Испанский комиссар пришел навестить его в больнице. — Ты дурак, — сказал он. — Надо было сперва явиться в штаб-квартиру партии. Прошел бы подготовку. — Друзья сказали, что на Каса-де-Кампо нужен каждый человек. Простите. — Теперь тебе несколько недель не встать в строй, — хмыкнул комиссар. — И нам нужно будет тебя где-нибудь расквартировать, когда выйдешь из больницы. — Друзья из Карабанчеля приютят меня. Мужчина взглянул на него косо: — Они в партии? — Социалисты. Комиссар снова хмыкнул. — Как идут бои? — спросил Берни. — Мы сдерживаем врага. Формируем бригаду из коммунистов, будет хоть там дисциплина. Берни зашевелился на нарах, пытаясь согреть ноги. Рядом с ним Винсенте издавал во сне ужасные хлюпающие звуки. Берни вспомнил те несколько недель в Карабанчеле, когда он поправлялся после ранения. Попытки обратить Мера в коммунизм не увенчались успехом. Они заявили, что русские уничтожают Республику, говорят о сотрудничестве с прогрессивной буржуазией, а сами тем временем внедряют свою тайную полицию и шпионов. Берни сказал, что слухи о жестокости русских преувеличены и во время войны суровость необходима. Однако спорить с таким ветераном классовых войн, как Педро, а он участвовал в этой борьбе уже лет тридцать, было непросто. Иногда Берни начинал сомневаться во всем, что ему говорили про русских, но выбрасывал эти мысли из головы: они отвлекали, а в разгар сопротивления не следует терять ориентиры. Однако сомнения вернулись холодной ночью в лагере. Тогда суровые люди были нужны, но если бы они победили, теперь у руля стояли бы такие, как Эстабло? Отец Эдуардо сказал, что марксизм — это ложная вера. Сам Берни никогда не понимал до конца сути диалектического материализма и знал, что многие коммунисты тоже ничего в этом не смыслят, доктрина была сложная. Но коммунизм — не вера; в противоположность католицизму он основан на глубоком понимании реальности, материального мира. Берни ворочался на нарах. Он пытался не думать о Барбаре. Мысли о ней причиняли слишком сильную боль, но ее лицо до сих пор иногда вставало у него перед глазами. Воспоминания о Барбаре неизменно вызывали у него чувство вины. Он ее бросил. Берни представлял, что она вернулась в Англию или в Швейцарию и теперь живет в окружении фашистских государств. Бывало, он говорил, что она ничего не понимает, сегодня же задумался: а сам-то он много смыслит? Берни вызвал в памяти образ, которым давно стал успокаиваться, он часто делал так, когда не мог заснуть. Это была сцена из кинохроники, которую он видел в Лондоне: тракторы едут по бескрайним русским полям пшеницы, а за ними идут поющие работники и собирают скошенные колосья. Глава 29 Рано утром Сэнди заехал за Гарри. Был холодный ясный день, солнце стояло низко на ярко-голубом небе. Сэнди вылез из своего «паккарда» и пожал Гарри руку. Он был в теплом пальто из верблюжьей шерсти и шелковом шарфе, смазанные маслом волосы блестели в солнечных лучах. Вид он имел довольный, ранний выезд явно взбодрил его. — Фантастическое утро! — воскликнул Сэнди, глядя на небо. — Зимой такое бывает не часто. Они ехали на северо-восток от Мадрида, поднимались в горы Гвадаррама. — Не хочешь как-нибудь снова зайти к нам пообедать? — спросил Сэнди. — Только мы и Барбара. Она все еще немного не в духе. Я подумал, это подняло бы ей настроение. — Было бы здорово. — Гарри сделал глубокий вдох. — Благодарю тебя за то, что берешь меня в дело. — Не стоит, — покровительственно ответил Сэнди и улыбнулся. Наконец добрались до перевала. Возвышавшиеся по сторонам от них горные вершины уже покрылись снегом. Потом начался спуск, они проехали вдоль голых коричневых полей, миновали Сеговию и повернули на запад, к Санта-Мария-ла-Реал. Машин было мало, сельская местность — тихая и пустынная. Картина напомнила Гарри день приезда, путь в Мадрид с Толхерстом. Через час Сэнди свернул на пыльную грунтовую дорогу, которая петляла между низкими холмами. — Боюсь, сейчас нам немного порастрясет кости. До прииска еще полчаса ехать. На дороге тяжелые телеги оставили глубокие колеи, поверх них отпечатались следы ослиных копыт. Машина дергалась и дребезжала. Сэнди уверенно держал руль. — С момента нашей встречи я все вспоминаю Руквуд, — задумчиво проговорил он. — Пайпер вернулся в наш кабинет, после того как меня выгнали? Ты писал мне. — Да. — Могу поспорить, он считал это своей победой. — Навряд ли. Насколько я помню, он вообще не упоминал о тебе. — Неудивительно, что он стал коммунистом, в нем всегда была эта фанатичная жилка. Бывало, смотрел на меня так, будто с превеликим удовольствием поставил бы к стенке. — Сэнди покачал головой. — Знаешь, коммунисты и сейчас серьезная угроза миру. Это с Россией Англии нужно воевать, а не с Германией. Я надеялся, что после Мюнхена так и будет. — Фашизм и коммунизм друг друга стоят, — возразил Гарри. — Да брось! По крайней мере, при диктатуре правых о людях вроде нас заботятся, пока мы равняем носки ботинок с линией партии. Тут нет почти никаких налогов на доходы. Хотя, признаюсь, иметь дело с бюрократией — та еще морока. Но все же правительство должно показывать людям, кто за что отвечает. Пусть думает, как заставить всех исполнять предписания, учит испанцев порядку и послушанию. — Но бюрократия совершенно коррумпирована. — Это Испания, Гарри. — Сэнди посмотрел на него с сочувственной иронией. — Ты до сих пор в душе выпускник Руквуда? Все еще веришь в этот кодекс чести? — Раньше верил. Теперь не знаю толком, кто я. — А я тогда восхищался тобой. Но это все мальчишество, Гарри, а не реальная жизнь. Полагаю, в академической среде ты от нее тоже защищен. — Ты прав. Но здесь у меня кое на что открылись глаза. — Здесь — в реальном мире? — Можно сказать и так. — Нам всем сейчас нужно обеспечить себе будущее, Гарри. И я помогу тебе, если позволишь. — Сэнди как будто искал одобрения, такая нотка проскользнула в его голосе. — Ничего для этого нет лучше золота, особенно в наши дни. Ну вот мы и приехали. Впереди за высоким забором из колючей проволоки лежал довольно большой покатый участок земли. В желтом грунте были выкопаны глубокие ямы, некоторые наполовину заполнены водой. Рядом стояли две механические землеройные машины. Дорога упиралась в ворота, к которым с внутренней стороны примыкал деревянный сарай. Еще два находились на небольшом расстоянии от первого, было тут и каменное строение, довольно большое. У ворот висела табличка: «„Нуэвас инициативас“. Не входить. Финансируется Министерством горной промышленности». Сэнди нажал на гудок, из сарая выскочил худой старик и открыл ворота. Он поприветствовал Сэнди, когда машина въехала внутрь и остановилась. Они вылезли наружу. Холодный ветер стегал их по щекам. Гарри надвинул ниже шляпу, поднял воротник. — Все хорошо, Артуро? — обратился к сторожу Сэнди. — Sí, сеньор Форсайт. Сеньор Отеро здесь, он в кабинете. Сторож разговаривал и держался очень почтительно. «Так ведут себя сотрудники по отношению к боссу, — подумал Гарри. — Сэнди — и вдруг босс, начальник. Вот странно!» Сэнди указал рукой вдаль: в низине между холмами виднелась порядочного размера ферма, окруженная тополями. Вокруг нее на поле пасся скот. — Мы хотим купить ее. Альберто тайком побывал там, взял несколько образцов почвы. Кстати, теперь он рад твоему приезду. Я убедил его. Он сомневался, стоит ли доверять человеку из посольства, но я сказал, что твое слово крепкое, ты не проболтаешься. — Спасибо. Гарри ощутил укол вины и сосредоточился на словах Сэнди. — Золотая жила проходит прямо под этой фермой и даже становится там богаче. Хозяин выращивает быков для корриды. Он не слишком умен и не просек, чем мы тут занимаемся. Думаю, мы убедим его продать землю. — Сэнди вдруг рассмеялся, глядя на поле. — Ну разве это не восхитительно? Все лежит там. Иногда я сам не могу в это поверить. И мы получим этот участок, не беспокойся. Я обещал фермеру заплатить наличными, он сможет переехать с дочерью в Сеговию и там поселиться. — Сэнди повернулся к Гарри. — Иногда мне неплохо удается убеждать людей. Я чую, чего они хотят, и помахиваю этим у них перед носом, а они смотрят на вещи моими глазами. — Он снова улыбнулся. Гарри поднял из-под ног ком желтой земли. Он походил на землю из канистры в кабинете Сэнди, только был холодный и крошился в руках. — Пойдем выпьем по чашке кофе в кабинете, согреемся, — сказал Сэнди, хлопнув Гарри по плечу, и повел его к ближайшему сараю. — Сегодня тут никого, только охрана. Кабинет был обставлен по-спартански — стол и несколько складных стульев. На стене — картинка с танцовщицей фламенко, над столом, за которым сидел и читал отчет Отеро, — фотография Франко. Когда гости вошли, Отеро встал и пожал Гарри руку, улыбнулся и в целом держался гораздо дружелюбнее, чем несколько дней назад. — Сеньор Бретт, добро пожаловать, спасибо, что приехали, а путь неблизкий. Хотите кофе? — Спасибо, Альберто, — ответил Сэнди. — Мы отморозили cojones[60]. Садись, Гарри. Геолог завозился с чайником у стоявшей в углу газовой плитки. Сэнди примостился на краешке стола и закурил сигарету. Потом взял в руки документ, который изучал Отеро: — Это отчет о последних образцах? — Да. Результаты хорошие. Участок у реки — один из лучших… Боюсь, у нас только сухое молоко, сеньор Бретт. — Ничего. Это большой участок. — Да. Но земля, которой мы владеем, уже тщательно изучена. — Он посмотрел на Гарри. — Новые образцы с соседней фермы. Отеро подал гостям кружки с кофе и сел. — Такая досада! Мы не можем начать разработку, пока не получим разрешение министерства. По испанским законам минералы, находящиеся в земле, принадлежат правительству, так что речь идет о правах на добычу. Министерство требует все больше образцов, а это стоит денег, и нам нужны средства на покупку фермы. В принципе у нас есть поддержка генералиссимуса, но министерство предостерегает его, и он к ним прислушивается после прошлогоднего фиаско Бадахоса. — Если Мадрид даст согласие и вы получите ферму, сколько сможете заработать? Скажем, за год? — уточнил Гарри. — Вот это вопрос! — засмеялся Сэнди.