– Нет. Это ты их недооцениваешь. – Люси... – Интересно, что ты скажешь, если я признаюсь тебе, что всякий раз, приезжая к тебе, я никак не могу забыть ту ночь? Я знала, какую ночь она имеет в виду, хотя многие годы мы старались делать вид, что ничего не случилось. – Мне было бы неприятно знать, что у тебя со мной связано что-то нехорошее, – ответила я. – Что-то? Что-то нехорошее? – Конечно, это было не просто «что-то». – Иногда я просыпаюсь среди ночи, потому что мне снится, что кто-то стреляет. Потом я прислушиваюсь к жуткой тишине и вспоминаю, как я тогда лежала, вглядываясь в темноту. Мне было так страшно, что я не могла пошевелиться, и я даже намочила постель. А потом завыли сирены, засверкали красные огни, соседи стали выбегать из домов, выглядывать в окна. А ты не давала мне смотреть, когда его выносили из дома, и не позволяла подняться наверх. А зря, потому что я, наверное, представляю себе более жуткую картину. – Этого человека больше нет, Люси, он больше никому не может причинить вреда. – Но есть другие, ничуть не лучше, а может, и хуже него. – Не могу сказать, что ты не права. – Ну и что же ты намерена делать? – Я только и занимаюсь тем, что собираю осколки жизней, разбитых злодеями. Что же ты еще от меня хочешь? – Если ты допустишь, чтобы что-то случилось с тобой, обещаю, я возненавижу тебя, – сказала моя племянница. – Если что-то со мной случится, вряд ли будет иметь значение, кто меня ненавидит. Но мне бы не хотелось, чтобы ты кого-нибудь ненавидела из-за того, что это скажется на тебе. – Я возненавижу тебя, клянусь. – Я хочу, чтобы ты пообещала мне, Люси, что больше никогда не будешь меня обманывать. Она молчала. – Напрасно тебе кажется, что от меня нужно что-то скрывать, – сказала я. – Если бы я сказала, что хочу поехать на стрельбище, ты бы разрешила? – Без лейтенанта Марино или без меня – нет. – Тетя Кей, а вдруг Пит не сможет поймать его? – Лейтенант Марино не один занимается этим делом, – сказала я, не зная, как ответить на ее вопрос. – Мне жаль Пита. – Почему? – Он должен схватить этого типа, кто бы он там ни был, и у него нет возможности даже поговорить с тобой. – Я думаю, он справляется, Люси. Он – профессионал. – У Мишель другое мнение. Я взглянула на нее. – Я сегодня утром с ней разговаривала. Она говорит, что Пит заходил к ним как-то на днях поговорить с отцом. По ее словам, он ужасно выглядит – лицо красное, цвета пожарной машины, и в жутком настроении. Мистер Уэсли пытался отправить его к врачу или убедить взять отпуск, но бесполезно. У меня защемило сердце. Мне захотелось тут же позвонить Марино, но я понимала, что это было бы неразумно. Я изменила тему разговора. – О чем вы еще говорили с Мишель? Какие-нибудь новости по поводу компьютеров в полицейском управлении? – Ничего хорошего. Что мы только не испробовали, чтобы вычислить, с кем поменяли идентификационный номер Уоддела. Но вся подлежавшая удалению информация была давно переписана на жесткий диск. И тот, кто произвел те изменения, не замедлил позаботиться, чтобы вовремя все привести в соответствие, то есть мы не можем сопоставить идентификационные номера с прежними данными банка криминальной информации, не можем выяснить, на кого могли бы выйти. – Все это похоже на шпионские страсти. Я подумала о том, насколько я привыкла быть дома с Люси. Она уже не казалась мне гостьей и перестала вести себя, как капризно-дерзкая малышка. – Нам нужно позвонить маме с бабушкой, – сказала я. – Это обязательно сделать сегодня вечером? – Нет. Но нам нужно поговорить насчет твоего возвращения в Майами. – Занятия начнутся не раньше седьмого, и, даже если я пропущу несколько дней, ничего страшного. – Учеба – дело ответственное. – Но очень простое. – Тогда тебе стоит самой подумать над тем, как ее несколько усложнить. – Вот я и усложню, если пропущу несколько дней занятий. Следующим утром я позвонила Роуз в половине девятого, когда уже началось производственное совещание, то есть Бен Стивенс был занят и не мог знать, что я звоню. – Как дела? – поинтересовалась я у своей секретарши. – Жуть. Доктор Уайат не смог приехать из Роуноки, потому что там в горах снег и дороги занесло. Так что вчера у Филдинга было четыре вскрытия, и некому помочь. Потом ему нужно было в суд, а потом – на место происшествия. Вы с ним разговаривали? – Поговорим, когда он найдет минутку подойти к телефону. Сейчас самое время вспомнить кого-нибудь из наших старых друзей – может быть, кто-то из них и приехал бы сюда, чтобы помочь нам продержаться. У Дженсена в Шарлоттсвилле частная практика. Можно созвониться с ним и поинтересоваться, не захочет ли он переговорить со мной по этому поводу. – Да, конечно. Замечательная мысль. – А как там Стивенс? – спросила я. – Он здесь особо не сидит. Появляется и вдруг неожиданно исчезает, и никто не знает нуда. Я подозреваю, он подыскивает себе новую работу. – Пусть на рекомендацию с моей стороны не рассчитывает. – Лучше бы вы дали ему блестящую рекомендацию, чтобы кто-нибудь избавил нас от него. – Мне нужно, чтобы вы позвонили в лабораторию ДНК и попросили Донну оказать мне одну любезность. У нее должен быть запрос на анализ эмбриональной ткани по делу Сьюзан. Роуз замолчала. Я почувствовала, как ей стало не по себе. – Простите, что напомнила вам, – тихо произнесла я. Она глубоко вздохнула. – Когда вы делали запрос? – Запрос был сделан доктором Райтом, поскольку он проводил вскрытие. У него должна быть копия запроса в норфолкском офисе. – Вы не хотите, чтобы я звонила в Норфолк и просила их сделать для нас копию запроса? – Нет. Это срочное дело, и я не хочу, чтобы кому-нибудь стало известно, что я просила копию. Я хочу, чтобы все выглядело так, будто копия оказалась вдруг у нас в офисе словно сама по себе. Поэтому я и прошу вас поговорить непосредственно с Донной. Попросите ее найти запрос и заберите его, пожалуйста, лично. – А потом? – Потом положите его в ту коробку, где лежат все остальные запросы и результаты лабораторных исследований. – Вы считаете, так нужно сделать? – Уверена. Я повесила трубку и взяла телефонный справочник. Пока я его листала, на кухню пришла Люси. Она была босиком и все в том же тренировочном костюме, в котором спала. Сонным голосом сказав мне «доброе утро», она стала осматривать содержимое холодильника, а я водила пальцем по колонке имен в справочнике. Там было около сорока человек по фамилии Граймз, но ни одного из них не звали Хелен. Конечно, назвав надзирательницу «фрау Хелен», Марино не представлял ее официально. Возможно, ее звали вовсе и не Хелен. В справочнике было три человека, чьи имена начинались с "X". – Чем ты занимаешься? – поинтересовалась Люси, поставив на стол стакан с апельсиновым соком и пододвигая стул. – Пытаюсь кое-кого найти, – ответила я, набирая телефон. Однако мне не повезло ни с одной из Граймз, которым я дозвонилась. – Может, она вышла замуж? – предположила Люси. – Не думаю. Я позвонила в справочное бюро и узнала телефон тюрьмы в Гринсвилле.