Но если Мире я отказать не могла, то, получив еще одно приглашение в антрепризу, пошла советоваться с Сергеем. И он сказал: «Ты знаешь, что такое антреприза?» – «Догадываюсь», – говорю. Сергей говорит: «Ты знаешь, что произойдет, когда ты согласишься? Мы просто перестанем видеться. Я буду ездить на свои съемки, ты отправишься по стране с гастролями. Дан приказ – ему на запад, ей в другую сторону…» И я поняла, что он прав. И, конечно же, я думала об Андрюше. Если честно, у меня возникали мысли о том, что сын в какой-то момент придет и скажет: «Я решил жить у папы». Он имел на это полное право. И я очень переживала, что он этим правом вдруг захочет воспользоваться. Этого не случилось. Андрей виделся с папой, приезжал к нему на выходные, общался и быстренько возвращался. На Сергея именно в этот момент нашей жизни свалилась настоящая слава, а вместе с ней и все сопутствующие моменты в виде беспрестанных интервью и приглашений на съемки. При этом никакого агента у него не было. Сергей не помышлял тогда об этом. А помощь ему явно была нужна. Он говорил: «Я не успеваю вычитывать интервью, а это плохо – журналисты же могут у себя там понаписать что угодно». Был такой период, когда журналисты считали, что визировать материалы не обязательно, можно писать, что хочешь. Путалось все – имена, фамилии, названия спектаклей и картин. И это было ужасно. Я Сергею говорю: «Давай я тебе буду помогать». Смотрела присланные сценарии, пересказывала Сергею их сюжет, читала в машине вслух, если он был за рулем. Встречала в аэропорту, чтобы он мог хотя бы немного поспать, пока я везла его домой. И перестала думать об антрепризах, все силы бросила на то, чтобы разгрести его дела. Бывало так, что уже за полночь, весь дом спит, а я сижу и правлю эти бесконечные интервью. Но это был мой осознанный выбор и мое решение. И, кстати, мое давнее хобби – пристраивание мужей на работу – никуда не делось. Сергей никогда не скрывал, как он попал в сериал «Бригада». – «Если бы не Ирина, наверное, я бы не снялся в сериале “Бригада”», – говорил он во многих интервью. С «Бригадой» получилось так. Продюсер проекта, который планировал снимать сериал и с которым Сергей дважды уже до этого работал, сказал ему: «У нас сценарий есть – бомба. Сага, что-то наподобие “Однажды в Америке”, только русская, про 90-е годы. И там есть главный герой – мы пишем его, ориентируясь на тебя. Роль твоя». А спустя какое-то время кто-то «добрый» сообщил Безрукову, что пробы на главную роль в новый сериал уже давно начались и там успел попробоваться весь российский кинематографический генофонд, порядка 300 человек. Сергей страшно удивился. И обиделся. Сказал: «Если это действительно так, и если на пробы меня не позвали – лучше пусть и не зовут. Пусть снимают, кого хотят». Ну и, разумеется, тут же возник продюсер с предложением прийти на пробы. Продюсер стал всячески выкручиваться, что-то такое Сергею объяснять, уговаривал не обижаться и все-таки приехать. И я помню, как накануне проб Сергей сказал: «Нет, я не поеду, так не делается, это не по-человечески и не по-дружески». Сомневался прямо до последнего. И я его прекрасно понимала – обидная ситуация получилась. Сценарий был очень хорош. Главная мужская роль. Но я понимала, что в лоб действовать нельзя, надо как-то осторожно уговорить его хотя бы попробоваться. И я говорю: «Ты сценарий читал?» – «Да, читал, сценарий отличный, но вот этот момент с пробами… Нет, знаешь, что я решил? Я пойду завтра. И специально им там плохо сыграю!» Я говорю: «Конечно, так и сделай. Пойди сыграй плохо. И они скажут: “Ну да, надо дальше искать, Безруков-то плохой артист, никчемный!”». И вдруг вижу – Сергей сфокусировался на этой фразе, перестал «жевать» свою обиду. И утром встал уже с совсем другим настроением. Я ему говорю: «Пойди и покажи им всем! Даже если они тебя не возьмут, пусть хотя бы увидят, какой ты классный актер!» Вернулся он домой довольный и говорит: «Ты представляешь, я играл сцену, где по моей щеке должна была скатиться скупая мужская слеза. И в первом дубле мне все удалось, слеза скатилась. Но мне говорят – нужен еще дубль. А на кону уже многое: все смотрят на меня, и лицом в грязь ударить совершенно невозможно. И она вытекла именно из того глаза, который был повернут к камере. Просто так получилось. С тех пор в кинематографических кругах гуляет легенда, что Безруков может заплакать тем глазом, которым захочет. Сережу утвердили на роль. А я, прочитав сценарий, обнаружила, что одна из главных героинь очень похожа на меня: была там такая женщина, играющая на скрипке. И я говорю: «Слушай, мне сымитировать игру на скрипке несложно, с детства умею. Может, я попробуюсь?» Сергей говорит: «Я тебе сейчас пару сцен дам, прочти». И дает мне сцены, где его герой ссорится с этой героиней, гуляет от нее. «Я не хочу играть вот это все с тобой». Опасения его были понятны – бывает, что артист, погружаясь в образ, может перенести его в реальность. И можно сто раз говорить, что это всего лишь работа, но мы все знаем случаи, когда актеры в реальности разводились после работы над фильмом, в котором разводятся их герои. Или, наоборот, заводили роман после того, как отыграли любовные сцены в кино. И я согласилась с Сергеем, что лучше не рисковать. И потом, у нас бы было слишком много совместных сцен, мы бы с головой ушли в работу, и не совсем понятно, кто бы занимался Андрюшей, который на тот момент был еще маленький и не совсем самостоятельный. Так постепенно я оказалась полностью в тени мужа, помогая ему с его делами, решая бытовые вопросы и воспитывая сына. Мне тогда казалось, что это правильно. Что гармония в семье дороже карьеры. Сергей, находясь в творческом запале, отключался от всего, забывал есть и пить. И в мою задачу входило сделать так, чтобы он элементарно выжил в этом рабочем цейтноте. Я спрашивала его: «А ты сегодня ел?» Он глаза в потолок уставит: «Знаешь, я не помню». Некогда о еде думать, когда все так интересно, надо отсняться, потом к монитору подбежать – посмотреть, что получилось, с режиссером поговорить, а это в то время, когда другие обедают. Остановиться же невозможно! Статус Сергея менялся очень быстро, за несколько лет из малоизвестного молодого и талантливого парня он превратился в суперзвезду экрана. И как жена, я следила уже и за его имиджем. За тем, как он выглядит, во что обут, одет, как пострижен. Но меня это не сказать чтобы очень сильно напрягало. Словом, я была очень счастлива помогать мужу реализовываться, мне казалось, что это естественно и правильно, ведь мы семья! Тем более что очевидно – без моей помощи он просто надорвался бы. Работы у него было грандиозное количество, бесконечные перелеты-переезды, и как следствие – тотальный недосып. До встречи со мной он иногда выпивал. Ну то есть как выпивал? Как все. Вечером бокал вина или немного виски. Но однажды наутро он мне признался: «Знаешь, вчера с друзьями посидели, а сегодня я сам себе удивляюсь, не могу собраться». И я ему сказала: «Будешь продолжать в том же духе – сил на профессию уже не хватит». Актер должен выдавать во внешний мир энергию, много энергии. Иначе он профнепригоден. А когда у человека с утра плохое самочувствие и голова болит – какая уж тут работа. В результате Сергей пить перестал вообще. Не пил ни капли. После спектаклей или съемок, когда его приглашали посидеть, поболтать, отметить, он всегда говорил: «Нет, я в номер – готовиться к следующему дню». Работы было много, несколько параллельных проектов сразу. Он о ней мечтал, он ее получил и жадно хватался за все. Иногда съемки продолжались до ночи, ночью он ехал на озвучку, с утра репетиция и так далее. Я взяла на себя все, чтобы он мог спокойно работать. Он всегда был чисто и аккуратно одет. У него никогда не было проблем с тем, чем поужинать. Я ждала его дома или ездила с ним, когда у меня была такая возможность. Впрочем, иногда я все-таки снималась. В сериале «Участок», где у Сергея главная роль, я играю его жену. Я появляюсь в первой серии, где у героев конфликт – он отправляется участковым в какую-то жуткую дыру, а она, разумеется, этому не рада. И еще раз я появляюсь в заключительной серии – там, где супруги примиряются. Сериал снимался под Тарусой, в селе Похвистнево. Жили мы в пансионате, который назывался «Березовая роща». Пансионат – это слишком громкое название для того обиталища, в котором мы оказались. Я, когда вошла первый раз в комнату, в которой нам предстояло жить, подумала: «Надо же, какой интересный тут запах!» Потом поняла, что это пахнет плесенью. Вода в ванной непрерывно подтекала, создавая неповторимый аромат. Еще в комнате стоял маленький холодильничек, который время от времени вздрагивал, рычал и подпрыгивал. А чтобы поймать мобильную сеть и поговорить по телефону, надо было залезть на подоконник и высунуть голову в форточку. Поскольку мы всегда старались брать с собой в киноэкспедиции Андрюшу, на эти съемки к нам он тоже приехал. Его поселили в домике дрессировщика животных. Главный герой в этом сериале – собака, у нее сложная роль, в которой присутствуют внутренние монологи и всяческие метания. Собака жила в отдельном домике вместе со своим дрессировщиком. И там у них было лишнее спальное место, куда радостно заселился Андрей и с удовольствием тусил с собакой и кинематографистами. Мы прекрасно проводили время – ходили купаться, ездили в Поленово, гуляли по Тарусе. Второй фильм, в котором мы снялись вместе с Сережей, назывался «Есенин». История со сьемками «Есенина» тянулась очень долго. Практически сразу после того, как был показан спектакль «Жизнь моя…», в котором Сережа сыграл главную роль, появилась идея снять фильм. Было очевидно, что Сергей рожден для этой роли – он очень здорово совпал с прототипом и внешне, и по харизме. Обсуждения шли долго, я ходила на какие-то бесконечные переговоры, общалась с продюсером, который стажировался в Голливуде, вернулся сюда, чтобы делать громкие, знаковые проекты, и был полон амбиций. Естественно, предполагался полный метр. А поскольку на дворе стояли 90-е годы, и времена были занятные, некие люди, которые занимались нефтью, предлагали некие схемы: «Мы вам даем столько-то денег, вы проводите все это через свою бухгалтерию, а потом возвращаете нам часть». В народе такая схема называлась «отмыванием денег» и законом не одобрялась. Впрочем, деньги тогда отмывали в самых разных областях, и в кино в том числе. Кино даже было предпочтительнее многих сфер – тут можно было не только денег отмыть, но и заодно жену свою в какой-нибудь картине снять, и на фестивали потом поездить. Слава богу, мутные люди в результате куда-то делись, и картину сняли вполне законно и прозрачно. Но длилось все это очень долго, лет 10, не меньше. За это время я прочла такое количество разной документальной литературы о Есенине, что знала о нем, наверное, больше, чем некоторые есениноведы. Мы изучали многочисленные версии уголовных дел, пытались понять, сам он лишил себя жизни или ему помогли и кому он помешал. Все эти версии сводились в итоге к одному – Есенин вел себя слишком темпераментно и говорил слишком резкие вещи, чем навлек на себя гнев разных структур, которым не выгодно было оставлять его в живых. Слишком уж многим он был поперек горла. Мешал. В общем, я уверена, что его убрали. Но интересно то, что его дело до сих пор засекречено, хотя, казалось бы, почти сто лет прошло. И, боюсь, всей правды уже никто не узнает. Я познакомилась со многими интересными людьми, с его родственниками, общалась со Светланой Петровной Есениной, его племянницей. В общем, я полностью погрузилась в эту тематику. Но дело не шло, пока им не заинтересовался Первый канал и Константин Львович Эрнст. И тогда было решено снять сериал. Мы не будем сейчас рассуждать о том, насколько хорошим он получился. Очень многие остались им недовольны. Но так бывает часто, особенно в случае с экранизацией раскрученных литературных произведений и с байопиками, в которых речь идет об известных персонах. У каждого свой Мастер, своя Маргарита, свой Иешуа, у каждого свои Маяковский и Есенин. И все же картина случилась. К съемкам подошли очень ответственно. На тот момент сериалов, которые снимались как полный метр, было немного. На поток были поставлены недорогие мыльные оперы в картонных декорациях. А тут решили выложиться по полной программе. Находили раритеты, соответствовавшие тому времени, продумывали костюмы, снимали в интерьерах той эпохи, например, в Питере на Витебском вокзале, где с тех времен еще осталась красивая ковка. Продумывали до мельчайших деталей. Портретного сходства героев с актерами, их играющими, добивались не всегда. Разве что только от знаковых персонажей – Есенина, Мариенгофа и нескольких узнаваемых политиков того времени. На роль Айседоры Дункан пригласили американскую актрису Шон Янг. На мой взгляд, она была слишком худа и моложава. Мы довольно неплохо знаем, как выглядела настоящая Айседора, есть немало ее фотографий и даже видеозаписи существуют, и там довольно хорошо видно, что худой она не была. Но режиссера это не смутило. Хотя все-таки иногда привлекало именно портретное сходство. Так случилось с ролью, которую сыграла я. Однажды мы поехали в Константиново, чтобы в подробностях изучить место, в котором прошло детство нашего героя. Находясь на экскурсии в музее, я обратила внимание на фотографию одной из женщин, к которым был неравнодушен Есенин. Ее звали Лидия Кашина. Около этой фотографии мы с Сергеем остановились, и вдруг он говорит: «Смотри, как на тебя похожа! Если тебе прическу такую сделать – вылитая ты!» Кашина – это первая романтическая влюбленность молодого Есенина. На фоне деревни Константиново она была настоящая принцесса, и крестьянский паренек не мог даже мечтать о дочери помещика. Она стала его музой (именно ей он посвятил свою поэму «Анна Снегина»). А когда стал старше и вернулся в родную деревню уже несколько в другом качестве, дерзнул приблизиться к Лидии и встретил взаимность. И в результате мне предлагают в сериале роль этой самой Лидии. Роль была совсем маленькая, буквально пара сцен. Надо было снять, как Есенин влезает в окно Лидии, они о чем-то там говорят, целуются, обнимаются, и через некоторое время он ее покидает. И вот наступает день съемок, уже под нашу сцену задекорирована изба, и я сижу в гостинице, жду, когда меня повезут на площадку. Целый день жду, размышляю, как мне это все лучше сыграть. Уж полночь близится, а команды все нет. И вот, наконец, мне говорят – пора. Сажают в машину, везут. А ехать очень далеко. Добираемся мы до съемочной площадки и тут выясняется, что гример забыла мой грим. Метнуться за ним в гостиницу и обратно – совсем не вариант, пока будем ездить – утро настанет. Ну вот, думаю, дождалась ты, Ира, своего звездного часа! Ждала-ждала – и пойдешь в кадр без грима! Говорю: «А что есть у вас?» – «У меня тут грим на Есенина только». В результате мне накладывают тон Есенина, пудрой как-то его замазывают (поскольку у него более загорелое лицо), и я вхожу в кадр примерно в таком виде, в котором ехала в машине. Хорошо хоть волосы были заранее накручены. Но потом, увидев, себя на экране, я поняла, что все было к лучшему. Моя героиня сидит в своей комнате, на ней пеньюар, она детей уложила и вообще-то спать собирается. А когда к ней в окно вламывается Есенин, просит его не шуметь, зажигает керосинку, и они начинают беседовать. И как раз то, что у моей героини нет перекрашенного лица, нет этих налепленных ресничек и ярких румян, делает сцену более правдоподобной. Человек же практически уже заснул, а тут дубасят в окно – какие реснички, какие румяна? И по эмоциям тоже хорошо получилось – я после 12 часов ожидания оказалась на площадке, где уставший режиссер и нет грима, меня это все здорово тряхануло, и я вложила в свои реплики максимум запала. Сергею на этих съемках досталось – будь здоров. В первый же съемочный день на натуре он порезал руку. Дело было в Константинове. Снимали живописные виды, березки, пригорки, речка, все дела. И вот Сергей садится на землю, принимает живописную позу: опирается позади себя рукой … и въезжает ладонью в разбитую бутылку. Знаете, когда от бутылки горлышко отбивают, остается так называемая «розочка» – донышко, из которого торчат зазубренные стеклянные края. Ну вот он в эту «розочку» рукой и уперся, всем весом на нее налег. Потом мы поехали в Питер и там снимали уже вплоть до зимы. И вот сцена в каком-то из проходных дворов, ноябрь, и дует так, что группа держится друг за друга, чтобы не улететь. И так продолжается сутки. Я Сергея ждала в гостинице – плохоньком таком отельчике, где половина лампочек не горела. Я добилась того, что в номер принесли обогреватель и чайник. И вот приезжает Сергей, ног не чувствует, температура 39, а следующая съемка – на следующий день. Я его отпаивала чаем с медом, укутывала, грела, в общем, поставила на ноги, он продолжил сниматься. С каждым съемочным днем я все больше убеждалась, что мой выбор правильный. Сергей один не справился бы со всем этим бытом, с прессой, с запросами на съемки, на кинофестивали и прочее-прочее. Времени на себя у меня, как мне казалось, не оставалось совсем. Хотя, глядя на свою фильмографию, я с удивлением понимаю, что все-таки умудрялась иногда сниматься. Вот, к примеру, картина под названием «Я виноват-2». Занятный фильм. Снимали его … цыганские бароны. Одному из них вдруг взбрело в голову, что неплохо было бы сделать кино, он подтянул к этому делу всех знакомых и друзей, снял там весь свой табор. В главной роли – его собственная дочь, в эпизодах – артисты театра «Ромен». Уже на этапе запуска картины было понятно, что ничего хорошего там ждать не приходится, но съемки происходили под Новый год, и у меня, как обычно в это время, встал актуальный вопрос: «На какие деньги покупать новогодние подарки? Не на деньги же мужа!» Вместе со мной там играл Тимофей Федоров, мой партнер по фильму «Наваждение» – была такая картина по произведению Бунина «Натали», где я сыграла главную роль. Он меня, собственно, туда и позвал. Позвонил и говорит: «Слушай, мы с тобой уже сработанные, давай сыграем? Будем изображать таких плохишей, которые главную героиню где-то там заперли и пытаются из нее выбить информацию. Сценарий чудовищный, к тому же это вторая часть фильма, а я видел первую часть, и это за гранью добра и зла. Цыганское хоум-видео, снятое профессиональным оператором». Я говорю: «Согласна, деньги очень нужны. Надеюсь, что эта картина пройдет незамеченной». Мы поменяли внешность, как могли, я сильно накрасилась, напялила на себя белый парик. Он тоже пытался с собой что-то сделать, чтобы скрыть свое истинное лицо. Когда я посмотрела первый отснятый отрывок, стало понятно, что на фоне остального актерского состава смотрелись мы вполне сносно. Хотя и бедно. Жены цыганских баронов надели на себя все лучшее сразу – ну как же, в кино же сниматься! Это были очень богатые женщины. Очень. Золотом увешанные с ног до головы. Но это не помогло – у гримерши косметику все равно увели. Так называемая «шоферская привычка» – хоть коробок спичек, а стырю. Администраторы не пожалели денег на грим, закупили все лучшее, и на второй день у гримера пропала тушь. Гримерша мне жаловалась: «Представляете, Ира, я вам вчера глаза накрасила, а потом на грим пришла женщина в собольей шубе, и после нее тушь исчезла». Кровь не водица, видимо. Еще одна работа из серии «Никому не скажу, что я там снималась» – детектив «Даша Васильева – любительница частного сыска». Снимали большими объёмами, быстро, бегом, экономили на всем, на чем только можно было сэкономить. Съемки происходили примерно так: нас гримировали, потом мы шли в кадр. Я привыкла, что сначала снимается общий план, потом средний, потом укрупнение – то есть над одной сценой работаем целый день. Куда там! Режиссер говорит: «Камера, хлопушка, начали, входите в кадр!» А нас в сцене шесть человек, как входить-то? В каком порядке? А очень просто – вставайте все в одну линию, оператор будет вести камеру по лицам, а вы будете каждая по очереди свой текст произносить. Начали. Я было решила, что мы репетируем. Но режиссер был другого мнения. Спросил нас: «Все сказали свои слова?» Мы киваем. Он говорит: «Все, снято, переодеваемся». Я пыталась как-то возражать, что мы, мол, толком ничего не сыграли, но он меня слушать не хотел. Снято и точка. В картине с нами снимались мопсы, без которых не обходится ни одно произведение Дарьи Донцовой. Надо сказать, что мопсов на площадке было много, они друг друга подменяли, потому что собаки уставали. Люди не уставали, а собаки уставали. Собаки хотели спать и есть, а люди были железные, работали, пока не упадут. Но зато сняли все быстро и деньги на подарки на Новый год заработали. Я старалась нигде не упоминать, что снималась в этом сериале, хотя появлялась там аж в трех сериях. Дальше в моей фильмографии идет главная роль в 12-серийном фильме «Любовь. Ру». Снимал его режиссер Владимир Басов-младший. Сергей играл небольшую роль качка-скинхеда, члена какой-то криминальной полувоенной организации, а начальником этой организации, этаким фюрером, был Иван Охлобыстин. И у него так это уморительно получилось, мы рыдали просто. А одну из ролей играла Наталья Гундарева. Мне еще до начала съемок сообщили, что у нее крутой характер и лучше держаться от нее подальше. Появившись на площадке, она сразу стала вникать во все мельчайшие подробности, на которые другие бы и внимания не обратили, например, проверяла высоту каблука героини. В тот момент в кино только появился продакт-плейсмент, и всюду в кадре стояли бутылки «Акваминерале» или чего-то в этом роде. Мы особо на это внимания не обращали. А Наталья, едва увидела эту бутылку рядом с собой, сказала твердо: «Уберите из кадра эту фигню, мне за нее деньги не платят». Я очень удивилась – так можно было? За это еще и деньги должны платить? Надо же, а моя героиня говорила: «Ну что, акваминералочки тебе?» – и я даже не задумывалась, что участвую в продакт-плейсменте. У Гундаревой была отдельная гримерка, остальные актеры размещались в комнатах по два, по три человека. Это было понятно, у нас был разный статус. Хотя там и Виктор Проскурин снимался, и Евгений Стеблов, и Анатолий Васильев – состав был очень хороший. В какой-то момент Наталья мне сказала: «Ира, зайдите ко мне в гримерку». Я разволновалась – что же ей от меня нужно? К Гундаревой был приставлен специальный парень, который готовил ей чай-кофе, приносил в гримерку. Остальные подходили к общему столу и бодяжили себе в хлипеньких одноразовых стаканчиках растворимое нечто. Так вот она меня позвала к себе и спрашивает: «Какой ты любишь кофе?» Я, уже утомившаяся от растворимой кислятины, которую наливали на общем столе, осмелела и говорю: «Молотый, настоящий, с молоком и сахаром, сахара два куска». Она поворачивается к этому мальчику и спрашивает: «Ты все запомнил? Будешь Ирине готовить по первому требованию именно такой кофе». Он кивнул и тут же принес две чашки – мне и Наталье. Она говорит: «Что тебе ютиться у себя в гримерке, сиди у меня, у нас еще одно зеркало тут есть, тебе места хватит». В общем, она приняла меня. А тому, кого Гундарева принимала, она становилась второй мамой. Она обо мне заботилась, мы беседовали, вместе читали сценарий, смеялись: «Боже, кто такие тексты пишет!» – и правили его. В общем, мы сдружились. А однажды я уже собиралась домой, вышла на улицу и обнаружила, что идет жуткий ливень. И в этот момент подъезжает Наталья на новенькой, с иголочки, иномарке яркого цвета, опускает стекло и говорит: «Садись, подвезу». Я испугалась, говорю: «Не надо, я вам сейчас все коврики намочу в машине!» Она рукой машет: «Садись давай, я тут газеты постелила, потом выкину!» Такие были лайфхаки у русских женщин. Газеты на коврики класть, чтобы машину не испачкать. И вот я сажусь в машину, а она такая вся роскошная, и поворотники тикают так породисто, когда включаются. «Знаешь, что, – говорит Гундарева, – давай, когда съемки закончатся, я позову своего мужа, ты – Сережу и пойдем вместе поедим суши!» Это было роскошное предложение – тогда только открылись первые суши-рестораны, и это было в новинку. Я спрашиваю: «А это вы своего второго мужа позовете?» (в тот момент как раз активно муссировался в прессе новый брак Гундаревой). Произношу эту фразу и понимаю, что получается что-то очень глупое и бестактное. Ну, думаю, поели суши с Гундаревой. Сейчас она меня из машины выгонит и больше общаться не захочет. И вдруг Наталья начинает хохотать. В голос. До слез. И говорит сквозь смех: «Ира, ну какой “второй”! Я каждый раз, когда влюблялась, брала чемодан и уходила, оставляя все, что накоплено. Как настоящий мужчина. Я из тех женщин, которые просто не могут жить с человеком, когда нет любви». И я, услышав эту фразу, поняла, что она и про меня тоже. Я тоже не могу жить, если нет любви. Но жизнь иногда мудрее нас. С одной стороны, Игорь – пострадавшая сторона при нашем разводе. А с другой стороны – как посмотреть. Он женат, и у него двое сыновей. Следующий проект, в котором я приняла участие, назывался «Любовь и правда Фёдора Тютчева», снимала его Наталья Бондарчук. Тютчева играл Николай Бурляев, его дочь – Анна Михалкова, а я играла любовь всей его жизни, Екатерину Денисьеву. Снимали мы в Брянске, до которого добирались поездом. У меня к тому времени уже был кое-какой статус, я ездила всегда в отдельном купе или СВ. Мы с Михалковой одновременно загрузились в один вагон, вошли вдвоем в одно купе, посмотрели друг на друга и хором произнесли: «Вообще-то я обычно езжу одна!» Еще раз взглянули друг на друга, засмеялись и потом до утра проговорили. Приезжаем в город Брянск, абсолютно не выспавшиеся, нас сажают в такси, кругом туман, светает, нас подвозят к темному зданию, в котором не горит ни одно окно, а над зданием гордая вывеска: «БРЯ». И мы понимаем, что это гостиница «Брянск», просто на вывеске перегорели некоторые буквы, но это «БРЯ» нас насмешило – мы хохотали, как безумные. Заселились в гостиницу и почти сразу же получили приглашение от Натальи Бондарчук зайти к ней в номер. Мы думали, она хочет обсудить режиссерское видение наших ролей. Но попали на встречу с каким-то местным культурным активом. Заходим в огромный номер, в гостиной большой лакированный стол, и за ним сидят дамы, представительницы местной музейной элиты. Этакие матроны с укладками и яркими губами, сидят ждут артистов. Вваливаются две актрисы в каких-то плюшевых трениках (ну, потому что они только с поезда, а впереди съемка, где переоденут, причешут и накрасят). Плюхаются перед этими дамами на стулья. Они смерили нас взглядом, поджали губы. Аня говорит: «Наталья Сергеевна, а вы видели, в какой гостинице мы живем?» «Да, – говорит, – в гостинице “Брянск”». «Нет, мы живем в гостинице “БРЯ”», – уточняем мы и смеемся. Тети сделали обиженные лица. И начали вещать о чем-то возвышенном, о Тютчеве, о культуре. Мы киваем, я на Аню поглядываю, а она делает такое выражение лица, типа «Езус-Мария, надо бежать отсюда!» И вдруг одна из женщин говорит: «Вы вот будете снимать у нас в заказнике, в доме Тютчева. И вот есть такая книга…», а вторая, глядя на нас, произносит высокомерно: «Ну я не уверена, что эти девушки ее читали!» И губы у нее такие цвета сливы с вишней, и так она их поджала, куриную гузку из них сложила. Аня на нее смотрит внимательно и вдруг серьезно так говорит: «Да мы вообще читать-то не умеем, о чем вы». И в этот момент мы понимаем, что пришло время нам срочно бежать и учить роли, потому что в этой теплой компании нам явно не место. Потом, когда они Наталью Сергеевну отпустили и мы обсуждали эту встречу, Бондарчук тоже смеялась вместе с нами. А сьемки были очень милые, все получилось отлично, мы все подружились, а Николай Бурляев с тех пор, когда звонил нам домой, всегда говорил мне: «Привет, жена». Я отвечала: «Ну привет, муж». Сергей пару раз дернулся, услышав эту фразу, но я ему объяснила, что это Бурляев, и потом он уже даже не реагировал. А потом я «снялась» … в мультфильме. Назывался он «Столичный сувенир», и там рассказывалось о девочках, которые приехали покорять Москву. Среди персонажей была одна девочка-модель, которую звали Ира. Так вот я мало того, что озвучила эту Иру, ее еще с меня рисовали. Похожая ситуация возникла и с мультфильмом «Князь Владимир». Мне позвонили с обычным в то время предложением: «Ирина, здравствуйте, а вы нам не поможете уговорить Сергея озвучить героя в нашем мультфильме?» Такие звонки раздавались часто. И прямо пары фраз хватало, чтобы стало понятно, что звать на роль будут не меня. Я рассматривала все предложения, которые поступали, и потом передавала суть звонка Сергею. Идея поработать над мультфильмом «Князь Владимир» показалась мне очень интересной. Он планировался как часовой полнометражный фильм, ребята прислали красивые эскизы персонажей, нарисованные вручную. Но, видя, что мы колеблемся, продюсер решил сделать ход конем. «Ирина, у нас в мультфильме есть героиня одна, ее зовут Анна Византийская». Я говорю: «Не может быть! Вы знаете, что одна Анна Византийская уже была в моей жизни». «Тем более, – сказал продюсер, – мы хотим вам предложить ее озвучить. А вы, пожалуйста, все-таки уговорите Сергея тоже с нами поработать». Проект мужу понравился, и Сережа согласился. Когда мы пришли знакомиться с фронтом работ, нас пригласили на студию, где этот мультфильм делается. Ведущий художник Юрий Кулаков увидел меня и говорит: «У нас главная героиня сейчас в проработке. Можно мы придадим ей ваши черты?» Я согласилась, и они с меня срисовали мою Анну. Только внесли единственное изменение. Мужчинам, работающим над образом, явно нравились женщины с фигурами Моники Беллуччи. Так что у моей героини было мое лицо, и мои руки, а грудь и бедра – от Моники. Еще один мультик, где героиня говорит моим голосом, назывался «Про Федота-стрельца». Сначала это был проект аудиокниги. К нам обратился режиссер и сказал, что Леонид Филатов, автор этого произведения, очень хотел бы, чтобы Сергей поработал над ролью Стрельца. Филатов чувствовал себя уже не лучшим образом: практически не играл, вел на телевидении передачу «Чтобы помнили», посвященную воспоминаниям об ушедших товарищах и коллегах. И он очень хотел сделать из своего «Федота» аудиокнигу. Одну попытку к тому времени он уже предпринял – в постановке приняли участие очень известные артисты из Театра сатиры, и по отдельности все их голоса звучали просто прекрасно, а вместе никак не монтировались, получалось какое-то лоскутное одеяло. Филатова это не удовлетворило. Сергей согласился попробовать в одиночку озвучить всех персонажей этой истории. Он работал какое-то время над программой «Куклы» – была такая пародийная программа, где рисовали шаржи на известных политиков и звезд и говорили их голосами. Это был очень мощный актерский тренинг для него. «Единственное условие, – сказал Сережа, – я не буду делать голос Маруси-голубицы, это получится очень утрированно. Пусть его запишет Ира». Опыт озвучания у меня тогда уже был. Один раз я озвучивала прибалтийскую актрису в продолжении «Мушкетеров» – фильме под названием «Тайна королевы Анны». А второй раз говорила за Ксению Качалину, бывшую жену Миши Ефремова, в фильме «Письма в прошлую жизнь». Ксения не смогла приехать на озвучание, была в тот момент в киноэкспедиции, в каких-то степях. И меня попросили максимально точно интонировать ее голос. А поскольку у меня хороший слух – мне это удалось. Никто так и не понял, что в фильме говорит не она. Еще я озвучивала рекламные ролики – в общем, много работала с голосом. Говорю: «Я согласна, только если ты будешь рядом и будешь режиссировать. Мне не хочется бледно смотреться на твоем фоне, я хочу, чтобы Филатов остался доволен». И мы многократно проговорили вот это: «Здравствуй, Федя, ты да я, мы теперь одна семья», пока наконец не нашли правильную интонацию. Филатов наши пробы одобрил, сказал, что очень ему понравилось решение персонажей: он никогда не думал, что генерал в его сказке может говорить голосом Брежнева. Это была идея Сергея. Во время мозгового штурма мы читали бесконечно «Федота-стрельца», и вдруг Сергей говорит: «Вот читай. “Ишь, медаль, большая честь! У меня наград не счесть, Весь обвешанный, как елка, на спине и то их шесть”. Это же про Брежнева! Я нашел голос». Вообще, поиск голосов был невероятно интересным творческим процессом. Мы до глубокой ночи сидели на кухне, пробовали разные варианты, обсуждали, и Андрюха, бегая туда-сюда, то чаю заварить, то что-то взять из холодильника, притормаживал и с любопытством слушал, о чем мы там беседуем. И было очень приятно, что Леонид Алексеевич так высоко оценил наш труд. Потом он еще попросил Сергея поработать над «Любовью к трем апельсинам», и там уже и было полнейшее шапито, например, Моргана говорила голосом Валерии Новодворской. Однажды мы с Сергеем ехали куда-то по делам, и вдруг он говорит: «Давай заедем к Филатову, он ждет». «А может, – говорю, – в следующий раз? Сейчас некогда». А следующего раза не случилось. Потому что вскоре Леонида Алексеевича не стало. Но он успел сказать Сергею, что «Любовь к трем апельсинам» в его исполнении ему тоже понравилась. «Главное – моя внучка Оленька одобрила», – сказал Филатов. Для него мнение внучки было очень важно, потому что он понимал – ребенка не обманешь. Так вот, возвращаясь к «Федоту-стрельцу». Я много раз слушала аудиоверсию, и у меня вдруг родилась идея сделать мультик. Я ехала на кинофестиваль и, зная, что там будет продюсер Сергей Сельянов, давно занимающийся мультфильмами, взяла с собой диск с записью аудиокниги. Дождалась, пока Сельянов отошел от толпы кинематографистов покурить, подхожу к нему и говорю: «Здравствуйте!» Он даже попятился. Видит – я такая в макияже, платье, каблуки. Подумал, что я, наверное, роль буду просить. А я беру клатч, оттуда достаю диск и говорю: «Вы же мультики делаете? У меня к вам предложение, а вот это – материал. Послушайте, там все уже готово, только героев нарисовать останется». Он взял диск, поблагодарил, сунул в карман пиджака и ушел. «Понятно, думаю, сейчас закинет в бардачок машины и забудет там навсегда» Проходит больше года, я уже и надеяться перестала, и вдруг звонок. «Ирина, здравствуйте, мы проводим кастинг на героев анимационного проекта про Федота. Безруков у нас утвержден на главную роль априори. Мы хотим вас попробовать». Я говорю: «На Марусю?» – «Нет, там у нас уже Хаматова. А не хотите ли озвучить принцессу?» Я даю согласие на пробы, и в этот момент у меня случается какая-то жуткая ангина, голос пропадает напрочь, я могу только молчать или шипеть по-змеиному. Но пробы пропускать нельзя. Я приезжаю, хриплю: «Здрасьте». Режиссер страшно удивился. «Вы кто?» Я, говорю, пришла пробоваться на роль принцессы. У режиссера глаза полезли на лоб. «Нет, – говорю, – вы не волнуйтесь, вообще-то обычно у меня голос высокий и чистый, а не вот то вот безобразие, которое вы слышите». Режиссер, как мне показалось, не поверил ни одному моему слову. Но я и не думаю останавливаться. Вынимаю диск с записью аудиоверсии «Федота» и протягиваю ему: «Послушайте, там мой настоящий голос! Ну уделите мне пять минут, что вам стоит!» Он понимает, что я не отстану, и машет рукой, ладно, мол, поставьте. Слушает буквально шесть секунд и с облегчением говорит: «Ну другое же дело! А то пришли и говорите голосом, которым Бабу-ягу надо озвучивать. Лечитесь, я вас утверждаю». Это было самое, наверное, необычное в моей жизни утверждение на роль. И потом мы уже мою эту анорексичную принцессу прекрасно записали, много смеялись и прикалывались. Она получилась яркая и неповторимая, очень ее люблю. Следом опять случился мультик. Звонит девушка и сообщает, что они на одном детском канале снимают мультипликационный сериал «Хуторок», и не могла бы я посмотреть эскизы. «Да, но вот только мне очень неловко. Вы не могли бы и Сергею дать тоже посмотреть?» – «Я, – говорю, – не поняла – вы мне работу предлагаете или Сергею?» – «Вы понимаете, какое дело, там из женских ролей только бабушка. Вы сможете ее озвучить? А если вы ее озвучите, сможет тогда Сергей озвучить всех остальных героев – барана, пса и кота?» Мы поехали на студию, чудесный художник показал нам замечательные картинки, они нам сразу понравились. Я всегда считала, что и детское кино, и мультики – это именно то, чем следует заниматься. Роу, снимавший свои невероятные сказки, останется в веках. И снимать их надо качественно. Все что угодно может быть одноразовым, но искусство, которое делается для детей, должно базироваться на нравственных законах. Должно учить добру и миру. Мне всегда хотелось делать мультфильмы, и я была счастлива, что мне представилась такая возможность. На студии нас встретил потрясающий режиссер Дмитрий Ершов. Мы знакомимся, а потом я замечаю что-то странное. Все, кто проходит мимо Дмитрия, останавливаются, прикладываются к его руке и говорят: «Батюшка, здравствуйте». Я говорю: «А что тут происходит?» Он говорит: «Меня можно называть на “ты” и руку целовать не обязательно, я по первому образованию аниматор. Но вообще я священник. Утром служу, а вечером рисую». Такой вот диапазон у человека был. Он потом еще снялся в роли священника в фильме «Пушкин. Последняя дуэль» у Натальи Сергеевны Бондарчук, венчал Пушкина и Натали. Мы отлично поработали над тем мультиком, я озвучила бабушку – бабу Зину, которая выпасает всех этих персонажей и которые вечно ей доставляют массу хлопот. Она с ними как-то управляется, параллельно что-то вяжет, убирает и поет себе под нос «Ромашки спрятались…». Очень забавная такая бабулька получилась. А потом снова случилось кино. Называлось «Полный контакт». А рабочий процесс смело можно было бы поименовать «Полный привет». Потому что другими словами это не описать никак. Однажды летним днем мне поступил звонок. «Ирина, вы можете прилететь через два дня на съемки? Понимаете, мы уже снимаем, а у вас главная роль». Я говорю: «Стоп, что происходит? Почему вы уже снимаете, у меня главная роль, и я об этом не знаю? Кто вы вообще?» – «Понимаете, у нас уже была главная героиня, другая, не вы. Но она уехала внезапно, а вот теперь главная роль ваша». – «А можно узнать, кто был до меня?» – «Анфиса Чехова». Я смотрю на себя в зеркало и говорю: «А, конечно, какие вопросы, я понимаю ваш выбор, мы же с ней близнецы! Нас же родная сестра не различит!» – «Разделяем ваш сарказм, но все-таки вышлем вам сценарий, вдруг у вас получится приехать?» Сценарий мне неожиданно понравился – такая ясная и четкая история про отношения, очень тонко выписанная. «Ладно, – говорю, – а кто еще из артистов задействован?» – «Вашу дочь играет Агния Кузнецова». Фильмы с Агнией тогда очень шумно прошли, о ней все говорили, и я подумала, что вряд ли такая востребованная актриса согласится сниматься в какой-то ерунде! И решила поехать. Приезжаю в Питер, прихожу на встречу с режиссером по фамилии Карман. Интересуюсь его фильмографией. И он мне вдруг говорит: «Да я вообще не режиссер. Просто решил вот снять фильм. А вообще у меня небольшой рыбный заводик». Я говорю: «Вы меня разыгрываете сейчас?» – «Нет, – говорит, – правду говорю. Завтра приступаем к съёмкам». Утром приезжаю на площадку, вижу злую Агнию. Думаю – занятно, еще ничего не началось, а она уже злая! Говорю ей: «Привет, дочка. Я буду играть твою маму». – «Ну-ну», – буркает она. И я не пойму – то ли я ей не нравлюсь, то ли настроение с утра плохое. «А ты мне можешь объяснить, что случилось с Анфисой?» – «Она, – говорит, – отснялась два дня, потом сказала в адрес режиссера длинную матерную фразу и уехала» Я было удивилась, но Агния меня уверила: «Скоро сами все поймете». Меня гримируют, я иду в кадр. И понимаю: что-то не то. Я играю свою сцену – и тишина. Никто мне ничего не говорит – хорошо, плохо или как вообще? Говорю: «Простите, пожалуйста, а вот эта сцена, которую мы сейчас сняли, – она вас устраивает?» Режиссер говорит: «Да-да, мне все нравится». Ушли на перерыв, сидим с Агнией в кафе, она под нос себе тихо матерится. Я говорю: «Ничего не понимаю, что здесь творится?» – «А вы не видите? – говорит Агния. – У нас кино снимает человек с улицы». – «Так это не шутка?» – «Нет, он действительно рыбным заводом заведует». – «Но он рассказывал, что одно кино все-таки снял». – «И вы себе не представляете, что это за кино», – ухмыляется Агния. Речь шла об очень, я бы даже сказала, крайне странном документальном фильме. Товарищ решил запечатлеть на пленку своего рода психологический эксперимент. Он опубликовал объявление о найме на работу, к нему приходили соискатели, и он протягивал им тарелку пирожных, сделанных в виде… экскрементов. И говорил: «Если вы это съедите – я вам дам такую-то зарплату». Все это снималось скрытой камерой. В общем, я поняла, что мы имеем дело с весьма необычным, самобытным режиссером. Вскоре мне стало предельно ясно, почему сбежала Анфиса Чехова. Люди, которых понабрал режиссер, не имеют ни малейшего представления о том, как делается кино. У нас есть костюмер, но нет ни его помощника, ни реквизитора. Режиссер рассудил, что эти люди не нужны, и зачем на них вообще деньги тратить – непонятно. А кто нам все декорировать будет? Кто шторы повесит так, чтобы квартира не выглядела заброшенной общагой? Кто будет элементарно мыть чашки, если мы кофе пьем в кадре несколько дублей подряд? Кто будет заваривать его и приносить? Актер, которому досталась главная роль в этом фильме, попал на съемочную площадку случайно. Я спросила режиссера, по каким критериям он утверждал человека на главную роль, он мне ответил следующее: «Ну понимаешь, ко мне пришел человек и сказал, что у него давно не было ролей и ему нечего есть. Я его пожалел». – «Здорово, – говорю, – а чего б просто денег ему не дать?» Нет, он не плохой актер был, просто не из этой оперы. Ну это как Шнуров вдруг будет графа Волконского играть. Постер этого фильма тоже весьма странный получился. Там моя героиня смотрит на зрителя, а из глаз вылетают «синие молнии». В общем, я сначала напрягалась, глядя на то, что происходит вокруг, а потом думаю: «Что я от него вообще хочу? Человек рыбой торгует». Но зато с Агнией мы подружились. Обратно ехали в купе, она вышла умыться, а я ей в это время постель застелила. Она возвращается и говорит: «Мама…» Ну да, я вошла в образ, стала на время мамой, и не только в кино. Спустя какое-то время я танцевала в проекте «Танцы со звездами» с ее мужем Максимом Петровым. И на одной из передач, прямо в эфире, объявила: «Мы с тобой родственники, я мама твоей жены, теща твоя». Он опешил. Пришлось объяснить, что я киномама. А дальше был проект, который чуть не отправил всю нашу семью жить на улицу. Сергей решил выступить в качестве продюсера – снять кино под названием «Реальная сказка». В то время был такой период, что практически ничего детского не снималось. Все с Запада приходило. А наш детский кинематограф исчез, как будто его и не было совсем. Я много об этом думала и удивлялась: сказки снимались в нашей стране во все времена, даже в войну. А тут настало безвременье какое-то. Поэтому Сергей и решил сказку снять. И все свои, а также мои сбережения мы вбухали в этот проект. Вот буквально все, что было. У него был компаньон, который его на это дело подбил и создал совместно с ним компанию. И была договоренность – Сергей занимается творческой стороной мероприятия, а этот компаньон рулит финансами. Проект двигался очень непросто и требовал очень больших финансовых затрат. Мы обратились на киностудию «Баррандов» в Праге, они нам соорудили какие-то сумасшедшие по своей сложности декорации. По сценарию у нас там идет борьба добра со злом, борются они повсюду, в том числе и в воде. Для того чтобы снять водную битву, отстроили грандиозный хромакейный павильон с зелеными стенами и нереальной величины бассейном. Денег это все стоило нереальных, в какой-то момент они у нас закончились. Проект пришлось заморозить. Но декорации никуда не денешь, они стоят, их надо оплачивать. А, значит, мы теряем деньги просто так. После года простоя мы поняли, что надо продолжать съемки – дети, снимавшиеся в фильме в главных ролях, за это время повзрослели так, что тянуть дальше было нельзя. Мы приехали в Чехию. Встретились с нашей подругой Мирой Гавьяровой. Она меня изрядно удивила тем, что стала приводить на нашу съемочную площадку чешские телевизионные группы, которые снимали меня в процессе работы и брали у меня интервью. Я сначала не поняла, в чем дело и чем я их так интересую. А когда ко мне на улице подошел незнакомый человек и сказал: «О-о-о! То е маминка Коли», все встало на свои места. Оказывается, чехи фильм «Коля» смотрят, как мы «Иронию судьбы», по многу раз. Из наших актрис они знают Инну Чурикову, так как очень любят фильм «Морозко» (у них он звучит как «Мразек») и Ирину Безрукову, потому что она мама Коли. Съемки «Сказки» для меня оказались нечеловечески тяжелыми. Я играла Василису Премудрую, на мне был исторический костюм и красные сапожки. И в этих сапожках я должна была бегать по воде (якобы по болоту), борясь со злом. Сапоги черпали воду, и через несколько шагов я уже бежала, неся на каждой ноге по ведру воды – не очень-то разбежишься. А передвигаться надо было быстро, потому что под водой уже каскадеры заряжены. Сколько они могут там на глубине просидеть без воздуха? Недолго. И вот я бегу, а они выскакивают из-под воды с намерением на меня (то есть на мою Василису) напасть. И вроде я понимаю, что все тут адекватные люди и рубить по-настоящему меня никто не будет, но все равно страшно, когда вооруженные до зубов люди вдруг резко появляются на поверхности. Бегать вот так приходилось целый день. Чтобы каскадеры не околели в своих доспехах под водой, бассейн подогревали. И павильон превращался в сауну. Побегаешь вот так в клубах пара – сердце выскакивает, ноги не двигаются. А вокруг – голые зеленые стены, глазу не за что зацепиться. У меня в какой-то момент галлюцинации начались – от этой зелени вокруг, от жара, духоты и физической нагрузки. В общем, работы было очень много, съемки все не заканчивались, зато деньги снова иссякли. И в один прекрасный день я осознала, что сижу на своей кухне и передо мной лежит документ, гласящий о том, что мы берем кредит под залог нашей квартиры. Единственной нашей жилплощади. У меня в руках ручка, которой я собираюсь поставить подпись на этом документе. Я на секунду прихожу в себя и говорю: «Сереж, а если что-то пойдет не так, где мы будем жить?» – «Ну кино же надо доделать?» – говорит Сергей. Подходит Андрюша. Смотрит. И говорит: «Мама, не делай этого. Где мы жить будем?» Я отложила ручку. Андрей, как обычно, появился очень вовремя, и его интуиция нас спасла. Потому что в дальнейшем вскрылись неприятные вещи – партнер Сергея просто-напросто обирал проект. Обычная такая банальная история: один партнер, пользуясь наивностью другого, обводит его вокруг пальца. Он нас практически разорил и чуть не выставил на улицу. Мы начали искать другие пути решения вопроса, пошли к телевизионным боссам, и нам удалось продать картину на каналы. Это решило проблему – мы не вышли даже в ноль, но квартиру сохранили и фильм досняли. Получилось достойное кино. Глава 26. Губернский театр В один прекрасный день Сергею поступило интересное предложение. Его попросили возглавить театр. Точнее, даже два подмосковных театра, которые объединили в один. Сергей назвал получившееся объединение «Московский губернский театр». Он согласился стать худруком, но, когда пришел принимать дела и посмотрел, что там происходит, пришел, мягко говоря, в недоумение. Вопросов по тому, как велись дела в этом заведении, было больше, чем ответов. Там лет 15, как минимум, не велась толком документация, часть архивных документов отсутствовала. А директор одного из этих театров предпочитал руководить подотчетным ему заведением из Карловых Вар, в Москву редко заезжал. Неплохие такие финансовые возможности у директора скромного театра. Артисты его при этом жили крайне скромно. Мы начали разгребать эти «авгиевы конюшни». Все разговоры в доме велись только о театре, мы все были вовлечены в это дело. Андрей пришел однажды к нам, посмотрел на работу администраторов и говорит: «Мам, так гостей не встречают». У него к тому времени уже был большой опыт работы в Барвихе, он знал, что говорит. К тому времени обучение Андрюши в университете уже подходило к концу, и он мог полноценно выйти на работу. Я его стала просить помочь нам. «Я вообще-то хотел другим заняться», – сказал мне сын. Но я его упросила хотя бы год, пока мы не встанем на ноги, поработать администратором. Хороший администратор был нам очень нужен, просто позарез. Мы себя позиционировали как театр-дом, театр, доступный для всех, в том числе для людей с особыми потребностями. Тогда так плотно о доступной среде никто не говорил, но мы решили, что это необходимо. И еще до открытия театра, на этапе ремонта, стали продумывать, как сделать все правильно. Я пригласила к нам комиссию по работе с инвалидами из Думы. Потом прибыл человек на инвалидной коляске, проехал везде и сказал: «Тут не могу проехать, а тут неудобно», и мы расширяли проемы и убирали порожки.