теперь у них штаб с канцелярией и архивом. Дедушку во флигелёк отселили... Даже если только половина сгорит – уже победа. На пару лет, как минимум, оттянем войну. Не до сражений им станет, поверь, я нашу экономику и что на чём завязано как свои пять пальцев знаю. – Но ведь в городе полно людей! Они при чём? Огонь ведь не выбирает, какой дом палить, а какой нет! Ему по барабану, перекинется на избы – что тогда?! – Заварку рассыпь, – словно не слыша моей пламенной речи, произнёс старик. – Чайник выкипает! Первым желанием стало швырнуть этот чайник вместе с его содержимым в лицо, но я сдержался. Выплеснул остатки из кружек в предрассветные сумерки и заварил напиток по-новой. Фоменко молчал, наблюдая за моими действиями. – Вася! – позвал он охранника. – Дай куртку какую-нибудь. Озяб я. Получив требуемое (мужчина просто снял верхнюю одежду с себя и передал старику), Петрович накинул её на плечи и наконец-то обратился ко мне: – Пей горячее, трясёшься весь. И только тогда я обратил внимание на то, что жутко замёрз. Схватил кружку, обжигаясь, выпил до половины. Приятное тепло потекло по телу. – Люди, говоришь? Х-хе... Ничего с ними не случится. Я учения по противопожарной обороне постоянно проводил, доводя навыки до совершенства. Город-то деревянный, а значит пожароопасность высшей категории. Если последние мозги не пропили – дома защитят. Не переживай, разве что пару крыш слегка прихватит, да и то по мелочи. И переходим к самому главному... Задумчиво уставившись на огонь, Фоменко сделал несколько глотков отвара, выдыхая в ночную прохладу облачка пара. – К главному, – повторил он. – Я тебе зачем всё это рассказал?! Ты уйдёшь отсюда, думаю, как можно дальше, если не полный идиот. Вот и расскажи всем встречным, какая тут камарилья обосновалась. Предупреди! Нагадь им! Да, мелковато получается, ну хоть так! Как рассветёт, я тебе, как обещал, выдам того-сего, потом вывезем подальше, извини, с завязанными глазами, и сами уедем. Не по пути нам с этими милитаристами, – Петрович сплюнул в костёр. – Не по пути... Вопросы есть? – Есть, – честно признался я. – И много. – Задавай, – буднично согласился старик. – Отвечу. С чего начать? В голове проносилась уйма мыслей и ни одна не хотела задерживаться. Эх, мне бы обдумать услышанное, по полочкам разложить, да кто же мне даст столько времени? Ладно, начну с простого, а там слово за слово... – Почему Фролов раньше вас не скинул? Зачем терпел? Нелогично как-то. – Не знал, что такое власть, – совершенно серьёзно ответил Фоменко. – Он ведь никогда первым не был. Да, чины и подчинённых имел, но первым – никогда. До определённого момента его всё устраивало. Город развивался, он свою паучью работу делал, чувствовал себя на своём месте, нужным. Я его именно потому преемником и сделал – за адекватность и управляемость. Думал обучить правильно... Но ошибся, не просчитал. Когда он только попробовал повелевать по-настоящему – во вкус вошёл сразу, с вершин вниз глянул. Скажу избито, но точно: «Власть – самый сильный наркотик». К ней привыкаешь, начинаешь мыслить глобально, считаешь себя избранным. Нет человека, который об этом не мечтает. Просто одни дозу не увеличивают, а другие меры не знают. Ещё что? – Какие подлянки от прибывших вояк можно ждать? Этот вопрос Петровича озадачил. Он долго жевал губами, обдумывая ответ. – Сложно сказать. Скорее всего, перережут все торговые пути на юг, до каких дотянутся. Попытаются замкнуть товарооборот на себе. Численное увеличение армии, естественно. Введение трудовой повинности, обесценивание трудодня как денежной единицы, лозунги и лекции на тему «мы в кольце врага»; возможно, попытаются выпустить местные деньги. Но это вряд ли. Слишком опасный ход. Я на него так и не решился. И мелкие локальные конфликты в стратегических точках, само собой. По всей науке. Такие, чтобы люди новую власть за счастье принимали. – Перегибаете вы. Сами же говорили – кабак на всю катушку работает. Какая среди спивающегося народа трудовая повинность? – Кабак и закрыть можно, а за пьянку в трудовые лагеря отправлять без суда и следствия. Это временная мера, так, люмпен порадовать. Поверь, по нужде гайки закрутят, а как обосновать – найдут. Сначала на три оборота, до визга, потом слегка ослабят. Так, на полшишечки. И все будут счастливы. И все поверят в заботу о народе и в то, что Серёженька ночей не спит, о Фоминске думает. А на крайний случай, найти пару злых бояр и для удовольствия публики повесить всегда можно. Вот так. – Ну... допустим. А кто командир у этих «солдат удачи»? – Майор бывший. Жёсткий мужик. Из таких гвозди ковать можно. Но тоже – первый лишь по необходимости. Ему жизнь с приказом сверху... понятнее, что ли. Этакий батяня-комбат. Да! Именно так! Слуга царю – отец солдатам. Вот он себе царя и нашёл. Хорош трындеть! – в который раз за эту ночь сменил тему Фоменко. Светает уже. Пошли в форт, получишь обещанное да поедешь. Он, кряхтя и опираясь на свою палку, встал и на негнущихся, явно затёкших от долгого сидения, ногах, побрёл к теперь уже видимым воротам. Охрана тоже встала. Я, наконец-то, осмотрелся. Мы находились на окраине бывшего сада, уходящего правильными рядами деревьев вдаль. Перед ним простиралось поросшее свежей весенней травой поле с еле заметными следами колеи. Из-за горизонта медленно, величаво выползало Солнце. Красиво... – Ты идёшь? – сварливый окрик вернул меня в этот мир, не дав насладиться зрелищем.