Вынимая свои сигареты, он шел за мной на кухню, где на столе была разложена вечерняя газета. – За всем этим стоит Бен Стивенс. – Док, мне кажется, вам будет интересно послушать то, что я вам скажу. – Наверняка это он рассказал про пули... – Черт возьми, док, да послушайте же наконец. Я села. – Мне тоже припекает, – начал он. – Я занимаюсь этими делами с вами, и тут вдруг вы становитесь их составной частью. Да, мы действительно нашли в доме Сьюзан конверт. Он оказался в ящике комода под какой-то одеждой. В нем лежали три стодолларовые бумажки. Вэндер пропустил их через свою систему и обнаружил несколько отпечатков. Два из них – ваши. Ваши отпечатки, как и мои, и многих других следователей, находятся в АСИОП для исключительных случаев, например, если мы вдруг оставим свои отпечатки там, где было совершено преступление. – Я не оставляла отпечатков на местах преступлений. Этому есть логичное объяснение. Должно быть. Может, я бралась за этот конверт где-то в офисе или в морге, и Сьюзан взяла его домой. – Это явно не служебный конверт, – возразил Марино. – Он в два раза больше обычного и сделан из плотной глянцевой черной бумаги. На нем ничего не написано. Я посмотрела на него, и в этот момент меня осенило. – В нем лежал шарфик, который я ей подарила. – Что за шарфик? – Моим рождественским подарком Сьюзан был красный шелковый шарфик, купленный мною в Сан-Франциско. По вашему описанию этот конверт похож на тот, в котором он лежал, – черный, из картона или плотной глянцевой бумаги. Он закрывался маленькой золотой пуговкой. Я сама заворачивала подарок. Разумеется, на нем остались мои отпечатки. – А триста долларов? – спросил Марино, стараясь не смотреть мне в глаза. – Про деньги я ничего не знаю. – Я спрашиваю, почему в том конверте, что вы ей дали, оказались деньги? – Может быть, она просто куда-то хотела их убрать. Под рукой оказался конверт. Возможно, ей не хотелось его выбрасывать. Не знаю. Не могла же я следить за тем, что она сделает с моим подарком. – Кто-нибудь видел, как вы дарили ей шарфик? – спросил он. – Нет. Ее мужа не было дома, когда она распечатала мой конверт. – Да, он говорит, что не знает ни о каком подарке от вас, кроме розовой пойнсеттии. Он говорит, Сьюзан никак не обмолвилась о том, что вы дарили ей какой-то шарфик. – Господи, Марино, этот шарфик был на ней в момент убийства. – Это не объясняет того, откуда он взялся. – По-моему, вы уже готовы выдвинуть против меня обвинение, – взорвалась я. – Я ни в чем вас не обвиняю. Вы что, не понимаете? Без этого никуда не денешься. Или вы предпочитаете, чтобы я сейчас здесь с вами полюбезничал, похлопал вас дружески по руке, а потом бы сюда ввалился какой-нибудь другой полицейский и стал напирать с расспросами? Он встал и принялся расхаживать по кухне, уставившись себе под ноги и засунув руки в карманы. – Расскажите мне про Донахью, – тихо сказала я. – Он был убит в своей машине, вероятно, сегодня рано утром. По словам его жены, он выехал из дома около шести пятнадцати. А днем, около половины второго, его «сандерберд» был обнаружен на стоянке возле Дип-Уотер-Терминала с трупом Донахью внутри. – Это я прочла в газете. – Послушайте, чем меньше мы будем об этом говорить, тем лучше. – Почему? Журналисты намекают, что и его я тоже убила? – Где вы были сегодня утром в шесть пятнадцать, док? – Я собиралась выезжать из дома в Вашингтон. – У вас есть свидетели, которые могли бы подтвердить, что вы не разъезжали вокруг Дип-Уотер-Терминала? Это недалеко от офиса судмедэкспертизы, как вам известно. Что-то в двух минутах езды. – Но это же абсурд. – Привыкайте. Это только начало. В вас еще Паттерсон вопьется. До того как стать главным прокурором штата, Рой Паттерсон был одним из самых воинственных и самолюбивых адвокатов по уголовным делам в городе. Мои слова всегда вызывали у него раздражение, так как в большинстве случаев от показаний судмедэксперта отношение присяжных к подзащитному не улучшалось. – Я никогда не говорил вам, насколько Паттерсон вас терпеть не может? – продолжал Марино. – Вы досаждали ему, когда он был адвокатом: сидели себе невозмутимо в своих строгих костюмах и выставляли его идиотом. – Он сам выставлял себя идиотом. Я лишь отвечала на его вопросы. – Не говоря уже о том, что ваш старый дружок, Билл Болтц, был одним из его ближайших приятелей. Думаю, мне не стоит продолжать. – Да уж, зря вы начали. – Я лишь знаю, что Паттерсон в вас вцепится. Думаю, он сейчас просто счастлив. – Марино, вы красный как свекла. Ради Бога, я не хочу, чтобы из-за меня вас хватил удар. – Давайте вернемся к тому шарфику, который вы, по вашим словам, подарили Сьюзан. – По моим словам? – Как называется тот магазин в Сан-Франциско, где вам его продали? – спросил он. – Это был не магазин. Продолжая расхаживать, он быстро взглянул на меня. – Это был уличный базар. Множество киосков и ларьков, в которых продавалась всякая всячина и изделия ручной работы. Типа Ковент-Гардена, – объяснила я. – У вас остался чек? – Зачем мне было его сохранять? – Значит, вы не знаете ни названия ларька, ничего такого. Значит, никак нельзя подтвердить, что вы купили этот шарфик у какого-то умельца или продавца, который пользуется такими черными глянцевыми пакетами. – Я не могу это подтвердить. Он продолжал ходить взад-вперед. Я смотрела в окно. На фоне луны проплывали тучи, темные силуэты деревьев качались на ветру. Я поднялась, чтобы закрыть шторы. Марино остановился. – Док, мне нужно будет ознакомиться с вашими финансовыми документами. Я не ответила. – Мне необходимо удостовериться, что вы не брали крупных сумм наличных из банка в последние месяцы. Я продолжала молчать. – Вы же не брали, док, верно? Я встала из-за стола с колотящимся сердцем. – Вы можете поговорить с моим адвокатом, – ответила я. * * * После ухода Марино я поднялась наверх и, открыв кедровый шкафчик, где хранились мои документы, начала собирать банковские распечатки, налоговые декларации и другие финансовые бумаги. Я подумала обо всех защитниках в Ричмонде, которые, вероятно, были бы очень рады навсегда отделаться от меня. Я сидела на кухне и делала для себя кое-какие пометки в блокноте, когда в дверь позвонили. Это были Бентон Уэсли и Люси, и по их молчаливому виду я тут же поняла, что нет нужды им что-либо рассказывать. – Где Конни? – устало спросила я. – Она осталась встречать Новый год со своими родителями в Шарлоттсвилле. – Я пойду к тебе в кабинет, тетя Кей, – сказала Люси. Без улыбок и объятий она отправилась туда вместе со своим саквояжем. – Марино хочет познакомиться с моими финансовыми документами, – объяснила я Уэсли, когда он проследовал за мной в гостиную. – Бен Стивенс подстраивает все это. Из офиса пропадают личные дела и копии документов, и он рассчитывает, что это будет выглядеть так, словно их взяла я. И, по словам Марино, Рой Паттерсон сейчас предвкушает наслаждение. Это новости последнего часа. – Где у тебя скотч?