— Да. Адвокат понуро сидел позади них на камне. В то утро он помогал Молине с бумажной работой — сержант, ленивый толстяк, продвинувшийся по службе вперед своих способностей, едва умел писать, и Винсенте стал для него настоящим Божьим даром, однако сейчас адвоката отправили ждать вместе с остальными заключенными, пока не установят заряды. Винсенте сидел, подперев голову руками. Состояние его ухудшилось, сопли из носа больше не текли, но теперь, похоже, гнойная зараза застряла в пазухах. Дышать через нос было невозможно, глотать больно. — Все назад! Дальше! — скомандовал Молина. Отряд попятился, а подрывники побежали к грузовику. Сержант и водитель вместе с ними укрылись за машиной. Раздался взрыв, Берни сморщился, но никакие осколки камня не полетели по сторонам. Вместо этого рухнула вся скала — осыпалась, как смытый волной песочный замок. Ее скрыло облако пыли, все закашлялись. Стадо маленьких оленей, обитающих на Тьерра-Муэрта, кинулось вниз по склону холма, в ужасе совершая отчаянные скачки. Когда пыль осела, за обрушившейся плитой им открылся вход в пещеру высотой четыре или пять футов. Было видно, что она, расширяясь, уходит вглубь горы. Подрывники подошли к ней, достали фонари и, пригнувшись, осторожно ступили внутрь. Мгновение стояла тишина, потом внезапно раздался крик, и двое мужчин выскочили наружу. Они в ужасе бросились к грузовику. Заключенные и охранники в изумлении следили за происходящим. Подрывники приглушенными голосами наперебой заговорили с Молиной. Толстый сержант засмеялся: – ¿Qué diceis? ¡No es posible! ¡Estáis loco![55] — Это правда! Правда! Идите посмотрите сами! Молина сдвинул брови, очевидно не зная, на что решиться, затем повел подрывников туда, где стояли Берни и другие узники. Сержант кивнул Винсенте. Тот поднялся на нетвердых ногах. — Эй, abogado, ты ведь человек ученый. Может, разберешь, о чем толкует этот дурак. — Сержант указал на ближайшего к нему военного, худого прыщавого юнца. — Расскажи ему, что ты видел. Парень сглотнул и выпалил: — В пещере… там картины! Люди охотятся на животных, оленей и даже слонов. Это безумие, но мы видели! На лице Винсенте промелькнула искра интереса. — Где? — На стене, на стене! — Несколько лет назад нечто подобное обнаружили во Франции. Доисторические рисунки пещерных людей. Молодой солдат перекрестился: — Мы будто взглянули на стены ада. Глаза Молины загорелись. — Это имеет ценность? — Думаю, только для ученых, сержант. — Можно нам посмотреть? — спросил Берни и добавил ради красного словца: — У меня диплом Кембриджского университета. Молина немного подумал и кивнул. Берни с Винсенте пошли вслед за ним к пещере. Саперы держались позади. Сержант резко махнул рукой парню, который рассказал о находке: — Покажи им. Тот сглотнул, взял у своего напарника фонарь и передал Берни, после чего неохотно повел их назад к пещере. Заключенные с интересом следили за ними. Пещера была узкая, и в ней висела пыль, отчего Винсенте зашелся кашлем. Через три фута от входа она расширялась и принимала округлую форму. Впереди в свете фонарей они увидели на стене фигуры: люди, тонкие как палки, преследовали огромных животных — слонов с густой шерстью и высокими куполообразными головами, носорогов, оленей. Нарисованные яркой красной и черной краской, они как будто скакали и плясали в свете фонарей. Одна сторона пещеры была полностью покрыта рисунками. — Ух ты! — выдохнул Берни. — Как во Франции, — тихо произнес Винсенте. — Я видел иллюстрации в журнале, но не представлял, что в действительности они такие… живые. Вы сделали важное открытие, сеньор. — Кто их нарисовал? — нервно спросил солдат. — Зачем делать рисунки здесь, в темноте? — Никто не знает, служивый. Может, для каких-то религиозных церемоний. Солдат неуверенно обвел пещеру лучом фонаря, выхватывая из мрака сталагмиты и голые камни. — Но сюда нет входа, — боязливо произнес он. — Видишь? — Берни указал на груду камней в углу пещеры. — Вероятно, когда-то вход был там, но его завалило. — И эти рисунки скрывались в темноте тысячи лет, — прошептал Винсенте. — Они старше, чем Католическая церковь, старше, чем Христос. — Они восхитительны, — сказал Берни, рассматривая изображения. — Как будто их нарисовали вчера. Смотрите, вот мамонт. Они охотились на мамонтов. Он рассмеялся от ощущения чуда. — Давайте уйдем отсюда. — Подрывник развернулся и зашагал к выходу. Берни в последний раз осветил лучом фонарика группу тощих мужчин, гнавшихся за огромным оленем, и двинулся следом. Солдат и Винсенте пошли поговорить с Молиной. Охранник винтовкой показал Берни, чтобы тот возвращался к остальным заключенным, которые так и стояли неровными рядами; многие дрожали от холода и сырости. – ¿Que pasó?[56] — спросил Пабло у Берни. — Пещерная живопись первобытных людей, — ответил тот. – ¿De verdad?[57] Какая она? — Удивительная. Ей много тысяч лет. — Время первобытного коммунизма, — сказал Пабло. — До формирования социальных классов. Это нужно изучать. Винсенте вновь присоединился к ним, дыхание его было хриплым, как скрежет наждачной бумаги, и прерывистым. Он запыхался на подъеме. — Что сказал Молина? — спросил Берни. — Он сообщит коменданту. А нас отведут на другое место и устроят взрыв где-нибудь еще. — Он закашлялся, на лбу снова выступил пот. — Я весь горю. Мне бы воды. К входу в пещеру забрался солдат, перекрестился и встал его охранять. В тот вечер за ужином Винсенте стало хуже. В тусклом свете масляных ламп Берни видел, что тот сильно потеет, дрожит, морщится каждый раз, проглатывая ложку гороховой похлебки. — Как ты? Винсенте не ответил. Положил ложку и опустил голову на руки. Дверь барака открылась. Вошел Аранда, за ним — Молина. У сержанта был виноватый вид. Следом появился отец Хайме в сутане, высокий и строгий, густые серебристые волосы зачесаны со лба назад. Мужчины за столами на козлах нервно заерзали, когда Аранда обвел всех суровым взглядом и звенящим голосом провозгласил: — Сегодня на карьере отрядом сержанта Молины сделано открытие. Отец Хайме хочет поговорить с вами об этом. Священник кивнул: — Эти каракули пещерных людей на каменных стенах — деяние язычников, совершенное до того, как свет Христов озарил мир. Их нужно сторониться и избегать. Завтра заложат взрывчатку, рисунки уничтожат. Любой, кто упомянет о них, понесет наказание. Это все. Отец Хайме кивнул Аранде, бросил на Молину неодобрительный взгляд и ушел прочь; следом удалились и офицеры. Пабло наклонился к Берни: — Вот ублюдок! Это же часть исторического наследия Испании. — Эти люди сродни готам и вандалам, правда, Винсенте? — Берни толкнул своего друга локтем. Тот застонал и съехал вперед, голова его ударилась о стол, оловянная миска со звоном упала на пол. Охранник всполошился и ринулся к нему. Это был Ариас, беспечно-жестокий молодой призывник. – ¿Que pasa aquá?[58] Надзиратель потряс Винсенте за плечо, и адвокат застонал. — Он потерял сознание, — сказал Берни. — Он болен, ему нужна помощь. Ариас хмыкнул. — Отведи его в барак. Давай забирай его. Придется теперь идти на холод, — жалостным голосом сказал он и накинул на голову пончо. Берни поднял Винсенте. Тот был совсем легкий, мешок с костями. Адвокат попытался устоять, однако ноги слишком сильно дрожали. Берни поддерживал его, выводя из столовой, охранник тащился сзади. Они пересекли двор, ковыляя по лужам, на которых в свете прожекторов с караульных вышек сверкал тонкий лед. В бараке Берни уложил Винсенте на нары. Тот лежал почти без сознания, весь в поту и тяжело дышал. Ариас вгляделся в лицо адвоката: — Думаю, к этому пора звать священника.