Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 55 из 118 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Слышалось какое-то поскрипывание. Заглянув в кабинет, я увидел отца: он сидел в одной пижаме за рабочим столом, где обычно выписывал чеки для оплаты счетов. Крепко сжимая ручку, он то ли писал, то ли рисовал что-то на листке бумаги при свете лампы. Его ввалившиеся глаза лихорадочно блестели. Приглядевшись, я заметил, что на его лбу, как недавно и на моем, блестит пот. Бунтарь перестал лаять и жутко завыл. – Черт побери, – пробормотал отец. Потом осторожно, стараясь не скрипнуть стулом, поднялся. Я спрятался в тень. Не знаю, зачем я так поступил, но, казалось, отец не хочет, чтобы его беспокоили. Он вышел через заднюю дверь, и я услышал, как он шикнул на Бунтаря. Бунтарь перестал выть. Отец должен был вернуться через пару минут. Я не мог больше выносить эту неизвестность. Мне просто необходимо было узнать, какое важное дело заставило отца подняться в половине третьего ночи. Зайдя в кабинет, я взглянул на листок бумаги. Мой отец, который никогда не имел особой тяги к рисованию, изобразил на листке около полудюжины черепов с крылышками на височных костях. Тут же была целая колонка вопросительных знаков и слова «озеро Саксон», повторявшиеся пять раз. Ниже было написано: «Леди», а потом шла еще одна череда вопросительных знаков. После этого он написал: «Вниз, в темноту», здесь кончик пера едва не прорвал бумагу. Затем следовали два вопроса, оба заглавными буквами:КТО? иПОЧЕМУ? В заключение я прочитал такое, отчего у меня внутри все перевернулось: «Я не выдержу. Я больше не выдержу. Я больше этого не выдержу». Задняя дверь открылась. Я спрятался в тени, наблюдая, как отец вошел в каморку. Он снова сел и стал рассматривать то, что было нарисовано и написано на листке бумаги. Никогда раньше я не видел его таким. В эти тихие предрассветные часы его лицо выглядело неузнаваемым. Это было лицо насмерть перепуганного мальчика, которого мучило что-то, выходящее за границы его понимания. Открыв выдвижной ящик, отец достал кофейную чашку со сделанной по трафарету надписью «Молочная ферма „Зеленые луга“». Потом вытащил из кармана коробок спичек, сложил листок бумаги вчетверо и аккуратно порвал его на мелкие клочки. Обрывки отправились в кофейную чашку, после чего отец чиркнул спичкой и поджег бумагу. Дыма было совсем немного, и отец открыл окно, чтобы проветрить комнатку. Я бесшумно проскользнул в свою спальню и долго лежал, размышляя об увиденном. Что за сон видел мой отец, пока мне снились четыре одетые по-воскресному негритянки? Может быть, ему грезилось облепленное илом мертвое тело, которое из непроглядного мрака озера Саксон поднимает целая флотилия кусачих черепах с покрытыми мхом спинами? Разбитое, изуродованное лицо покойника, который шепчет ему: «Идем со мной, идем со мной вниз, в темноту?» Наручники на запястье руки с татуировкой в виде черепа? Или понимание того, что покойником мог быть любой человек, закончивший свой жизненный путь в одиночестве, всеми покинутый и погрузившийся в забвение? Я не знал, что и думать, боялся даже строить какие-нибудь предположения. В одном я был уверен: тот, кто убил незнакомца, убивает теперь и моего отца. В конце концов пришел сон, избавив меня от этих невзгод. Я спал, а чудовища на стенах несли стражу у моей постели. Глава 2 Волшебная шкатулка Наступила суббота, а с ней – церемония награждения победителей в конкурсе, устроенном Советом по делам искусств города Зефира. Приодевшись, мы втиснулись в наш пикап и поехали в библиотеку. Уровень испытываемого мной ужаса, колебавшийся до тех пор по десятибалльной шкале где-то около восьми, преодолел отметку «девять». Каждый день в течение прошедшей недели мои так называемые приятели живописали мне, что может случиться, когда я начну читать рассказ. Если их предсказания сбудутся, то у меня выступит крапивница, я намочу штаны или в мучительном приступе стыда извергну свой обед с обеих сторон. Чтобы чувствовать себя спокойно, Дэви Рэй посоветовал мне заткнуть зад пробкой. Бен предупредил, что мне следует быть особенно внимательным при восхождении на подиум, так как несчастный случай, вероятнее всего, произойдет именно в этот момент. Джонни сказал, что знал парнишку, который, поднявшись на сцену, чтобы выступить перед публикой, внезапно забыл родной язык и начал бормотать то ли на зулусском, то ли по-гречески. Обдумав предложение, касающееся пробки, я решил от него отказаться, но, как только увидел огни библиотечных окон и множество машин, припаркованных перед зданием, пожалел, что пренебрег советом Дэви. Мама ободряюще обняла меня за плечи: – Все будет хорошо, сынок. – Точно, – подтвердил отец. Его лицо снова стало обычным «лицом моего отца», если не считать темных кругов под глазами, при виде которых мама завела разговор о том, что отцу хорошо бы попринимать геритол. Она, конечно, тоже видела, что с ним творится что-то неладное, но вряд ли представляла глубину душевного кризиса, в котором он пребывал. – Все пройдет отлично, – сказал мне отец. В библиотечном зале стояли расставленные рядами стулья, а на вселявшей ужас сцене находились стол и стулья для жюри. Но самое ужасное – на подиуме стоял микрофон! На стульях уже сидели человек сорок, в том числе мэр Своуп, миссис Пратмор, мистер Гровер Дин и другие члены жюри литературного конкурса, а остальные прогуливались в проходах, негромко переговариваясь друг с другом. Когда мэр Своуп заметил нас и направился в нашу сторону, мне захотелось съежиться и забиться в угол. Но, почувствовав руку отца на своем плече, я решил выдержать все до конца. – Привет, Кори! – улыбнулся мне мэр Своуп, но в глазах его ясно читалась настороженность. Он, наверно, думал, что я могу сорваться с катушек в любую секунду. – Ты готов прочитать нам свой рассказ? «Нет, сэр» – вот что мне хотелось ответить, но наружу вырвалось совершенно иное: – Конечно, сэр. – Что ж, чувствую, сегодня вечером у нас будет полный зал народу. Внимание мэра переключилось на моих родителей. – Уверен, вы гордитесь своим мальчиком. – Конечно, – ответила мама. – В нашей семье до сих пор не было писателей. – У него очень живое воображение. – На лице мэра Своупа появилась натянутая улыбка. – Кстати, Кори, ту шляпу из гардероба в моем кабинете мне пришлось отдать в мастерскую, чтобы ее привели в порядок. Ты не знаешь, что случилось с… – Лютер! – пророкотал голос, заглушивший конец вопроса мэра. – Ты-то мне и нужен! К мэру протолкался мистер Доллар, в темно-голубом костюме, источая аромат одеколона «Аква Велва». Никогда за всю свою жизнь я не был так рад кого-то видеть. – Что такое, Перри? – спросил мэр, наконец-то отвернувшись от меня. – Лютер, ты должен в конце концов что-то сделать с этой чертовой обезьяной! – заявил мистер Доллар. – Эта проклятая тварь забралась ко мне на крышу и устроила там такой тарарам, что ни я, ни Элен всю ночь глаз не сомкнули! Вдобавок она измазала своим дерьмом всю мою машину! Дьявол ее раздери, должен же быть какой-то способ изловить это исчадие ада! Речь шла о Люцифере. Обезьяна все еще оставалась на свободе, лазила по деревьям Зефира, и горе было жителям тех домов, чьи крыши Люцифер выбирал для ночлега. Из-за растущего гнева горожан и угрозы судебных исков за нанесение ущерба имуществу преподобный Блессет тайком бежал из города в середине августа, не оставив даже адреса для пересылки писем. – Если у тебя, Перри, есть конкретное предложение по этому поводу, ознакомь меня с ним, – отозвался мэр Своуп, в голосе которого явственно прозвучало раздражение. – Мы уже все перепробовали, разве только не просили летчиков с авиабазы сбросить на город бомбу. – Может быть, доктор Лезандер сумеет изловить этого демона или нам придется заплатить специалисту из зоопарка, чтобы он приехал сюда… Мистер Доллар все еще говорил, а мэр Своуп уже направился прочь от него. Мистеру Доллару, который продолжал жаловаться на обезьяну, пришлось бежать за ним следом. Мы с родителями уселись, и я нервно ерзал на своем месте, пока зал наполнялся. Пришел док Пэрриш со своей женой, а после – подумать только! – явилась Демон собственной персоной в сопровождении своей мамочки цвета пожарного гидранта и напоминающего подсвечник папочки. Я попытался вжаться в стул, но Демон немедленно меня обнаружила и радостно замахала рукой в знак приветствия. По счастью, рядом с нами не нашлось свободных стульев, а не то мне пришлось бы подниматься на сцену с козявкой, размазанной по затылку. Через пару минут я пережил новое нервное потрясение: сначала в дверях появился Джонни Уилсон со своими родителями, потом Бен с матерью и отцом и сразу же за ними – Дэви Рэй со своими предками. Я понял, что мне придется во время своего выступления любоваться ухмыляющимися физиономиями моих приятелей, но, по правде говоря, я был рад их видеть. Ведь, как сказал мне однажды Бен, они были моими старыми добрыми корешами. Должен признать, что жители Зефира проявили большой интерес к этому мероприятию. Да, похоже, дело обстояло именно так, а возможно, в тот субботний вечер по телевизору не показывали ничего интересного. Народу явилось столько, что из кладовой пришлось доставать складные стулья, чтобы все могли расположиться. Собравшиеся притихли на несколько секунд, когда в зале появился лучезарно улыбающийся Вернон Такстер, прикрывавший тело лишь остатками своего летнего загара. Люди уже привыкли к Вернону и знали, куда следует смотреть, а куда нет. – Мамочка, этот дядя опять ходит голышом! – громогласно объявила Демон. Но если не считать нескольких сдавленных смешков да покрасневших щек, никто не стал придавать большого значения его виду. Взяв стул, Вернон поставил его в самый дальний угол и уселся там, довольный собой, как корова. Или, вернее, бык. К тому времени, когда мэр Своуп и миссис Пратмор наконец поднялись на сцену и поставили на стол коробку, полную именных табличек, в зале собралось не менее семидесяти любителей изящной словесности. Мистер Гровер Дин, худощавый человек средних лет, носивший аккуратно уложенный парик под шатена и круглые очки в серебряной оправе, уселся за стол вместе с мэром Своупом и миссис Пратмор. Расстегнув портфель, мистер Дин достал из него стопку бумаг, где, как я понял, были списки победителей в трех номинациях – «рассказ», «эссе» и «стихотворение» – и сами сочинения. Мэр Своуп подошел к микрофону и для проверки слегка постучал по нему пальцем. Начало речи мэра динамик встретил свистом и слоновьей одышкой, что вызвало в зале взрыв хохота. Мэр замолчал и сделал знак технику, ведавшему звуком. Наконец толпа затихла, микрофон был настроен. Мэр прочистил горло, готовясь заговорить, но тут по залу пополз шепоток. Я оглянулся в сторону двери и почувствовал, как мое сердце нырнуло к животу и забилось, будто пойманная рыба. В зал вошла Леди. Она была облачена во все фиолетовое, на голове красовалась маленькая шляпка, на руках – перчатки. Ее лицо скрывала тонкая вуаль. Леди казалась очень хрупкой, ее синевато-черные руки и ноги выглядели тонкими, как палки. Ее осторожно поддерживал под локоть Чарльз Дамаронд, плечистый человек с бровями оборотня. В трех шагах позади Леди следовал ее муж Человек-Луна, с обычной своей тросточкой в руках, облаченный в новый черный костюм и красный галстук. Человек-Луна был без шляпы, поэтому сразу бросались в глаза разделенные на две половины – черную и белую – лицо и лоб. Наступила такая тишина, что можно было услышать, как падает булавка. Или, что более подходило к данной ситуации, козявка из носа Демона. – Господи! – прошептала мама. Отец нервно заерзал на стуле. Мне показалось, что он готов был подняться и выбежать вон, но остался только из-за меня. Леди внимательно осмотрела собравшуюся публику из-под вуали. Свободных стульев не было, все места оказались заняты. На какой-то миг я ощутил на себе быстрый взгляд ее зеленых глаз, но этого оказалось достаточно, чтобы я ощутил запах влажной земли и болотных цветов. Неожиданно для всех Вернон Такстер поднялся с места и, учтиво поклонившись, предложил Леди свой стул. – Благодарю вас, сэр, – произнесла она своим вибрирующим голосом и села. Человек-Луна и Чарльз Дамаронд встали по обе стороны от элегантной Леди, а Вернон подпер стенку в дальнем конце зала. Несколько человек – совсем немного, всего пятеро или шестеро, – поднялись с мест, но не для того, чтобы предложить свои стулья, а чтобы выйти из зала. В отличие от отца Леди не пугала их: так они выражали возмущение тем, что чернокожие без позволения вошли в зал, полный белых людей. Мы все это понимали, как, впрочем, и Леди. Ничего не поделаешь: в такие времена мы тогда жили. – Что ж, теперь, я думаю, можно начинать, – заговорил мэр Своуп. Обведя глазами публику, Своуп остановил взгляд на Леди и Человеке-Луне, потом опять оглядел зал. – Хочу поприветствовать всех собравшихся на церемонию награждения победителей литературного конкурса, проводимого Советом по делам искусств города Зефира в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году. В первую очередь я хотел бы поблагодарить всех принявших участие в конкурсе, без них это мероприятие стало бы невозможным. В таком духе все продолжалось еще некоторое время. Я, может быть, даже задремал бы, если бы не нервничал так сильно. Мэр Своуп представил по очереди членов жюри и членов Совета по делам искусств, после чего отдельно представил мистера Квентина Фаррадея из «Журнала», издававшегося в Адамс-Вэлли. Фаррадей собирался сфотографировать победителей конкурса и взять у них интервью. Мэр Своуп сел, а миссис Пратмор вызвала на сцену участника конкурса, занявшего третье место в номинации «эссе». Им оказалась пожилая леди по имени Делорес Хайтауэр, которая, шаркая ногами, поднялась на сцену и, приняв у мистера Дина свое эссе, минут пятнадцать развлекала аудиторию повествованием о радостях садоводства, после чего получила свою именную табличку, спустилась в зал и уселась на место.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!