– Хорошие напитки у, меня вот в том шкафчике. Стаканы в баре. – Я не хочу твоих хороших напитков. – А я хочу. Я начала разводить огонь. – Я звонил твоему заместителю по дороге сюда. Они уже успели взглянуть на пули, извлеченные из головы Донахью. Винчестер, свинец, двадцать второй калибр. Одна вошла в левую щеку и прошла сквозь весь череп, другая застряла у основания затылка. – То же оружие, из которого убили и тех двоих? – Да. Лед положить? – Да, пожалуйста. Я закрыла заслонку и отставила кочергу. – Полагаю, ни на месте преступления, ни на теле Донахью перьев не нашли? – По крайней мере мне об этом не известно. Ясно, что его убийца находился возле машины и выстрелил через открытое окно со стороны водителя. Это, конечно, не означает, что он прежде не сидел с ним в машине, однако я не думаю. Мне кажется, Донахью должен был с кем-то встретиться на автостоянке возле Дип-Уотер-Терминала. Когда тот тип появился, Донахью опустил стекло со своей стороны, и так все и произошло. Дауни тебе как-то помог? – Протянув мне стакан, он сел на диван. – Оказывается, что перышки, найденные во всех трех случаях, гагачьи. – Морская утка? – Уэсли наморщил лоб. – Этот пух используется для лыжных курток, перчаток и чего-то подобного? – Редко. Гагачий пух очень дорогой. Небогатые люди не станут покупать себе одежду, наполненную гагачьим пухом. Я продолжила свой рассказ о событиях дня, подробно описав несколько часов, проведенных в беседе с Грумэном, и заметив, что, на мой взгляд, он никоим образом не имел отношения к зловещим событиям, которые продолжали разворачиваться. – Я рад, что ты с ним встретилась, – сказал Уэсли. – Я надеялся, что ты так и сделаешь. – Тебя удивляет, как все оборачивается? – Нет. Все логично. Ситуация с Грумэном очень напоминает твою. Он получает факс от Дженнифер Дейтон, и это рождает подозрения, точно так же, как рождает подозрения и то, что твои отпечатки были обнаружены на конверте, который нашли в комоде у Сьюзан. Когда ты оказываешься в непосредственной близости от чего-то ужасного, на тебя летят брызги. Ты пачкаешься. – На меня не просто брызги попали. Я уже чуть ли не тону. – В данный момент это выглядит так. Возможно, тебе стоит поговорить об этом с Грумэном. Я не отвечала. – Мне бы хотелось, чтобы он был на моей стороне. – И не подозревала, что ты знал его. Бентон поднес свой стакан к губам, и кубики льда тихо стукнулись. Медная решетка камина блестела от пламени. Потрескивало дерево, подбрасывая вверх искры. – Я знаю о Грумэне, – сказал он. – Я знаю, что он был выпускником номер один Гарвардской школы права, потом был редактором юридического журнала, ему предложили преподавательскую должность, но он от нее отказался. И очень сожалел об этом. Но его доена, Беверли, не хотела уезжать из округа Колумбия. Понятно, у нее была масса проблем, далеко не последней из которых являлась ее дочь от первого брака, которая лечилась в Сент-Элизабетс, когда Грумэн познакомился с Беверли. Он переехал в округ Колумбия. Дочь умерла несколько лет спустя. – Ты что, проверял его биографические данные? – спросила я. – Вроде того. – Когда же ты решил этим заняться? – Когда узнал, что он получил факс от Дженнифер Дейтон. Как бы там ни было, он оказался чист со всех сторон, но все же с ним надо было кому-то поговорить. – Но это не единственная причина, по которой ты мне посоветовал с ним встретиться, да? – Это важная причина, но не единственная. Я подумал, тебе стоило бы туда вернуться. Я глубоко вздохнула. – Спасибо тебе, Бентон. Ты – хороший, доброжелательный человек. Он поднес стакан к губам и посмотрел на огонь. – Только, пожалуйста, не вмешивайся, – добавила я. – Это не в моем стиле. – Нет, как раз наоборот. Ты в этом профессионал. Если захочешь подтолкнуть, направить или нейтрализовать кого-то на заднем плане, всегда знаешь, как это сделать. Знаешь, как понаставить столько препятствий, что некто вроде меня едва ли разберется, как найти дорогу домой. – Для нас с Марино это очень важно. Как и для полицейского управления Ричмонда. И для Бюро. Либо мы имеем дело с психопатом, который должен был быть казнен, либо с тем, кто хочет заставить нас думать, что мы имеем дело с таким психопатом. – Марино предпочел бы отстранить меня от всего этого, – сказала я. – У него очень сложное положение. Он – начальник отдела по расследованию убийств, занимается программой по борьбе с преступностью в составе группы Бюро, и в то же время он твой друг и коллега. Он должен узнать все о тебе и о том, что происходит у тебя в офисе. Кроме того, он хочет оградить тебя от этого. Поставь себя на его место. – Хорошо. Но пусть и он поставит себя на мое. – Справедливо. – Его послушать, Бентон, так можно представить, что полмира участвует в вендетте против меня и хочет сжечь меня заживо. – Может, не полмира, но и не только Бен Стивенс держит наготове спички и керосин. – Кто же еще? – Я не могу называть имен, потому что не знаю. И я не стал бы утверждать, что главной задачей того, кто стоит за всем этим, является поставить крест на твоей профессиональной карьере. Но и этот вопрос стоит на повестке дня, и, подозреваю, одной из основных целей является скомпрометировать процедуру ведения дел по той причине, что информация об уликах, выходящая из твоего офиса, будет считаться весьма сомнительной. Не говоря уже о том, что в твоем лице штат потеряет одного из самых основных свидетелей среди экспертов. – Он посмотрел мне в глаза. – Тебе нужно подумать, чего сейчас будут стоить твои показания. Если бы ты в эту минуту оказалась на месте свидетеля в зале суда, помогла бы ты или навредила Эдди Хиту? Его слова болью отозвались в сердце. – В эту минуту я бы ему особо не могла помочь. Однако, если я вообще не явлюсь в суд, будет ли от этого лучше ему или кому бы то ни было другому? – Тут стоит подумать. Марино не хочет, чтобы ты себе навредила, Кей. – Тогда, может быть, ты сможешь внушить ему, что единственным разумным выходом из такой идиотской ситуации было бы предоставить ему заниматься своим делом и дать мне заниматься своим. – Ты позволишь? – Он встал и взял бутылку. Лед в стаканах уже растаял. – Бентон, давай поговорим об убийце. После того, что случилось с Донахью, что ты думаешь по этому поводу? Он поставил бутылку и поправил обуглившиеся поленья. Он немного постоял возле камина, спиной ко мне, засунув руки в карманы. Потом сел возле него, оперевшись руками о колени. Уэсли впервые за долгое время казался мне таким обеспокоенным. – Если хочешь знать правду, Кей, этот зверь пугает меня до полусмерти. – Чем он отличается от других убийц, которых ты ловил? – Я думаю, он начал играть по одним правилам, а потом решил изменить их. – Свои или чьи-то еще? – Я думаю, они изначально были не его. Сперва решения принимал тот, кто спланировал освобождение Уоддела. А теперь этот парень действует по своим правилам. А, может быть, лучше сказать, вообще без правил. Он хитер и осторожен. И пока он хозяин положения. – А мотивы? – спросила я. – Тут сложнее. С моей точки зрения, здесь было бы лучше говорить о задаче или цели. Я подозреваю, в его безумстве есть какая-то методичность, но распаляется он безумством. Он получает удовольствие от воздействия на людей. Десять лет Уоддел просидел за решеткой, и вдруг – кошмарное повторение его преступления. Вечером в день его казни убит мальчик в сексуально-садистской манере, напоминающей дело Робин Нейсмит. Начинают умирать другие люди, и все они каким-то образом связаны с Уодделом. Дженнифер Дейтон была его подругой. Сьюзан, похоже, по крайней мере косвенно была замешана в каком-то заговоре. Фрэнк Донахью был начальником тюрьмы и имел прямое отношение к казни, состоявшейся тринадцатого декабря. А как же при этом чувствуют себя остальные участники этой игры? – Следует понимать так, что любой, кто имел хоть какое-то отношение к Ронни Уодделу, должен чувствовать себя в большой опасности, – ответила я. – Именно. Если объявился убийца полицейских и ты – полицейский, ты знаешь, что можешь стать очередной жертвой. Я могу сегодня вечером выйти из твоего дома, а он поджидает меня где-нибудь рядышком в темноте. Он может разъезжать на машине за Марино или пытаться отыскать мой дом. Он может мечтать о том, как расправится с Грумэном. – Или со мной. Уэсли вновь подошел к камину и поправил поленья. – Как ты думаешь, было бы разумнее с моей стороны отправить Люси назад в Майами? – спросила я. – О Господи, Кей, не знаю, что и ответить тебе. Она не хочет ехать домой. Это ясно как Божий день. Возможно, тебе стало бы спокойнее, если бы она сегодня вечером вернулась в Майами. С этой точки зрения мне было бы спокойнее, если бы и ты отправилась с ней. Честно говоря, и тебе, и Марино, и Грумэну, и Вэндеру, и Конни, и Мишель, и мне – всем, вероятно, было бы лучше куда-нибудь уехать. Но кто бы тогда остался? – Он, – сказала я. – Кто бы он там ни был. Взглянув на часы, Уэсли поставил свой стакан на столик. – Никто из нас не должен мешать друг другу, – сказал он. – Мы не можем себе этого позволить. – Бентон, я хочу очистить свое имя. – Как раз этим я и займусь. С чего начать? – С перышка. – Объясни, пожалуйста. – Возможно, убийца пошел и купил себе какую-то вещь с гагачьим пухом, но, предполагаю, он скорее всего украл ее.