Не став отвечать, покорно затрусил за всеми, мимо припаркованной на ночь ГАЗели. Вот и фортик. Маленький, с высоким – метра в три с половиной, округлым, без прямых углов частоколом, с вышкой, на которой расположился кто-то худой, вертлявый. Крыш домов почти не видно. Вошли в ворота, где нас встретил вооружённый, бородатый мужик средних лет и пара незнакомцев, стоящих на помосте, идущем вдоль всего частокола. Один из них кивнул в мою сторону. Петрович ему ответил: – Наш человек, в некотором роде. Там ему должны были припас собрать и ружьишко спроворить. Готово? Вопрошавший, по-прежнему не говоря ни слова, спрыгнул на землю, совершенно не обратив внимания на добротные ступеньки, расположенные поблизости, и побежал в неприметный сарайчик. Ворота захлопнулись. Бородатый, кряхтя, с натугой, приладил запорный брус. Мышеловка... Прыгун вернулся сразу. В одной руке он держал вещмешок, в другой двустволку. Замер. – Чего ждёшь? – недовольно рыкнул Фоменко. – Отдавай, не бойся. Только тогда оружие и припасы перекочевали в мои руки. Стало легче... Открывать заплечник не стал, потом посмотрю. Всё равно, больше чем дали – не выцыганю. Однако спросил: – А карта и бинокль лишние у вас не найдутся? Петрович поморщился. Видимо, по своей барской привычке он по-прежнему ждал так и не высказанные мною слова благодарности, а не новых хотелок. Ну извини, старичок, что наглею. Мне по-другому никак. – Карта должна в сидоре лежать, – не скрывая недовольства, буркнул он. – А оптики нет. Перебьёшься как-нибудь. Ну нет и нет – выбирать особо не приходится. А за план земель окрестных спасибо. Не выдержав, распустил завязки суконной торбы, наскоро покопался, не забыв, впрочем, отметить патроны и что-то вкусное, завёрнутое в чистую холстину, и достал самое ценное, в моём аховом положении, сокровище – обычный печатный лист примерно формата А2 из плохой бумаги. Ничего, мне и такого хватит. Наблюдавший за моими действиями Фоменко, чуть усмехнувшись, уточнил: – Когда вывезут отсюда, так и быть, покажет тебе водила точку для привязки, чтобы сдуру не забрёл, куда не надо. Эй! Где он, кстати? Снова тот же неразговорчивый мужик побежал в сарай, однако вернулся не сам, а с другим, заспанным дядькой лет пятидесяти. – Бери чего пожрать на троих и отвези его, – кивок в мою сторону, – куда говорили. После покажешь ему на карте то место. Затем назад. Выезжать скоро. И про глаза не забудьте! Вдруг в плен ухитрится попасть – разболтает ещё... – Угу, – невнятно бросил не до конца проснувшийся водитель и дисциплинированно направился к воротам. Фоменко повернулся к лишившемуся по его воле куртки охраннику, вернул ему одежду и скомандовал: – С ними поедешь. Потом отоспишься, в дороге. Сейчас некогда. Сбегай за харчами. Вася недовольно, но не посмев открыть рот, направился вглубь фортика, а я, наконец, осмотрелся. Тесно здесь. Несколько изб, три грузовичка, прямо на улице разные ящики, мешки, свёртки, бочки. Всё подготовлено к быстрой загрузке, а часть уже покоилась в кузовах. Ни огородов, ни палисадников. Внешние стены почти впритык к жилью стоят. Максимум на пару-тройку семей поселение, а их тут втиснуто... Пока глазел, посланец на кухню успел вернуться с небольшой котомкой в руках и теперь тихо топтался рядом, не решаясь заговорить. Да, в строгости тут Петрович всех держит, словно собачек в цирке. – Езжайте, чего стоять, – неожиданно сухо попрощался со мной Фоменко, а после развернулся и заковылял в сторону жилых домов, походя отдавая приказы: – Будите всех. Полчаса на сборы и погрузку. Завтрак в дороге... – Пошли, – тронул меня за плечо Василий. – Некогда... Глава 8 Выйдя за пределы фортика, почти сразу упёрлись в уже знакомую «ГАЗель». Хмурый, заспанный водитель, положив руки с локтями на руль, недовольно посматривал исподлобья вперёд, поигрывая зажатой в зубах травинкой. Заметив нас, он несколько оживился. Завёл двигатель, сплюнул в открытое окно автомобиля и скомандовал, плохо скрывая нетерпение: — Садитесь. Я взялся за ручку двери и, распахнув её до максимума, стал прикидывать, как половчее разместиться в салоне со своим барахлом. Сидор — понятно, на колени. А ружьё? Прикладом в пол, стволом вверх? Похоже, только так... Хорошо, что оно у меня не заряжено. Не придётся суетливо, впопыхах, копошиться, извлекая патроны. Безопасность превыше всего! Примерившись, собрался уж было расположиться со вкусом на протёртом, с торчащими серыми кусками поролона, сиденье, как вдруг за спиной раздалось: — Повернись, — потребовал провожатый, извлекая из кармана штанов ленту плотной, наскоро обрезанной ткани тёмно-красного цвета. Пришлось повиноваться. Охранник, на всякий случай, не поленился в приступе бдительности внимательно оглядеть мою тушку, довольно грубо ощупал все подозрительные, по его мнению, места и только тогда протянул тряпку мне. — Глаз завяжи. Потуже. И давай без фокусов. Глаза так глаза, да хоть рот! Лишь бы убраться отсюда подальше. Дедушка Фоменко и передумать может. У него, как у хорошего шулера, без сомнения, полные карманы козырных тузов и в любой игре исключительно свои, под него заточенные, правила, меняющиеся беспрерывно в угоду ситуации. Послушно пристроил полученную холстину на глаз, потом, подумав, закрыл и пустую глазницу. Для симметрии, ну, и чтобы не бесить сопровождающих своеволием. Честно, довольно туго, завязал её на два узла на затылке. Мир практически исчез, оставив от себя только маленький кусочек света, пробивавшийся у переносицы в щёлочку между кожей и неплотно прилегающей в том месте лентой. Провожатый снова подал голос: — Садись. На ощупь влез, неуклюже цепляясь за всевозможные выступы, абсолютно незаметные зрячему человеку. Усевшись, поёрзал, устраиваясь поудобнее и размещая своё барахло. Сбоку толкнуло, сначала в ногу, потом в плечо. – Подвинься. Не на диване. Это охранник отвоёвывал себе немного комфорта. Скрипуче взобравшись, он поворочался, подвигал локтями, принимая максимально удобную для поездки позу, шмыгнул носом. – Поехали! – громко, чуть ли не в ухо, рявкнул сопровождающий, захлопывая с железным грохотом дверь. Интересно, зачем так кричать? Или у меня из-за временной слепоты слух обострился? Внезапно левое бедро ощутило скользящий, но увесистый, тычок кулака, водила негромко ругнулся. Понятно. Слишком широко ноги раскорячил, мешаю скорости переключать. Пришлось неудобно, вплотную сдвинуть колени. Ничего, потерплю... Коробка передач скрежетнула, под капотом слабо засвистел прослабленный ремень генератора и автомобиль тронулся, тряско, с подвыванием набирая скорость. Вот только уехали мы не далеко. И двух минут не прошло, как машина резко повернула, заваливая меня вправо, прямо на охранника. Мы стукнулись головами, губы ощутили его колючую щёку, мазнув по ней, словно в лёгком поцелуе, руки, непроизвольно выпустив ружьё, стали искать, за что ухватиться. Тряхнуло. Жёстко, аж зубы лязгнули. Потом снова, окончательно дезориентируя и ещё сильнее, до неприличия, вжимая в соседа. Тот хрипло заорал, но не мне: – Гони! Гони-и-и!!! Двигатель ревел, ГАЗельку шатало, словно пьяную, водитель во всё горло матерился. Машину жёстко подбросило, повело, дёрнуло. Тело бросило вперёд, лицо больно встретилось с лобовым стеклом, по уху зацепило что-то железное, в носу стало обжигающе — горячо. Скулу ломило... Да что происходит?! Я замотал головой, пытаясь осмотреться: чернота. И только тогда до меня дошло — повязка! Из-за всей творящейся кутерьмы я напрочь забыл про ленту поперёк собственной морды! Схватил плотно облегающую череп ткань, рванул, не особо нежничая, вверх. Пошёл он, тот Петрович, со своими указаниями! Его мнение в этот момент интересовало меня меньше всего. Тряпка с треском, цепляясь, словно живая, за брови и волосы, поддалась, освобождая моё единственное око. Но разобраться в ситуации я не успел. Удар... Снова мордой об стекло... ГАЗель остановилась. Справа нутряно хекнул охранник, уткнувшись лбом в прибоную панель. — Ходу! – по поросячьи завизжал водила и, истерично уцепившись обеими руками за дверь, стал с силой, кривя лицо в бешенной гримасе, дёргать её. – Ручка! — заорал я, понимая, что ситуация складывается нештатная. — А?! Что? — белыми, сумасшедшими глазами уставился в моё лицо водила. Даже занятие своё на мгновение прекратил. — Ручка! – его возбуждение передалось и мне, потому второй раз ответил идущим прямо из живота звериным рёвом. – Вон! – попытался указать пальцем на пластиковую фиговину на обшивке. Руки тряслись, вместо уверенного жеста получилась пляска святого Вита. Однако мужик понял. Не теряя ни секунды, он вцепился в ни в чём неповинный крючок, рванул на себя, и надавив всем телом на дверь, вывалился наружу. Я, впопыхах цепляясь за всё на свете, полез за ним, прыгнуть рыбкой из-за тесноты не получилось. Выскакивая из салона, чуть не повалил водителя, лихорадочно шарящего рукой под своим сиденьем. Отбежал на несколько метров в сторону, перевёл дух и только сейчас заметил, что обеими руками прижимаю к себе, словно новорожденного, вещмешок. Нервное... Ружьё бросать нельзя. Без ружья я словно голый. Кинулся обратно, чудом не зацепив еле успевшего отскочить, зажавшего цевьё калаша-огрызка мужика. Двустволка валялась на полу, словно сама просила: «Забери меня». Схватил, отскочил подальше, забросил ремень добычи на плечо, глянул в салон. Там шевелился, пытаясь прийти в себя, охранник. Похоже, его сильно приложило о стойку – вон, голова повыше брови липкая, волосы сосульками, всё стекло измазано кровью. В горячке оббегать к другой, пассажирской двери не стал. Попросту, подбежав, схватил раненого за воротник и потянул безвольное, трепыхающееся тело на себя. Водитель помогал, неловко, одной, свободной рукой стараясь протиснуться между мной и кабиной. Автомат он так и не бросил. Кое-как выволокли, без стеснения уронив бедолагу на землю. Тот лишь глухо замычал, заелозил ногами по земле, оставляя борозды подбитыми железом каблуками. – Оставь, уходим, – обречённо, с хрипотцой бросил стоящий рядом человек. – Не успеем дотащить. Может, и не заметят... – Кого не заметят? – не понял я. – Нас. Валить надо. Обратно. Пытаясь осмыслить услышанное, наконец-то осмотрелся. Мы стояли на пригорке. Машина, направленная обратно, в сторону фортика, выплёвывая пар из разбитого радиатора своей тупорылой мордой упёрлась в дерево, растущее метрах в пяти от дороги. Капот смят, стекло лопнуло, кузов завалился слегка набок. Проведя взглядом мысленную черту к древнему, в выбоинах, асфальту – понял причину такой бешенной тряски. Кювет. Не чищенный, напрочь, до невидимости, поросший молодой травой. Похоже, именно в него и угодила ГАЗелька, при развороте. Так, с причиной тряски разобрались. А авария с какой радости? Об этом я честно спросил у тяжело дышащего водилы. – Ты как в дерево угодил? – Запаниковал, – неожиданно легко признался он, медленно проводя ладонью по лицу и сгоняя выступивший пот. – Всю жизнь за рулём, а запаниковал.