— Мне нужно взять образец вышивки, который прислала мама, — сказала она и вышла. Барбара остановилась в коридоре, глубоко дыша. Иногда ей просто нужно было оказаться от него подальше. «Посижу с ним часок, потом выйду на несколько минут. Так, глядишь, еще час и пройдет», — подумала она. Барбара поднялась в их спальню. Образец ей был не нужен, но она решила все-таки захватить его, а заодно отперла ящик своего бюро и ощупала банковскую книжку. Хорошо, что у него такой крепкий замок, а ключ лежит в кармане. Она сделала глубокий вдох. Придется спуститься, нужно избегать скандалов. Можно спросить, как идут дела с Гарри, присоединился ли он к их проекту, каков бы он ни был. Если Сэнди и дальше будет использовать Пилар, чтобы унизить ее, — пускай. Она притворится обиженной и под этим предлогом сможет избежать интимной близости, если Сэнди на нее намекнет. К радости Барбары, в тот вечер Сэнди больше не упоминал о Пилар. Когда она спросила про Гарри, ответил, что снова пригласил его на обед в четверг, потом встал и сказал, что ему нужно поработать с документами в кабинете. Барбара облегченно вздохнула, когда за ним затворилась дверь. Вскоре она услышала, как дважды звякнул и смолк телефон. Барбара слегка вздрогнула. Сэнди, наверное, снял трубку в кабинете. Испуг ее усилился, когда через мгновение громко позвонили в дверь. «Кто бы это мог быть, уже довольно поздно?» — подумала она и отложила вышивку. Каблуки Пилар отбивали дробь по плитке, она поднималась наверх с кухни. Через минуту девушка постучала в дверь и вошла в гостиную. Хотя Барбару теперь и не волновали поступки Сэнди, она ощутила прилив гнева и холодно спросила: — Кто там? Пилар не встречалась с ней взглядом. — С вашего позволения, сеньора, пришел человек к сеньору Форсайту. Он немного похож… — девушка замялась, — на иностранца. Я знаю, сеньор Форсайт не любит, когда я беспокою его в кабинете. — Я посмотрю, кто там. Барбара встала и пошла следом за Пилар. Из прихожей дохнуло холодом. Служанка оставила дверь открытой. На пороге стоял низенький старичок в грязном пальто и помятой фетровой шляпе; на носу очки, перемотанные на переносице лентой. Незнакомец приподнял шляпу: – ¿Perdon, señora, esta el señor Forsythen casa?[62] — Он едва говорил по-испански с сильным французским акцентом. — Да. Чем могу быть вам полезна? — ответила Барбара по-французски. Морщинистое лицо старика слегка разгладилось от облегчения. — Ах, вы говорите по-французски. Мой испанский очень плох. Простите, что беспокою вас. Меня зовут Блан, Анри Блан, я должен кое-что передать сеньору Форсайту. Он запустил руку под пальто и вытащил из-за пазухи холщовый мешочек. Внутри что-то звякнуло. Барбара в недоумении смотрела на старика. — Простите, — сказал он, — мне следует объясниться. Я один из беженцев, которым помогал сеньор Форсайт. — О, я понимаю. Теперь все стало ясно с потрепанной одеждой и французским акцентом. — Прошу вас, входите, — пригласила Барбара, придерживая дверь. Старик покачал головой: — Нет-нет, умоляю. Я не хочу так поздно вас тревожить. Сегодня я узнал, что мне дали разрешение на отъезд в Лиссабон. — Он улыбнулся, не в силах скрыть радость. — Я уезжаю с семьей завтра утром и не могу отбыть, не принеся обещанного. Он протянул Барбаре мешочек: — Прошу вас, возьмите. Скажите ему, все высшего качества, как я и говорил. Долгое время они хранились в нашей семье, но это стоит того, чтобы уехать в Лиссабон. — Хорошо. — Барбара взяла передачу. — Наверное, вам непросто было дойти сюда. Точно не хотите войти на минутку? Она посмотрела на его обувь: каблуки сношены почти до основания, — вероятно, он прошагал в этих башмаках весь путь из Франции. — Нет, спасибо. Мне нужно возвращаться. — Он улыбнулся. — Но не мог не сдержать обещание. Поблагодарите от меня сеньора Форсайта. Мы так беспокоились, слышали, что немцы высылают беженцев-республиканцев из Франции обратно в Испанию, и боялись, как бы они не потребовали нашего возвращения. Но теперь мы будем в безопасности, спасибо вашему супругу. Старик пожал ей руку, поправил на голове шляпу, развернулся и медленно побрел по подъездной дорожке. Барбара закрыла дверь. Она заметила тень на лестнице, ведущей в полуподвальный этаж, и поняла, что Пилар подслушивала. Теперь так и будет? — Пилар! — резко окликнула она служанку. — Приготовьте мне, пожалуйста, чашку шоколада. — Sí, сеньора. Каблуки быстро застучали вниз по ступеням. Барбара постояла в холле, взвешивая на руке мешочек. Не монеты, что-то полегче. Она вошла в гостиную, развязала тесемку и высыпала содержимое на ладонь. Это оказались кольца и цепочки, пара брошей и несколько каких-то странных вещиц, судя по форме религиозного назначения. Все предметы были из чистого сверкающего золота. Барбара нахмурилась, озадаченная. Она решила, что лучше отнести мешочек Сэнди, и медленно поднялась по лестнице. В тихом коридоре шипело и урчало центральное отопление. Из-под двери кабинета выбивался свет. Барбара услышала, что Сэнди разговаривает по телефону. Она хотела постучать, но что-то в его тоне остановило ее, на ум пришло упоминание о фантазиях, которое он обронил прежде. — Пора уже ему заговорить. Он проторчал у вас весь день. Что вы с ним сделали? — Последовала пауза, потом снова раздался голос Сэнди: — Эти старые марокканские трудяги — крепкие ребята. Он до сих пор твердит, что Гомес — его настоящая фамилия? Ну, полагаю, в этом есть смысл, им пришлось бы сделать фальшивые документы на чужое имя, а это в ведении гестапо. Снова наступила тишина, пару раз Сэнди хмыкнул, соглашаясь с тем, что говорил человек на другом конце провода, потом заговорил резко и сердито: — Предоставляю это вашим умелым рукам. — Он помолчал и добавил: — Вокруг Санта-Марии полно укромных мест… Слушайте, мне нужно идти. У меня тут документы Бретта. Нет, он мне доверяет. Да. Adíos. Звякнула положенная на рычаг трубка. Его фразы звенели в голове у Барбары. Что вы с ним сделали? В ведении гестапо. И Гарри как-то во всем замешан. Она стояла в коридоре, сердце у нее стучало. Услышала, как Сэнди выдвинул ящик стола, хмыкнул. Сглотнув, она тихонько отошла от двери, крепко сжимая в руке холщовый мешочек, — отдаст ему позже. В гостиной на столике для шитья Пилар оставила чашку шоколада. Барбара тяжело села, опустила свою ношу на колени. Какими темными делами занимается Сэнди? Она снова вспомнила его глумливую ремарку про фантазии и подумала, что он способен на многое и что она вообще никогда его по-настоящему не знала. Еще раз нервно сглотнув, Барбара переложила мешочек на столик, посмотрела на него и вся сжалась. Она напряженно прислушивалась, не раздадутся ли за дверью шаги Сэнди. Глава 32 София и Гарри медленно брели по наводненному народом рынку Растро. Было воскресенье, в холодный пасмурный день на главной барахолке Мадрида собралось множество людей. Шаткие деревянные прилавки с навесами были рассыпаны по узким улочкам вокруг площади Каскорро. На них сплошным ковром лежал всевозможный хлам: дешевые украшения, детали сломанных механизмов. Были здесь и канарейки в деревянных клетках. Гарри с удовольствием взял бы Софию за руку, но неженатым парам это теперь было запрещено — считалось аморальным поведением. Тут и там в дверях парами стояли гвардейцы и тяжелыми холодными взглядами обозревали толпу. Прошла ровно неделя с тех пор, как они предавались любви в квартире у Гарри; влюбленные умудрялись видеться почти каждый день. У Гарри было время. Новых заданий от шпионов он не получал. По вечерам София приходила к нему домой и оставляла его рано, так как утренние смены на молокозаводе начинались с зарей. Гарри впервые переживал влюбленность и был счастлив — счастлив, что его упорядоченный мир перевернулся вверх дном. Когда пришло очередное письмо от Уилла, он читал об их проблемах с поиском уборщицы для дома в деревне, об учебе детей и чувствовал себя невообразимо далеким от мира своего кузена и вместе с тем ощутил прилив горячей любви к нему. Тяготила лишь необходимость таиться. Больше всего на свете Гарри хотелось поведать Софии о своей шпионской работе и о том, как она ему ненавистна; что его единственный друг в посольстве оказался соглядатаем, но он не мог и не должен был этого делать. София тоже не сказала родным об их отношениях, сославшись на неподходящее время. Оставляя Энрике присматривать за матерью и Пако, она говорила ему, что идет навестить одну девушку с молокозавода. Казалось, София не видела ничего особенно дурного в том, что лгала брату. «Вероятно, при таких близких отношениях, как в их семье, эту близость можно вынести, только имея секреты», — размышлял Гарри. Сегодня у Софии был выходной на молокозаводе, единственный в неделю. Она договорилась с Энрике, чтобы тот остался дома и последил за матерью и Пако. Они отдали дань любви в квартире Гарри, после чего София предложила сходить на Растро. Пока они пробирались сквозь толпу, Гарри шепнул ей на ухо: — Ты никогда не пахнешь молоком. Почему? — А чем я пахну? — рассмеялась София. — Собой. Такой чистый запах. — Устроившись туда работать, я пообещала себе, что никогда не опущусь до того, чтобы пахнуть, как остальные. Там есть душ, помещение ледяное, с бетонным полом и сломанной металлической решеткой над стоком. Нужно быть осторожной, чтобы не свалиться туда, но я моюсь каждый день. — И никто никогда не сломит твою волю? — Да. — София улыбнулась ему. — Надеюсь, не сломит. Они углублялись в толпу, смеясь над выставленными странными вещицами, и оказались в той части рынка, где торговали продуктами. Большинство прилавков были почти пусты, только кучки полузасохших сморщенных овощей попадались то тут, то там. В мясном ряду продавали отбросы, Гарри почуял вонь издалека, однако тут стояла очередь из желающих их купить. София заметила отвращение на его лице. — Люди теперь хватают все подряд, — сказала она. — Пайком и собаку не прокормишь. — Я знаю. — Все в отчаянии. Вот почему Энрике взялся за ту работу. По натуре он хороший человек, он не хотел становиться шпионом. — Интересно, если из человека не получился шпик, говорит ли это в пользу того, что он хороший? — Может быть. Ведь люди, которые легко обманывают других, не могут считаться хорошими. Ему гораздо лучше мести улицы. — Как его нога? — Хорошо. К вечеру он устает, но это пройдет. Сеньора Алива разочарована. Теперь у нас больше денег, а у нее меньше поводов для беготни к священнику, раз мы можем позволить себе заботиться о Пако.