— Да. Он делает паузу, будто сам удивляется. Его поза становится напряженной, и мы смотрим друг на друга слишком долго, словно нам нужно впитать этот момент. Я первая, кто выходит из транса. — Оставь меня в покое, Кинг. — Я же просил тебя перестать так меня называть. Он отпускает мои запястья и хватает меня за бедра. Его большие и сильные руки обхватывают мое миниатюрное тело, когда он с лёгкостью поднимает меня. Я вскрикиваю, когда он усаживает меня на стол. Он раздвигает ноги. Джинсовая юбка растягивается от движения, когда он устраивается между моих раздвинутых бедер. Крошечные мурашки пробегают по коже и спине. — Знаешь, о ком я думал, когда Николь стояла у меня между ног? — Я не хочу этого знать. Его горячее дыхание дразнит раковину моего уха, вызывая дрожь во внутренних стенках. — Ты не хочешь, хах? — Не хочу. — Во всяком случае, я тебе скажу. Когда она подняла глаза, то это были эти зеленые ворота. — его пальцы скользят по моим ресницам. — Когда она открыла рот, я увидел эти губы. — он проводит указательным пальцем от моих глаз к уголку рта, паря, но не касаясь. Я сглатываю звук, вырывающийся наружу. Мое дыхание прерывается с каждым вдохом. — Потом что? — мой голос низкий, побежденный. — Ты бы трахнул ее и притворился, что это я? — Она не ты. Слова едва слетают с его губ, и вся его поза застывает, словно он ненавидит это. Он ненавидит, что она не я. Что он не может играть с ней в свои игры и притворяться, что это я. И почему-то это вызывает у меня странное чувство выполненного долга. Даже король не всегда получает то, что хочет. Леви хватает меня за волосы и тянет, пока моя голова не откидывается назад. Он проводит другой рукой по моей ключице и обхватывает ею горло. Его хватка достаточно крепка, чтобы я знала, что он контролирует мое дыхание. Одно сжатие, и весь воздух исчезнет. Мой пульс ускоряется до тех пор, пока его невозможно услышать. Тук. Тук. Тук. Под этим углом я полностью вижу сжатую линию его острого подбородка, презрение на его жестких чертах и черноту в его бледных глазах. Я начинаю думать, что для Леви черный — это не цвет. Это состояние ума и бытия. За этим зловещим, угрожающим взглядом скрывается монстр. Чудовище, которое разорвет меня на кусочки, если я ему позволю. Поцарапает. Разорвет меня на части, даже если я ему не позволю. Я уже спровоцировала короля, и теперь нет никакого пути обратно, чтобы стать простой пешкой на линии врагов. Мой лучший выбор — это подняться по служебной лестнице и каким-то образом свергнуть короля. Он на мгновение сжимает мое горло. — Никто не ты, принцесса. Моя грудь поднимается и опускается так сильно, что я радуюсь, что мое сердце орган и не может вырваться из моей грудной клетки в стиле камикадзе. Я кладу руку ему на грудь в жалкой попытке оттолкнуть. — Это не может произойти. Я ненавижу тебя, Леви. — Если тебе от этого легче, то ненавидь меня сколько хочешь. Он проводит губами по раковине моего уха, высовывая язык, дразня разгоряченную кожу. Тихий вздох срывается с моих губ, и я не могу не наклонить шею в сторону, даже когда его рука удерживает меня на месте. — Мы с тобой токсичны, — тихо выдыхаю я. — Мы совсем не похожи. — Противоположности протягиваются, — говорит он мне на ухо, покусывая чувствительную плоть. Я прикусываю нижнюю губу от нахлынувших эмоций. Сжимаю бедра, но это только сильнее прижимает его к моей гладкой сердцевине. — Противоположности тоже уничтожают друг друга. — С этим у меня тоже все в порядке. Я открываю рот, чтобы возразить. Любые слова, которые я собиралась сказать, заканчиваются вздохом, когда его губы захватывают мои. В отличие от поцелуя на парковке, этот более отчаянный, жестокий и неуправляемый. Его зубы стучат о мои, его язык проникает внутрь, будто он всегда владел этой частью меня. Как будто он владел мной всю жизнь. На этот раз я не сопротивляюсь. Я не могу. Когда он тянет меня за волосы, я откидываю голову назад и позволяю ему поцеловать меня. Нет. Поглотить меня. Потому что Леви не целуется, он поглощает. Он пробует меня, словно я его любимый вкус. Затем, секунду спустя, он сжимает мою шею и отрывается. Я задыхаюсь и прошу воздуха, но все, о чем я могу думать, это… о большем. Я нуждаюсь в большем. Наши рты не предназначены для дыхания или разговора. Они созданы для поцелуев. Это чертово преступление, что он не целовал меня все это время. Мы должны были целоваться с той ночи, когда я была одурманена им и его прикосновениями. Только теперь я не под кайфом, не так ли? Леви, это наркотик. Я жертва своей зависимости от него. Я жертва его одержимости мной и того, как он смотрит на меня, будто я, его жизненная дилемма. — Не приходи болеть за других в моей игре, — рычит он мне в горло. — Ч-что? — Не стой и не называй имя другого парня в моем гребаном присутствии. Я недоверчиво улыбаюсь. — Ты… одержим мной или? — Назови это одержимостью, глупостью или чертовым безумием, — рычит он, сжимая мое горло. — Но твой взгляд предназначен мне. Я не успеваю ответить, потому что его язык вторгается в мой рот. Побеждает. Рушит. Как будто это его богоданное право. Словно я была создана для него, чтобы побеждать. Большая часть меня хочет вернуть то, что он берет. Я хочу поцеловать его, будто я тоже могу выиграть битву. Хочу вцепиться в его защиту и разрушить стены. Но я не такая, верно? Я не должна участвовать в битвах и войнах. Я должна закончить свой чертов учебный год в мире. Я со стоном отрываюсь от его рта… — Я… — Перестань отрицать это, — бледно-голубые его глаза околдовывают меня. В последний раз сжав мое горло, он проводит рукой по моей груди, обхватывая ее. — Они кажутся такими полными, не правда ли? Я качаю головой, хотя мои соски твердеют, как никогда раньше.