Признаю, что это было неприемлемо более чем для 90 процентов населения, но я всегда был бунтарем и любил выделяться. Я знал, что ей это понравится, что мы были на одной волне. Она замурлыкала. – Сожми мой клитор. Я сделал, как она сказала. – Сильнее, – выдохнула она, ее дыхание стало резким и учащенным. Я массировал ее набухший клитор круговыми движениями, работая языком, пока не соскользнул им к ее попке. Вот тогда она по-настоящему застонала. Точно. Ее увлекла игра с попкой. Я перенастроил свой внутренний навигатор и начал водить кончиком языка по ее задней дырочке. – Как это безумно приятно. – Ее слабый голос звучал хрипло и чувственно. Мне хотелось поцеловать ее в губы и пообещать, что я всегда буду делать это для нее. Но я понимал, что сейчас не лучшее время для французского поцелуя. – Давай, Лен, кончай. Это случилось сразу после моих слов, ее бедра сжали мое лицо, и все ее тело сотрясла дрожь. Это была самая прекрасная вещь, которую я когда-либо видел, а я много чего повидал за свою недолгую жизнь. Ленора кончила от моих ласк, ее клитор все еще был у меня под большим пальцем. Прошло три минуты, прежде чем она оправилась от оргазма. Мы долго смотрели друг на друга. Я все еще стоял на коленях, а она до сих пор лежала с раздвинутыми передо мной ногами. Мы начали смеяться. Она соскользнула вниз, держась за живот и хохоча до истерики. Мы катались по полу, покрываясь каменной пылью, а Лен вытирала в уголках глаз слезы веселья. Я даже не знал, над чем мы смеялись. Я был не из тех, кто любил веселиться. В принципе здесь и не было ничего особенно смешного. Но, думаю, мы были просто… счастливы. – Тебе нужно вымыть рот, прежде чем ты снова поцелуешь меня. – Она закашлялась, но после наконец-то успокоилась. Я искоса взглянул на нее. – Почему? – Потому что от тебя пахнет моей попкой. – Я бы расцеловал тебя до умопомрачения, если ты когда-нибудь попробуешь мою задницу. – Интересный выбор слов. – Она постучала себя по подбородку. – Ты хочешь, чтобы я попробовала твою задницу? – Ее глаза расширились скорее от удивления, чем от ужаса. Я верил, что она это сделает. Знал, что эта сумасшедшая сделает все, что угодно. И мне следовало успокоиться, потому что мне в голову уже начали приходить идеи. Невероятные идеи, такие, как взять Лен с собой в путешествие, чтобы побывать на каждом острове Италии, Франции и Греции. Вместе посещать европейские музеи, прыгать с тарзанки и нырять с аквалангом – все то, чем я хотел заняться в одиночку после того, как мой задуманный план будет выполнен. Потому что заниматься этим с Лен казалось намного веселее. – Не особенно. – Я покачал головой, поцеловал ее в щеку и обнял за плечи. Мы все еще лежали на холодном полу. Не хотелось быть слишком категоричным на случай, если у нее действительно появится странный, необъяснимый интерес к моей пятой точке, но все-таки меня это не привлекало. Я некоторое время смотрел на нее. – Спасибо, – сказали мы одновременно. Нам не нужно было объяснять, за что мы благодарим друг друга. Слишком очевидно. Я стал у нее первым. А она стала первой у меня. * * * Ночь казалась слишком хороша, чтобы быть правдой, это точно. Тем не менее я отогнал дурные предчувствия на задний план, подумав, что, может, карма была так занята наказанием Фэрхерста, что просто забыла обо мне. Мы с Лен поднялись в мою комнату, где я взял зубную щетку и полотенце. Мы пошли в общий душ, я почистил зубы, а потом мы вместе приняли душ. Я не стал приставать к ней снова: она еще испытывала боль, но мы много целовались, и я покусывал ее соски, проверяя, как далеко могу зайти, прежде чем ей станет неприятно (чертовски далеко, как оказалось). Как только мы оба вымылись, она сказала, что возвращается в свою комнату. – Отлично. Пойдем, – услышал я свой голос. Даже несмотря на то, что я уже забил на каждое правило, которое установил сегодня вечером по поводу противоположного пола, я осознавал, что если мы проведем ночь вместе, то я забью последний гвоздь в крышке гроба для конченого подкаблучника, то есть для меня. Она надела ботинки, не глядя на меня, и спросила: – Ты имеешь в виду, проводишь меня до моей комнаты? – Я имею в виду… – Сжав челюсти, я разозлился на нее за то, что она заставила меня это произнести. – Улечься спать в твоей комнате. Твоя кровать и весь этот гребаный джаз[58]. Она с улыбкой подняла глаза, бросая мне пачку жевательной резинки, которую нашла под моей кроватью. – Мило. – Я не собираюсь устраивать с тобой обнимашки, Хорошая Девочка. – Иди ты, – засмеялась она. – Признайся, ты думал о том, чтобы пообнимать меня. – Не ставь себя в неловкое положение. Да, я смутился. Я радовался, что Найт не обладал способностями к чтению мыслей. Он припоминал бы мне это до старости, если бы узнал, что я задавался вопросом, каково это – спать в обнимку с Лен. Мы прошли по коридору к ее комнате. Если не считать уханья сов снаружи и потрескивания огня в камине, здесь было тихо. Мы завернули за угол, ведущий в зону для работников школы, где жили Эдгар, Гарри, Альма и остальные преподаватели. Лен медленно скользнула ладонью к моей руке и переплела наши пальцы. Затем она внезапно застыла на месте, ее ноги буквально вросли в пол. Я посмотрел на нее. Она кивнула в сторону комнаты ее отца, и мы прислушались. Из-под закрытой двери доносились голоса. – Арабелла? – одними губами спросила она. Я подошел к двери, прижав к ней ухо. Она сделала то же самое рядом со мной. Слишком рискованно, но мне нечего было терять. Я уже не был так увлечен стажировкой. Уже приблизившись к осуществлению своего плана с Гарри, я не боялся разозлить Эдгара – человека, спавшего с теми, кто младше его на пару десятков лет. Мы услышали сопение, скулеж и шарканье, а затем жуткий громкий стон Арабеллы. – Дорогая, – сказал Эдгар, его голос звучал одновременно нежно и грубо. Арабелла снова застонала. – Слезь с меня, пожалуйста. Я отодвинулся от двери, взял Лен за руку и потащил ее прочь. Она изо всех сил боролась со мной, упираясь ногами в пол и пытаясь высвободиться. Она шлепнула меня, когда я крепче сжал ее. – Оставь меня в покое! – шепотом крикнула она. Я зашипел на нее, оскалив зубы. – Чтобы ты причинила себе еще больше боли? Ничего подобного. – Вон. – Лен. Мы постояли так еще мгновение, прежде чем я подхватил ее, схватив за живот, перекинул через плечо и зашагал по коридору, как пещерный человек. Она стучала своими маленькими кулачками, впиваясь ногтями в мою спину через рубашку. – Оставь меня! – В последнее время достаточно людей сделали это. Думаю, что продолжу быть голосом твоего разума. И мое первое самое верное решение – это свалить отсюда. – А как насчет моего отца? Моего отца. Чертовы аристократы. Она очень редко называла его папой. Каждый раз, когда она называла его папой, я вспоминал мюзикл Оливера Твиста, на который меня однажды затащили родители. – Я разберусь с ним. – Он – моя проблема. – Она усмехнулась, все еще лежа у меня на плече, когда я обогнул коридор и направился к ее комнате. – Ну, теперь наша. – Отпусти меня, Вон. Я серьезно.