— И правда, — согласился Томас и, оказавшись внизу лестницы, вновь крикнул: — Разве можно праздновать в кабинете? Берни, все в гостиную! — Конечно, рин Томас, — все с той же невозмутимой интонацией согласился дворецкий. — Я имел в виду, что можно обойтись без лишнего шума, — с небольшим нажимом сказал Джонатан. — Нам не нужны реверансы. Но Томас его не слушал. Оказавшись напротив меня, он с трепетом взял мою руку и поцеловал сухими горячими губами. — Рина, как я счастлив познакомиться с избранницей Эйверли! Признаться, думал этот лис так и помрет в одиночестве: слишком умен, слишком заносчив. Я спрятала улыбку и, не торопясь убирать руку из морщинистой, покрытой старческими пятнами ладони Томаса, мягко возразила: — Мне так не показалось. — Не показалось, что я умен? — уточнил Джонатан, вскинув бровь. Я гордо сделала вид, что не расслышала его иронии, а Томас расхохотался: — Вот видите, видите? Абсолютно несносный тип. — Ну что вы, — вежливо ответила я. — Временами он довольно… мил. — Насколько? — с интересом уточнил Томас. — Настолько, что в него почти не хочется запустить книгой. Томас снова рассмеялся, а Джонатан одарил меня изучающим взглядом из-под полуопущенных ресниц. Я не поняла, что мы делаем и кого пришли навестить, но четко осознала одно: мне нравится играть эту роль! Нравится строить из себя настоящую жену Джонатана. Его рука на моей талии, мимолетная улыбка, обмен шпильками на публике, будто только нам известным шифром… Все это вызывало волну мурашек по спине и разливающееся тепло в груди. Ох, как бы не заиграться! Нас проводили в гостиную с мягкими креслами. В огромном белоснежном камине весело потрескивали дрова. За окном шумел ветер и шелестел дождь, но здесь, в просторной светлой комнате в бежевых тонах, было уютно. На столике осталось стоять шампанское — к нему мы так и не притронулись, а вот от чая никто не отказался. — И вот, в тот самый момент, когда благородного рина, едва не устроившего дворцовый переворот, поймали… Дорогая, возьмите печенье. Его лично испек мой повар из Арнии. Лучше выпечки вы еще не пробовали! Я, завороженная рассказом, на автомате утащила печенье из вазочки. Очень хотелось записать слова Томаса, но под рукой не было ни бумаги, ни пера. Оставалось надеяться на память. — Благодарю, — пробормотала я и подалась вперед. — Так что, говорите, было дальше? Краем глаза я заметила, что Джонатан, поднеся ко рту чашку с чаем, чуть усмехнулся. Он не протестовал, когда Томас пустился в воспоминания, но и особого восторга не выказывал. Скорее он… наблюдал. Я постоянно ловила на себе его косые взгляды. От этого щеки то и дело вспыхивали, но ненадолго: увлекшись повествованием, я выныривала из него нечасто. В голове неоновым светом вспыхивали разные варианты названия статей для этой истории. Конечно, Джонатан не даст разрешения на публикацию такого материала, но помечтать-то можно? Все-таки я очень скучала по своей старой работе. — Благородный рин, имени которого, мы, конечно, не будем называть… — Конечно, — серьезно согласилась я, снова пряча улыбку. — …спросил, кто же «сдал» его. И каково же было его удивление, когда из темного угла комнаты для допросов шагнул Эйверли, — то самое доверенное лицо, в котором он не сомневался! Воображение ярко нарисовало эту картинку, и, признаться, вышло эпично. Я не сдержалась и восхищенно присвистнула. — Да-да! — закивал Томас, явно не смущенный моей реакцией. — Представляете? У благородного рина едва удар не случился. — Это старая история, — заметил Джонатан, впервые за долгое время подавая голос. — Едва ли она стоит нашего внимания. — Это было твоим первым важным заданием — пробраться к самой верхушке айсберга интриганов, — проговорил Томас и покачал головой. — Никто не верил, что ты справишься. И как же приятно было доказать обратное! — Вы верили в меня. Пожалуй, только вы, — негромко заметил Джонатан и вдруг перевел тему. — В своем письме вы говорили, что несколько артефактов вышли из строя и нуждаются в подзарядке, но мастера не берутся за них — утеряна формула. — Да, — с грустью согласился Томас и прошел рукой по седым усам. — Это семейное наследие, память о предках. Жаль, если она утратит силу… Джонатан отставил чашку в сторону и поймал мой взгляд. Что ж, кое-что проясняется… — Мы пришли помочь вам с этим, — сказал он. — У Арианы дар Проводника. — Не может быть! — ахнул Томас. — Вы и правда обладаете таким редким талантом? Вопрос прозвучал так искренне и восторженно, что я смутилась. Этот старик с непринужденными манерами с каждой минутой нравился мне все больше. — Да, — вместо меня ответил Джонатан. — Думаю, она сможет решить вашу проблему. Верно? Он посмотрел на меня, и я лишь кивнула. Почему бы не помочь? — Я сейчас вернусь, — пробормотал Томас, приподнимаясь из кресла. — Берни нельзя доверить столь ценные артефакты. Минуточку… Трость застучала по паркету, а затем стихла где-то в коридоре. Я, продолжая прислушиваться к вою ветра за окном и шипению огня в камине, медленно подняла голову и взглянула на Джонатана. — Кем вам приходится рин Томас? — Учителем, — негромко ответил он. — И, пожалуй, в каком-то смысле он заменил мне родителей. — Вот как? — поощрительно уточнила я, боясь ляпнуть что-то не то. На Джонатана нельзя было давить. В этом мы похожи. — Да. В пятнадцать, после смерти матери, я попал в плохую компанию — пытался не умереть с голоду. Томас тогда работал детективом. Он, ведомый, вероятно, жалостью, вытащил меня из передряги, пристроил в школу, а затем помог с устройством на работу. Этого хватило, чтобы навсегда выбраться из того болота, где я родился. — Хорошо, что там не водилось крокодилов, — ляпнула я и прикусила язык. К моему удивлению, Джонатан лишь фыркнул. На его тонких губах застыла ироничная улыбка. Кажется, ему понравилось такое замечание. Сочувствие бы его оскорбило. Значит, учитель… И на какой вопрос мне даст ответ знакомство с ним? Двери распахнулись. В руке вернувшегося Томаса подрагивала деревянная резная шкатулка. Трость снова глухо отсчитала шаги старика. Для своего возраста передвигался он достаточно шустро. — Вот, рина. — Он водрузил шкатулку на стол и с трепетом открыл ее. — Здесь четыре артефакта, которые дороги моему сердцу как память предков. Магия древняя, опасная, поэтому будьте осторожны при работе с ней. Я кивнула и с осторожностью пододвинулась поближе. Вещи выглядели безобидно: часы, заколка для волос, пудреница и кольцо. Я не стала уточнять, как именно они должны служить владельцу. Остаток красного магического ареола, окружавшего их, подсказывал, что они не так просты, как кажутся. Похожий ареол был и у той броши, что одолжил мне Джонатан на вечеринке у Оливера. Я сосредоточилась и, взяв в руки первую безделушку, приступила к работе. Макушкой я чувствовала внимательный взгляд Джонатана, но он не отвлекал. Магия привычной теплой волной устремилась к пальцам. Все, что требовалось, — лишь задать ей нужное направление. Так странно, что сами маги этого не могут сделать. — Благодарю, — с благоговением проговорил Томас, когда я спустя недолгое время вернула ему шкатулку. — У вас удивительный дар! Берегите себя. Я улыбнулась, возможно, чуть вымученно. Ладони все еще покалывало, а на тело навалилась усталость. Артефакты и правда были непростыми, и пришлось приложить усилия, чтобы заставить их заработать. — Обязательно, — пообещала я. — Впрочем, Эйверли вас в обиду не даст, — вдруг сказал Томас и подмигнул мне — заговорщицки и немного по-детски. — Вы выбрали правильного мужа, дорогая. Его слова отозвались странной внутренней дрожью и вспыхнувшим чувством предвкушения, смешанного с надеждой. Господи, да о чем я вообще думаю? — Еще чаю? — любезно осведомился Томас и, не дожидаясь ответа, позвонил в колокольчик. — Нет, нам пора, — вмешался Джонатан. — Уже поздно. Я с облегчением выдохнула. Томас действительно вызывал симпатию, и я бы с удовольствием пришла сюда еще раз, но для одного вечера впечатлений было достаточно. К тому же эхо его голоса, осевшего в голове в виде раскатистой фразы «он не даст вас в обиду», заставило ноги чуть подрагивать от странного волнения. Того самого, которое, кажется, я испытывала лишь однажды — во время первой серьезной влюбленности. Так, это все не к добру… Надо срочно взять себя в руки! — Навещайте старика почаще, — попросил Томас, снова коротко целуя мою ладонь. — Я с радостью поговорю с кем-нибудь кроме Берни. Он в последнее время рассуждает только о том, что не может найти мальчика-посыльного взамен того, который уволился на днях. Томас явно пытался шутить. При виде грусти, проскользнувшей по его старческому лицу, я пообещала себе, что обязательно сюда еще вернусь. Видимо, он жил один. Возможно, у него не было родственников и… Родственники! — Вам нужен мальчик-посыльный? — быстро уточнила я. — Знаете, у меня есть один на примете. — Правда? — Казалось, Томас удивился, но с готовностью переключился на новую тему. — Откуда вы его знаете? — Он мой брат. — О том, что я иномирянка, речь не заходила, так что лишние уточнения сейчас ни к чему. — Его зовут Ион. В памяти все время сидела просьба «родителей» пристроить младших. Но, пожалуй, из всей «родни» я хотела помочь лишь Иону. Только он проявлял ко мне доброту, тогда как остальные откровенно использовали дармовую рабочую силу. — Он толковый, — с жаром продолжила я. — Умеет писать и читать. — Что ж, — задумчиво проговорил Томас, — думаю, это можно устроить. А если он себя хорошо зарекомендует, мы можем отправить его в школу. У меня еще остались связи, — гордо добавил старик и вопросительно посмотрел на Джонатана. Сначала я не поняла их обмена взглядами, а затем вспыхнула. Конечно, в этом мире женщина не принадлежит самой себе, поэтому, прежде чем в чем-то идти ей навстречу, необходимо получить одобрение ее опекуна, то есть мужа. Вот же черт!