Нет. Я не буду туда влезать. Вскоре после этого Леви берет верх. Их очертания не так ясны, когда они катаются по земле, борясь за победу. Мне не нужно видеть черноту в настроении Леви, чтобы почувствовать ее. Она пронизывает воздух, как удушливый, непроницаемый дым. Он не только сражается с Джерри, он жаждет крови. — Прекратите! — кричу я, частично выходя из оцепенения. — Остановитесь! Никто из них не слушается. Во всяком случае, их удары и ворчание становятся более жестокими. Такими темпами они убьют друг друга. Мой взгляд блуждает в обе стороны, ища что-нибудь, что поможет остановить двух быков. Ничего не находя, я кладу два пальца в рот и громко издаю свист. Джерри первым поднимает голову. Леви бьет его кулаком лицо и встает, когда его противник падает на землю. Когда регбист вскакивает на ноги, явно готовый к очередному раунду, я говорю громко и четко: — Я назову принцип. — Чертова сука, — бормочет себе под нос Джерри, отряхивая брюки. — Не понимаю, что в ней такого особенного. — Что ты только что сказал? — через секунду Леви оказывается у него перед носом. Конечно, Леви наплевать на угрозу принципа. Я начинаю понимать, что ему на все наплевать. Я подхожу к ним и кладу руку на плечо Леви. — Отпусти его, он того не стоит. Джерри криво ухмыляется, размазывая кровь с губ по зубам. — Послушай свою шлюху, Кинг. Прежде чем я успеваю увидеть мрачное выражение лица Леви, я чувствую его. Нет, я вдыхаю его. Это ощущается в быстром подъеме и опускании его груди. Он сжимает кулаки. Не двигает плечами. Я смотрю на него и громко сглатываю. Его взгляд совершенно черный. Мрачный. Смертельно опасный. Как будто он может убить Джерри и не испытать ни капли вины. Он начинает отталкивать меня, но я преграждаю ему путь, так что оказываюсь спиной к нему и лицом к Джерри. — Разве твой отец не судья Хантингтон? — спрашиваю я самым холодным голосом. — Хорошо, что ты знаешь об этом, — Джерри продолжает ухмыляться, и я злорадствую, что сотру эту ухмылку, раз и навсегда. — Я предлагаю тебе поехать домой и расспросить отца о деньгах, которые он присвоил у королевского двора. Потому что угадай, у кого есть доказательства? Да да, у моего собственного отца. А теперь, если я вернусь домой и сообщу ему, что сын судьи Хантингтона, неудачник приставал ко мне, кто, по-твоему, заплатит? Все ухмылки Джерри исчезают, и его лицо становится серым. Держу пари, он думает, что никто не знает о левых проделках его отца. Дело не в том, что папа рассказывает нам подобные вещи, но я подслушала телефонный разговор на днях, когда тайком уходила. Эта информация осталась со мной, тем более что упомянутый судья все чаще появлялся на телевидении. Джерри бросает на меня испуганный взгляд, ругается и убегает. — Мудак. Я оборачиваюсь, собираясь проклясть и Леви, но меня завораживает медленный, но ясный свет его глаз. Чернота рассеялась и теперь сменилась его обычным скрытым выражением. Он без пиджака и без галстука. Первые несколько пуговиц его рубашки расстегнуты, будто он не потрудился их застегнуть. В свете фонарей его загорелая кожа контрастирует с белой рубашкой. Из-за драки с Джерри он весь в пыли, а на щеке и ключице два синяка. Его правое плечо свисает в сторону, словно он не может держать его прямо. Даже в своем растрепанном виде он все еще выглядит великолепным ублюдком. — Для протокола, я не нуждаюсь, чтобы ты защищал мою честь, — говорю я с насмешливым сарказмом и иду мимо него к выходу. Он морщится. Уходи. Убирайся к черту. — Мне это не нравится, — голос Леви останавливает меня. Я медленно поворачиваюсь к нему лицом. — Что тебе не нравится? — Когда другие прикасаются к тебе. Мои губы приоткрываются, не зная, как на это реагировать. Он принимает решение, двигаясь в мою сторону и нависая надо мной, как проклятая стена. — С сегодняшнего дня ты никому не позволишь прикасаться к себе, — он произносит эти слова так, словно имеет на это полное право. — Дай подумать… — издеваюсь я. — Приказ отклонен, ваше величество. — Астрид, — рычит он, сжимая мою руку. — Ты не станешь бороться со мной по этому поводу. Я на мгновение ошеломлена тем, как мое имя срывается с его губ этим легким хриплым тоном. Это первый раз, когда он произносит мое имя, и в этом есть что-то тревожно интимное. — Как будто мне позволено бороться с тобой за что-то другое? — спрашиваю я. — Да. — Да? Он застал меня врасплох слишком много раз за день, и это начинает раздражать. Это очередная игра? Его рука устремляется вперед и обхватывает мою талию стальным захватом. Я не успеваю отреагировать, когда он дергает меня к себе, прижимая к груди. Его твердые мускулы врезаются в мою грудь, и я не могу ничего сделать с тем, как они напрягаются на ткани моей рубашки и пиджака. Обе мои руки давят на его плечи, даже когда внутренности расплавляются от его тепла. — Борись вот так, принцесса. Он раздвигает мои ноги одной ногой и устраивает свое бедро между моими чувствительными, пока твёрдая выпуклость не упирается в ложбинку моего живота. — Видишь, что делает со мной твоя борьба? Удушающий жар окатывает меня с головы до ног, когда я смотрю на него широко раскрытыми глазами. Он… твёрдый. Для меня. Данная информация бросает меня в петлю. Новые ощущения покалывают вниз живота. — Леви… Это должно было прозвучать, как предупреждение, но прозвучало, как беспомощный стон. Я облизываю губы, пытаясь подавить его. — Блядь, принцесса. — его глаза сверкают похотью и этим черным взглядом. — Прекрати это, или я трахну тебя прямо сейчас. Мне хочется думать, что он этого не сделает, но это Леви Кинг. «Невозможно» в его словаре не существует. Я пытаюсь оттолкнуть его, но замираю.