— Или, может, кто-то из твоей семьи обидел его. Я лично испытала на себе, жестокость семьи Кинг. Джонатан из тех, кто уничтожает любого, кто ему перечит. Странно, что он предпочитает молчать о своей обиде на Лорда Клиффорда. — Отвези меня домой. Я оставляю свой наполовину полный стакан водки и подхожу к ней ровными шагами. — Повтори это без приказа. — Значит, только тебе позволено отдавать приказы? — В основном, — я останавливаюсь, когда оказываюсь лицом к лицу с ней, и ей приходится посмотреть на меня. — А теперь перефразируй. Подсказка. Воспользуйся словом «пожалуйста». — Иди к черту, пожалуйста. Я ухмыляюсь. — Неправильный выбор. Моя рука обнимает ее за талию, и я опускаю голову к ней, желая снова ощутить вкус ее губ. Чтобы полакомиться ими. Съесть ее, пока от нее ничего не останется. Блестящие зеленые глаза Астрид расширяются. Она резко поднимает руку, прикрывая рот, и мои губы находят ее пальцы. Вместо того, чтобы отстраниться, я целую тыльную сторону ее руки, покусывая ее кожу, как я сделал бы это с ее губами. Я облизываю ее указательный и средний пальцы, просовывая между ними и засасывая кожу в рот. Долгая дрожь проходит по ее телу. Я чертовски тверд, как скала. Мой член напрягается в брюках, желая ощутить ее обнаженной. Я поглощаю ее пальцы своим ртом, а она уничтожает меня своим выразительным, полным похоти взглядом. Ее рука дрожит, будто она хочет убрать ее, но что-то останавливает ее. Может, это то же самое, что мешает мне трахнуть ее и зарыться в нее так глубоко, что ни один из нас не будет знать, где кончаюсь я и начинается она. За один день из-за нее у меня повредились нос и плечо. У меня был первый всепоглощающий поцелуй с ней. Я наслаждался дождем после долгого времени также из-за нее. Я даже представить себе не могу, какой была бы моя жизнь, если бы я проводил с ней больше времени. Понятия не имею, что это за чертова одержимость Астрид, но я знаю одно. Я вижу это до самого конца. Глава 20 Астрид Когда идет дождь, нет, он чертовски льет. Мои глаза едва открыты, когда я спускаюсь вниз по лестнице. Боль распространяется от спины к передней части головы, и мой нос частично заложен. Ага. Полностью простыла от того, что промокла под вчерашним дождем. Если не считать полного замешательства. Чем больше времени я провожу с Леви, тем лучше его узнаю. В то же время, будто я до сих пор почти ничего о нем не знаю. Хоть убейте, я не могу понять, почему он делает все, что делает. Разве не говорят, что на шахматной доске ход короля предсказать невозможно? Или я все это выдумала? Что меня больше всего беспокоит в Леви, так это не его поступки. Это моя реакция на него. Вчера я находилась на грани полностью отдаться его греховным прикосновениям и губам. Черт бы побрал эти твердые, полные поцелуев губы. Во имя любви к Викингам, почему я не могу прийти в себя и перестать думать о том поцелуе? Он дьявол, помнишь? — Я видела ее! Она приехала домой на машине Кинга. — Тише, Николь, — шипит Виктория. — Не произноси эту фамилию вслух в этом доме. Мои ноги запинаются за углом столовой, обдумывая, что делать. Они говорят обо мне, так что я не должна чувствовать себя плохо из-за подслушивания. — Я больше не могу этого выносить, она не должна здесь быть. Ты сказала, что она уедет. — Она уедет, — Виктория говорит спокойно. — Это ее последний год в этом доме, прежде чем она уедет навсегда. Как она разгадала мой план? Не то чтобы меня это волновало. Это ради всеобщего блага. Я не вписываюсь в шикарную, идеальную жизнь Виктории и Николь. Даже покойный отец Николь был чем-то вроде рыцаря. Она и ее мать, идеальная семья, отвечающая потребностям отца. Если ему придется выбирать, то это буду не я. Я игнорирую боль, которая приходит с этой мыслью, и начинаю заходить, когда голос Виктории останавливает меня. — Ее тип принадлежит к мусору, как и ее мать-шлюха. Кровь пульсирует в венах, жар душит шею, подбирается к лицу. Я врываюсь внутрь, прижав кулаки к бокам, и бросаю рюкзак на стул. Виктория и Николь сидят друг напротив друга, поставив перед собой тарелки. — Возьми свои слова обратно, — говорю я со спокойствием, которого не испытываю. Злобные глаза Николь метают кинжалы в мою сторону, когда она втыкает что-то в свою тарелку. Идеальные брови Виктории хмурятся в притворном удивлении. — Что взять обратно, дорогая? — Ты назвала мою мать шлюхой и заберёшь свои слова обратно. — Ты, должно быть, ослышалась, дорогая, — продолжает улыбаться Виктория, беззаботно потягивая чай. Главное в Виктории, это ее способность избегать конфронтации и ускользать из любой тяжелой ситуации. Наверное, поэтому она идеальная жена для такого человека, как мой отец. Но я не долбанная пресса. Ей не сойдет с рук называть мою мать шлюхой. — Я не очень много знаю об истории моих родителей, но знаю, что моя мама была первой, — я передразниваю ее холодную, приводящую в бешенство улыбку. — Может, нам стоит выяснить, кто в этой истории главная шлюха домохозяйка? Лицо Виктории морщится, но она остается сидеть. Николь вскакивает, указывая на меня вилкой. — Ты только что назвала мою мать шлюхой домохозяйкой? — Ох, — ухмыляюсь я, стараясь встретиться взглядом с Викторией. — Ты, должно быть, ослышалась, дорогая. — Сядь, Николь, — ворчит Виктория. Николь идёт ко мне. — Ты маленькая сучка, — рычит Николь мне в лицо. — Ты и твоя шлюха мать были и всегда будут ничем для дяди Генри. Ты просто использованная ткань, которую можно выбросить в любую секунду.