— А твоя мама научила тебя каким-нибудь крутым трюкам? Так держать, Астрид. Говоришь как идиотка. Мне просто нужно было чем-то заполнить тишину, иначе меня бы засосало в его орбиту. Мой вопрос, похоже, сделал свое дело, так как он снова сосредоточился на дороге. — Моя мать бросила меня на пороге отцовского дома посреди ночи, когда мне было два дня, а потом сбежала, как грабитель, и никогда не оглядывалась. — Ох, эммм.. Я ошеломлена не только грузом информации в одном предложении, но и апатичным тоном, которым он произнес эти слова. Как раз в тот момент, когда я размышляю, как реагировать на такую бомбу, он продолжает: — Единственное, что я узнал от этой женщины, это то, что ты можешь стать богатым, если тебя обрюхатит правильный мужчина, — он подмигивает. — Не то, чтобы я мог воспользоваться ее тактикой. Его полное пренебрежение к чему-то столь важному — безумие. Нет — ужас. Это только доказывает, насколько пугающий Леви Кинг на самом деле. Но опять же, если его мать, которая по природе должна была любить его, бросила его, почему он должен испытывать сострадание ко всему остальному миру? — Что насчёт твоего отца? — мой голос тихий, будто более высокий диапазон может заставить его сбежать. — А что насчёт него? Он тоже бросил тебя? Ты совершенно неизлечим? Прежде чем я успеваю задать вопрос, машина поворачивает вправо, и я напрягаюсь, едва не ударяясь о крышу машины. И тут я замечаю, что мы едем в совершенно противоположном направлении от дома. Огни дороги исчезают, и путь становится темнее, как в реальном фильме ужасов. — Куда мы едем? — бормочу я, стараясь, чтобы голос не звучал так испуганно, как я себя ощущаю. Он ничего не отвечает. Мышцы спины напрягаются, а глаза округляются, переводя взгляд с Леви на черную, как смоль дорогу. — Это не смешно, Леви. — Этого и не должно быть смешно. Мое дыхание прерывается, когда искаженные образы той ночи с мамой цепляются за мои стены, как голодные хищники. — Не… Не. — Ты хорошая маленькая принцесса, не так ли, Астрид? Его тон меняется на леденящий, апатичный. Я сжимаю дверную ручку дрожащими пальцами, поскольку дорога продолжает темнеть, и ни одна машина не появляется в поле зрения. — Леви, остановись. — Ты должна уже понять, что я не делаю того, что мне говорят. Мое сердце колотится о грудь так сильно, что едва не падает к ногам. Он все едет, едет и едет. Не могу поверить, что попалась на его уловку. Он отвлек меня рассказом о своей матери только для того, чтобы я потеряла бдительность, чтобы он мог уничтожить меня самым худшим способом, как он всегда хотел. Мой безумный взгляд мечется между чернотой, окружающей нас, стуком дождя и тем, как он нажимает на газ, пока мы почти не вылетаем на дорогу. Я хочу сразиться с ним. Мне хочется сойти с ума и вырвать руль из его рук, но я застыла. Ночь аварии с мамой крутится у меня в голове, как старая зернистая пленка. Глаза застилают непролитые слезы, я вспоминаю тот момент, когда машина перевернулась и мне пришлось смотреть на ее безжизненное тело, лежащее в луже крови. Машина резко останавливается, и я вскакиваю, рыдание вырывается из моего горла. — Неплохая поездка, а, принцесса? Моя голова поворачивается в его сторону одновременно с рукой. Я ударяю Леви так сильно, что ладонь щиплет, а потом убегаю в темноту. Дождь сразу же промочил меня. Волосы прилипают к щекам, а по лицу и шее стекают ручейки воды. Моя обувь тонет в грязи, сдерживая меня. Сильные руки обхватывают меня сзади за талию и тянут к земле, пока я не зависаю в воздухе. Я бьюсь в его объятиях, борясь со слезами. Я рада, что дождь не сделал их слишком заметными. — Оставь меня в покое, черт возьми! Я же сказала, что мне надоело играть в твои дурацкие игры! Его губы находят мое ухо, и он покусывает мою кожу, прежде чем заговорить низким, вызывающим дрожь тоном. — А я сказал тебе, что нет, принцесса. Пузырь гнева, ярости и предательства скатывается в один и рвется наружу, но какой в этом смысл, если я даже не могу бороться с ним? Какой смысл, если он продолжает разрушать мой покой, как мстительный ураган? — Почему? — я кричу во всю глотку, все еще царапаясь и пиная его. — Я прекрасно жила в своем невидимом пузыре, зачем ты сделал меня видимой? — Я сделал тебя видимым, да? — Да! Ты все испортил. — Ты никогда не должна была быть невидимой, принцесса, — шепчет он своим грубым голосом. Моя кожа нагревается. Даже дождь не может стереть ожог. — Зачем ты привёз меня сюда? Ты собираешься убить меня? — выпаливаю я. — Клянусь, я превращусь в одного из этих мстительных призраков и буду преследовать тебя вечно. Он смеётся, посылая дрожь вдоль раковины моего уха. — Ты будешь преследовать меня, да? — Да. Вечность, приятель. Можешь на это рассчитывать. — Я могу на это рассчитывать, — весело повторяет он. — Если ты услышишь скрип дверей и звуки в коридорах, это буду я. Если ты увидишь дым в зеркале, это тоже буду я. Ох, а если ты споткнешься и упадешь в игре? Ага, точно я. Он смеется, и звук эхом разносится вокруг нас, как гимн. — Знаешь, это все равно что цепляться. — Я в игре, пока это будет делать твою жизнь невыносимой. — А кто сказал, что будет? — он шепчет эти слова прямо мне в мочку уха. Его дыхание щекочет кожу, но не губы. Чертово поддразнивание. Я прочищаю горло. — Так, где мы? На кладбище? Предупреждаю, моя мачеха называет меня кошкой с девятью жизнями. Она делает это за моей спиной, конечно, потому что у нее есть свой снобистский имидж и все такое. Не говори ей, что я в курсе. Так что в любом случае, чтобы прикончить меня, может потребоваться немного усилий. — Ты всегда становишься королевой драмы, когда нервничаешь? — Нет. Только когда меня похищают в глуши. Какой-то, дьявольский прислужник и все такое. Все еще обнимая меня сзади, он разворачивает нас так, что я оказываюсь лицом к лицу с похожим на коттедж домом на неухоженной земле. Фары автомобиля подчеркивают старинную, уютную архитектуру, по которой бьет дождь. — Ладно. Должна признать, что это отличное убежище для серийного убийцы. — Это наш Meet Up, — весело говорит он. — Обычно команда проводит здесь время, если не вечер игры. — Верно. Думаю, никаких серийных убийц, — я украдкой смотрю на него. — Зачем ты привёз меня сюда?