Мы обнимались – я стоял голый, а она поливала слезами мое плечо – казалось, минут десять, прежде чем она отстранилась и поцеловала меня в губы. – Спасибо, – сказала она. – За что? – За то, что позволил себе единственный раз побыть беззащитным мальчиком. И за то, что позволил мне увидеть это. * * * Внизу, в своем подвале, я закурил сигарету и передал ей одну из двух банок пива, которые взял из холодильника Гарри. Он все еще лежал в больнице, его перевели в отделение в центре Лондона, так что пить пиво здесь, ему не светило в ближайшем будущем. Лен открыла банку и поднесла ее к губам, не делая ни глотка. Ее глаза блуждали по темному, холодному помещению. – Это идеальное место для тебя, – сказала она. – И это говорит вампирша. – Я ответил ей, держа во рту сигарету, и бросил свою зажигалку Zippo на скамейку рядом с ней. Эта скамейка была сделана из мощеного камня. Средневековье, черт возьми. Моя скульптура, теперь почти полностью готовая, стояла в центре комнаты и была накрыта двумя простынями, так что Ленора не могла ее видеть. – Ты пригласил меня войти. – Как обычно, – серьезно сказал я. – Будь умнее и в следующий раз откажись. Она ухмыльнулась, ставя свое пиво на стол. Я сел рядом с ней, чувствуя себя на грани. Я подавил желание потереть бедра, как делала мама, когда нервничала, пригвоздив свои руки к скамье. – Почему ты не пьешь? – обычный светский разговор. Я начал вести светскую беседу. Удивительно. – Потому что я чуть не умерла в свой день рождения от алкогольного отравления. – Точно. – Я подтолкнул банку пива в ее сторону. Она внимательно изучала мое лицо, затем так быстро допила пиво, что я подумал, мне это показалось. Ленора откинулась на спинку стула, уставившись на накрытую статую. – Я знаю, что ты не собираешься показывать ее мне, и я согласна с этим. Потому что придет время, и я увижу ее в Тейт Модерн. Знаешь, Вон, мы не можем скучать по чему-то, пока не потеряем это навсегда. Она больше не говорила о моей скульптуре, и мы оба это знали. – Ты скучаешь по ней, – сказал я. Черт, да. Она кивнула. – Каждый день. Потерять ее было хуже, чем потерять руку или ногу. Я пообещала себе никогда больше так не привязываться. Это опасно, понимаешь? Лучше держать людей на расстоянии вытянутой руки. – Ты уже это сделала. – Я облизнул губы. – Привязалась, я имею в виду. – Нет, неправда, – запротестовала она, но ее лицо покраснело. – Так ты просто случайно выпила мою кровь? Позволила вылизать себя, когда я лежал, прикованный наручниками к твоей кровати? Для чего ты это делала? – Я ухмыльнулся. – Ты либо привязалась ко мне, либо по-настоящему свихнулась. Выбор за тобой, Хорошая Девочка. – Ни то, ни другое. Я просто обычная девушка, с нормальными потребностями. – Она вздернула подбородок. – Ты издевался надо мной в старшей школе, и поэтому да, в один безумный момент я выпила твою кровь. В другом случае я хотела, чтобы Поуп сделал это. Поэтому это ничего не значит, Вон. Я не сумасшедшая. Я фыркнул. – Черт бы тебя побрал. Тебя бы здесь не было, если бы ты была нормальной. – Потому что я бы и близко не подошла к твоей берлоге? – Она склонила голову набок, схватила мое недопитое пиво и сделала глоток. – Потому что ты добровольно не пришла бы ко мне, – огрызнулся я. Во всяком случае, не после всего, что она знала обо мне. Я поднял с пола стамеску, зацепил бретельку ее топа и медленно потянул ее, зная, что могу порвать ткань в любой момент, если прижму к ней заостренный кончик. – Я нормальная. – Она облизнула губы, глядя на свои руки. Ее набухшие соски было видно сквозь топ. Ленора свела ноги вместе, отказываясь смотреть мне в глаза. Не-а. – Конечно, так и есть. Ты не любишь кровь, – поддразнил я ее. Превосходная лгунья. К счастью, я не возражал против небольшого обмана. Люди были одержимы правдой, будто они, черт подери, могли ее принять. Что касается меня, то мне нравились грязные игры, где я мог все контролировать. Она покачала головой, все еще разглядывая лезвие в моей руке. Я отвел стамеску от Леноры и приложил ее к верхней части своего запястья, а затем, даже не дрогнув, сделал неглубокий горизонтальный разрез. Лен слегка вздохнула, ее дыхание участилось. Я ухмыльнулся, вставая так, чтобы расположиться между ее ног, и поднося свое раненое запястье к ее лицу. – Это тебя не заводит? – Нет. – Но я не поверил ее ответу, потому что голос прозвучал хрипло от желания. – А если я сделаю так? – Я прижал заостренную часть стамески к одному из ее затвердевших сосков через рубашку. Это было так возбуждающе, что она ничего не могла с собой поделать. Ленора закрыла глаза, и стон сорвался с ее прелестных розовых губ. Я провел лезвием вокруг ее соска, наблюдая, как она дрожит. – Нет. – Она зажмурилась, тяжело дыша. – Нет. – Ты всегда можешь уйти, – бросил я с вызовом, зная, что она этого не сделает. Не сможет. Каждая наша встреча, начиная с самого детства, вела к этому моменту. Мы наконец-то показали друг другу наши темные стороны – мрачный, извращенный карнавал наших душ, на который никого никогда не приглашали. Это был золотой билет, лично врученный нашим собственным Вилли Вонка[54]. Мы… наедине. Где нас никто не сможет найти. Она видела это так же ясно, как и я. – Пошел ты, Вон. – Ее голос задрожал. Уже в третий раз она говорила мне эти слова. И каждый раз у меня был подготовлен новый ответ. – С радостью, Хорошая Девочка. С невинной улыбкой на лице я сорвал с нее топ одним быстрым движением, сделав порез. Небольшая неточность могла привести к серьезной травме. Она взвизгнула, зажмурила глаза и, откинувшись назад, схватилась за живот: ее дрожащие пальцы искали рану. Через несколько секунд Лен открыла глаза и посмотрела вниз, осматривая повреждения. Ее кожа цвета молока и меда казалась невероятно гладкой, как свежевыпавший снег. Она моргнула и посмотрела на меня. – Все еще не завелась? – спросил я. – Нет. – Она произнесла это слово с насмешкой, ожидая, что я сделаю дальше. Я рассмеялся. Она тоже. Безумный, лишенный юмора смех двух людей, которые прекрасно понимают друг друга, застряв в мире, не имеющем для них смысла. Никогда не думал, что разделю подобное с девушкой. Или парнем. Или с любым человеком, если уж на то пошло. Даже мои родители не до конца меня понимали. Я легко толкнул ее в плечи, заставив лечь на скамейку. Поднеся стамеску к ее джинсам, я использовал ее, чтобы расстегнуть три пуговицы. Свободной рукой я начал стягивать джинсы с бедер Леноры. Все еще глядя ей прямо в глаза, я разрезал ее трусики с обеих сторон, позволяя ткани обнажить ее тело, и приставил заостренный конец долота к ее киске, ожидая, когда она остановит меня. – Не возбуждаешься из-за этого клинка, детка? – Ни капельки. – Ее глаза встретились с моими, бросая мне вызов. Покажи мне побольше своего безумия. Моя кровь гудела от возбуждения. Это меня безумно заводит. Я так затвердел, что у меня даже не осталось времени беспокоиться о том, что я собирался с ней сделать. С ней. Взглянув вниз, я снова заметил ее татуировку. Ars Longa, Vita brevis. Наконец-то я смог прочитать надпись. Теперь я понимал, почему она набила ее именно туда. Что-то вдохновило меня поцеловать это местечко. Она вздрогнула. – Будут и другие удовольствия, за которыми стоит гоняться, и они не будут иметь ничего общего с искусством, – прошептал я, уткнувшись ей в кожу, не в силах оторваться от нее. – Покажи мне, – прохрипела она. Я скользнул стамеской в ее киску, остановившись на полпути. Я не хотел причинить ей боль, как бы сильно она этого ни жаждала. Она была горячей, влажной и готовой. Промокшей насквозь. Ее киска издавала влажные звуки, которые сводили меня с ума и делали мой член таким твердым, что у меня закружилась голова от недостатка крови в других частях моего тела. Малейшее движение ее руки, и я кончу, как сломанная спринклерная система[55] в загородном клубе. Это не будет двадцатиминутным сеансом возвышенной любви. Мне повезет, если я успею снять свои чертовы джинсы. Лен оперлась на предплечья и со страстью в глазах наблюдала, как стамеска в моей руке скользит внутрь, но при этом проникает в нее не слишком глубоко. Ленора закрыла глаза, запрокинула голову и задрожала, все ее тело покрылось мурашками. Я обхватил ее раненой рукой за шею, притягивая ближе, целуя медленно, горячо и глубоко, сводя с ума от проникновений. Губами она скользнула по моему запястью, и, как я и думал, ее глаза закатились, как только она приникла к моей ране. – Боже… – Ее голос надломился от невероятного возбуждения. – Боже, что? – Боже… займись со мной сексом.