– Мисс Гласс Голубая, – продолжал он, – будет обучать меня игре на пианино. Мама с ней договорилась. Сегодня в шесть у меня первый урок. Мы окаменели от ужаса. – Но для чего это тебе, Бен? – спросил я. – Зачем твоя мама это придумала? – Ей всегда хотелось, чтобы я научился играть рождественские гимны. Можете себе представить? Рождественские гимны! – Господи! – сочувственно промолвил Дэви Рэй. – Жаль, что мисс Гласс Голубая не может выучить тебя играть на гитаре. «Гит-таре» –вот как сказал он. – Вот это было бы круто! А пианино… эх! – Да сам знаю, – грустно пробормотал Бен. – Все равно выход есть, – проговорил Джонни, когда мы уже подъезжали к школе. – Мы можем встретиться около дома сестер Гласс и поедем на ярмарку в семь вместо половины седьмого. – Точно! – радостно кивнул Бен. – Так мы поспеем всюду. Таким образом, все было обговорено, оставалось только уломать родителей. Каждый год мы отправлялись на ярмарку ровно в шесть тридцать вечера пятницы и развлекались там до десяти, и родители никогда не имели ничего против. Ярмарка была единственным местом, куда я и мои сверстники могли сходить в нашем городке вечером. Утро и день субботы были отданы чернокожим обитателям Брутона, а субботний вечер на ярмарке – старшим ребятам. В десять утра в воскресенье на месте ярмарки уже была чистая площадка, если не считать нескольких кучек опилок, раздавленных стаканчиков и билетных корешков, которые уборщики всегда оставляют на месте ярмарки, словно псы, которые метят свою территорию. День в ожидании ярмарки тянулся мучительно медленно. Луженая Глотка дважды назвала меня болваном и наказала Джорджи Сандерса, заставив его стоять у классной доски, упершись носом в нарисованный мелом круг. Лэдд Девайн был отправлен к директору за то, что нарисовал похабную картинку в тетради, после чего Демон за моей спиной шепотом поклялась, что Луженой Глотке это даром не пройдет. Я подумал, что ни за какие коврижки не согласился бы оказаться в шкуре Луженой Глотки. Вечером, как только в небе начали собираться темно-синие сумерки и появился серп луны, я увидел огни Брэндивайнской ярмарки из окон своего дома. Колесо обозрения, очерченное кругом красных огней, уже вовсю крутилось. Центральная ось колеса сверкала гирляндами белых лампочек. Звуки музыки, смех и веселые крики неслись над крышами Зефира, достигая моих ушей. В кармане у меня лежало пять долларов – подарок отца. Приготовившись к морозу, я надел куртку с подкладкой из овечьей шерсти. Сестры Гласс жили на Шентак-стрит, в полумиле от меня. Когда я добрался до их жилища, похожего на пряничный домик, которому могли бы позавидовать Гензель и Гретель, было уже без пятнадцати семь. Велосипеды Дэви Рэя и Бена стояли рядышком перед домом. Оставив Ракету у крыльца, я поднялся по ступенькам. За дверью вовсю колотили по клавишам пианино. Послышался высокий, подобный звуку флейты, голос мисс Гласс Голубой: – Мягче, Бен, мягче. Я надавил на кнопку дверного звонка. Внутри мелодично зазвенел колокольчик, и голос мисс Гласс Голубой произнес: – Дэви Рэй, открой дверь, будь так любезен! Когда он распахнул передо мной дверь, грохот пианино усилился. Увидев лицо Дэви, я понял: слушать, как Бен раз за разом пытается выбить пять одних и тех же нот, едва ли полезно для здоровья. – Это, должно быть, Уинифред Осборн? – крикнула из гостиной мисс Гласс Голубая. – Нет, мэм, это Кори Маккенсон, – отозвался Дэви Рэй. – Он тоже хотел бы подождать Бена. – Пускай входит внутрь. На улице холодно. Переступив порог, я оказался в гостиной, представлявшей собой самый жуткий кошмар, который только может привидеться мальчишке. Вся мебель выглядела хрупкой и шаткой, не способной выдержать даже вес голодного москита. На низеньких столиках были расставлены фарфоровые фигурки танцующих клоунов, детей со щенками и кошками на руках и тому подобная чушь. Серый ковер на полу обладал свойством навеки запечатлевать следы от ваших ботинок. Антикварный застекленный шкаф высотой, наверно, с моего отца хранил на своих полках целый лес разноцветных хрустальных бокалов, кофейные чашки с ликами всех президентов, больше двух десятков керамических куколок в кружевных платьицах и в довершение всего – около двадцати украшенных горным хрусталем декоративных яичек, каждое на четырех медных ножках. Во что превратятся все эти хрупкие вещицы, если какой-нибудь увалень случайно опрокинет это стеклянное сооружение? На пьедестале из мрамора с зелеными и синими прожилками покоилась открытая Библия огромного размера, не уступающая моему гигантскому словарю, с таким крупным шрифтом, что ее можно было читать с другого конца комнаты. Все казалось слишком хрупким, чтобы к нему прикоснуться, и слишком драгоценным, чтобы получать от него удовольствие; мне даже стало любопытно, как можно существовать в этом мире замороженной красоты. Само собой, в комнате стояло коричневое полированное пианино, над которым трудился Бен, а рядом мисс Гласс Голубая помахивала дирижерской палочкой. – Здравствуй, Кори. Пожалуйста, найди себе место и садись, – сказала она. Мисс Голубая была, как обычно, в голубом платье с повязанным вокруг осиной талии широким белым поясом. Ее белесые светлые волосы были взбиты кверху наподобие пенного фонтана, очки в черной оправе имели такие толстые стекла, что глаза казались выпученными. – Куда мне можно присесть? – спросил я. – Вот сюда. На софу. Софа, покрытая бархатным покрывалом с пастушками, которые наигрывали что-то на арфах резвящимся на лугу овцам, поддерживалась ножками, столь же прочными на вид, как намокшие от дождя веточки. Я осторожно опустился в мягчайшие объятия рядом с Дэви Рэем. Софа лишь тихонько скрипнула, но мое сердце ушло в пятки. – Раз, два, три! Внимание! Пальцы движутся волной, раз, два, три! Мисс Гласс Голубая снова замахала своей дирижерской палочкой, а Бен старательно бил по клавишам пухлыми пальцами, пытаясь сыграть эти пять нот так, чтобы они выстраивались в нужный ритм. Впрочем, довольно скоро Бен принялся тупо молотить по клавишам, как будто давил муравьев. – Пальцы движутся словно волны! – командовала мисс Гласс Голубая. – Мягче, мягче! Раз, два, три, раз, два, три! Но Бен играл так, что его движения напоминали скорее не волну, а застойное болото. – Не могу! – наконец простонал он, отдергивая руки от ненавистных клавиш. – У меня ничего не получается. Пальцы заплетаются! – Соня, пускай мальчик отдохнет! – раздался крик мисс Гласс Зеленой откуда-то из задней части дома. – Так он у тебя сотрет все пальцы до костей. Голос мисс Зеленой более напоминал тромбон, чем флейту. – Катарина, я веду урок, а не ты, так что не лезь не в свое дело! – парировала мисс Гласс Голубая. – Бену с самого начала нужно поставить правильную технику. – Милочка, это же первый урок, ради бога! Мисс Гласс Зеленая вошла из прихожей в гостиную. Уперев руки в костлявые бедра, она сердито глядела на сестру поверх очков в черной оправе. Мисс Зеленая оделась во все зеленое, оттенки которого распределялись от бледно-зеленого до насыщенных тонов лесной чащи. От одного взгляда на нее могла начаться морская болезнь. Светлые волосы мисс Зеленой вздымались еще выше, чем у ее сестры Сони, при этом прическа немного напоминала формой пирамиду. – Помни, что не все одарены такими же блестящими музыкальными способностями, как ты, Соня! – Да, я стараюсь не забывать об этом, огромное тебе спасибо. – На бледных, как слоновая кость, щечках мисс Гласс Голубой появились красные пятна. – Надеюсь, ты больше не станешь прерывать наш с Беном урок! – Он все равно вот-вот кончится. Кто твоя следующая жертва? – Моя следующаяученица –Уинифред Осборн, – язвительно заметила мисс Гласс Голубая. – И если бы не эти твои подписки на журнальчики, мне не пришлось бы проводить вечера за этими монотонными уроками! – Мои журналы тут ни при чем! Ты сама во всем виновата: не нужно было столько тратить на наборы обеденных тарелок, которых у тебя и без того хоть пруд пруди! Да что тут говорить! Для чего нам эти тарелки, если к нам все равно никто не приходит на обед? – Они нам нужны, потому что они миленькие! Мне нравятся изящные вещи! Я же не спрашиваю, зачем ты купила точно такой же набор для вышивания, как у супруги президента, – ты ведь в жизни и стежка не сделала! – Потому что эти наборы будут подниматься в цене, это хорошее вложение денег, вот почему! А вот что ты будешь делать, когда придет нужда, – есть свои обеденные тарелки с печеньем? Я со страхом взирал на сестер, опасаясь, как бы дело не дошло до драки. Тембры их голосов напоминали пару слегка расстроенных музыкальных инструментов. А Бен был только рад, что о нем на время забыли. Внезапно откуда-то с задней половины дома донесся странный резкий звук:кроа-а-ак. Примерно такой же звук, по моим представлениям, мог бы издать марсианин со щупальцами и головой в виде чаши. Мисс Гласс Голубая, дав своей сестре тычка дирижерской палочкой, завопила: – Видишь, что ты наделала? Ты расстроила его и вывела из равновесия! Теперь ты довольна? Зазвенел дверной звонок. – Наверно, пришли со своими претензиями соседи: им надоели твои скандалы! – прошипела мисс Гласс Зеленая. – Твои крики, вероятно, можно услышать даже в Юнионтауне! Но в дверях, которые открыла мисс Зеленая, стоял Джонни, в темно-коричневой куртке поверх черного свитера с высоким воротом. – Я только хотел спросить, скоро ли выйдет Бен, – смущенно проговорил он. – Господи, помилуй нас! Сегодня весь город решил собраться у нас, чтобы ждать Бена. Мисс Гласс Зеленая сморщила нос, словно укусила лимон, но все же пригласила Джонни пройти внутрь: – Бен заканчивает урок через пять минут. Можешь войти и подождать своего друга. Оказавшись в комнате и увидев наши вытянутые физиономии, Джонни сразу понял, что происходящее никак нельзя назвать приятным времяпрепровождением. – Кроа-а-ак! Кроа-а-а-ак! – снова скрипуче прокричали в задней комнате. – Может быть, ты хотя бы заглянешь к нему, если не слишком занята? – раздраженно спросила у сестры мисс Гласс Голубая. – Ты сама его разбудила, так что иди и займись им! – Клянусь, тотчас съехала бы отсюда, если бы удалось найти жилье размером хотя бы с картонную коробку! – проворчала мисс Гласс Зеленая. С этими словами она удалилась в прихожую, и через несколько минут гвалт в задних комнатах затих. – Господи, да я с ног валюсь от усталости! – Мисс Гласс Голубая взяла с кофейного столика старый церковный бюллетень и принялась обмахиваться им, словно веером. – Бен, уступи мне место, на сегодня урок закончен. Сейчас я покажу тебе, как ты мог бы играть, если бы выполнял упражнения как следует. – Хорошо, мэм! Бен немедленно вскочил. Мисс Голубая удобно расположилась за пианино. Ее руки с элегантными длинными пальцами замерли над клавишами. Она закрыла глаза, видимо настраиваясь на нужный лад. – Этой композиции я учу всех своих учеников, которым даю уроки игры на фортепиано, – объявила она нам. – Мелодия называется «Прекрасный мечтатель». Вы когда-нибудь слышали ее? – Нет, мэм, – поспешно отозвался Бен. Дэви Рэй толкнул меня локтем в бок и закатил глаза. – Тогда слушайте, – сказала мисс Голубая и заиграла. Конечно, это были не «Бич бойз», но все-таки тоже неплохо. Изливаясь из пианино, музыка заполняла собой комнату. Ловко перебирая пальцами по клавишам, мисс Голубая покачивалась на табурете из стороны в сторону. Как я уже говорил, играла она очень и очень здорово. Но вскоре снова раздался пронзительный звук. От неожиданности у меня на затылке волосы поднялись дыбом, я ощущал их от кончиков до самых корней. Казалось, что в ушах звучит скрежет битого стекла.