Психолог Юджин Моник в своей книге «Кастрация и мужская ярость» говорит об этом так: «В результате психологического инцеста сын использует в качестве ролевой модели мать, а не отца. Он видит мир её глазами, ощущает его через призму её чувств. А поскольку она женщина, подобная идентификация губительна для формирования его мужского начала». Связь матери с МС куда сильнее, чем с маменькиной дочкой. В ней есть романтическая составляющая, и она пронизана сексуальной энергией. В результате естественная потребность в сексе, романтических отношениях и близости становится у МС причиной внутреннего конфликта. Обычно маменькины дочки не испытывают серьёзных проблем с сексуальностью, тогда как маменькины сынки несут тяжкое бремя сомнений и стыда, связанного с их эротическими потребностями. Для успешного построения романтических отношений, кроме прочего, требуется ничем не затруднённая способность испытывать сексуальное желание. В связи с этим многие МС страдают сексуальной анорексией; другими словами, они боятся собственной сексуальности и подавляют её. Об этом подробно рассказано в книге Патрика Карнса и Джозефа Мориарти «Сексуальная анорексия». Даже если МС сексуально активен, это может вызывать у него тревогу и вину. Кроме того, он не способен использовать собственную сексуальную энергию для установления связи с другими людьми. Из-за негативных чувств, связанных с проявлением сексуальности, он не может полностью отдаться сексуальной близости. Он растрачивает свою сексуальную энергию на мастурбацию и подобные занятия. Таким образом он избегает «риска» возникновения обязательств и «освобождается» от влияния матери на его сексуальную энергию. Беспорядочные половые связи и другие формы сексуальной активности, не предполагающие близости и обязательств, кажутся менее изолированными, но это не так. Межличностного контакта в них не больше, чем в мастурбации. Сэм выбирает жену, а не порно Спустя три года совместной терапии Сэм и Кэрол построили новые крепкие отношения и больше не нуждаются в помощи специалиста. Сэм установил личные границы в общении с матерью, которые оба неукоснительно соблюдают. Он по-прежнему помогает ей, но ровно настолько, насколько это ему комфортно. Также он не позволяет ей плохо отзываться о Кэрол. Он старается помочь матери стать более независимой, например настоял на том, чтобы она ходила в общественный центр. По этой же причине он больше не выполняет её мелкие поручения и не обеспечивает её материально на регулярной основе (см. главу 11). Теперь Сэм предпочитает свою жену киберсексу. Порой ему хочется посмотреть порно по интернету, но он помнит ту боль одиночества, которая сопутствует этому занятию, и это помогает ему сдержаться. Путь избавления от зависимости был непростым, но Сэму удалось его пройти. Теперь он обрёл свою настоящую женщину, а Кэрол вернула себе своего любящего мужчину. Иллюзия свободы Киберсекс может казаться МС идеальным наркотиком, повышающим настроение. Женщины в Сети ничего от него не требуют и не заставляют чувствовать себя виноватым. Упадок духа тут же проходит. Обманутый иллюзией свободы, он думает: «Я полноценный. Я всесильный. Смотрите, я всё могу». Но потом это ощущение забывается, а настроение снова падает. Сэму помогла терапия, и ему удалось изменить свою жизнь с помощью Кэрол. Начало его пути к свободе было положено, когда Кэрол отказалась принимать их нездоровые отношения. Его киберсексуальная зависимость была в стадии формирования, и поэтому стандартные методы лечения от зависимости быстро подействовали. Терапия помогла завершить выздоровление, с её помощью он научился справляться с болью от созависимости, его потребность в саморазрушительных способах ухода от проблем снизилась. * * * Сэм — наглядный пример угодливого МС, который стремится всех задобрить, чувствует себя виноватым без вины и пытается одолеть тревогу с помощью зависимостей. Но МС бывают и другими: заносчивыми и самовлюбленными, скрывающими свою уязвимость под маской токсичной маскулинности. К этой категории принадлежал мой самый именитый клиент. Он был известным политиком, и в следующей главе я расскажу его историю. Глава 6. Почему Уоррен никогда не станет президентом. Разочарованный герой Уоррен смотрел, как фонари на противоположной стороне реки отбрасывают блики на воду. Город переливался, присыпанный свежим снегом, и его бесчисленные огни сияли ещё ярче. Уоррен думал о том, почему он не стал президентом. Он вспомнил то золотое время, когда ему прочили высокие достижения: лучший ученик в старших классах, полная стипендия в Университете Джорджа Вашингтона, изучение международного права в Женеве по обмену. Блестящее начало политической карьеры. Сын бедного проповедника выбился в люди — его жизнь была словно создана для того, чтобы о ней написали мотивирующую статью в журнале. Теперь его потенциал, казалось, совершенно исчерпался. Всю свою жизнь он заводил друзей и полезные знакомства, а теперь у него едва ли найдётся хотя бы один друг в этом городе. Его потенциал, его идеи, которые были абсолютно реальны для двадцатипятилетнего человека и всё ещё достижимы в тридцать пять, теперь казались призрачными. Он спрашивал себя: «Я вообще сделал хоть что-то стоящее в своей жизни?» Для своей семьи он был чужим. Его дети выросли без его участия. Он уже почти месяц не виделся с собственной женой Джуди. Уоррен знал, что может позвонить ей сейчас, сказать, как ему не хватает её. Она удивится, возможно, даже обидится, ведь он давно ей не звонил. И он решил, что не хочет разбираться с её реакцией. В «Эскалейде» его ждал помощник. У него много работы. Ещё не очень поздно. Времени хватит для того, чтобы ответить на пару писем. Его вечно нет дома, но разве его можно за это винить? Джуди обратилась ко мне, жалуясь на подавленное, угнетённое состояние. — Доктор сказал, что я должна посетить психолога, чтобы он мог выписать мне лекарство, — сказала она. — Извините за беспокойство. У меня в самом деле нет никаких вопросов к вам. — Из-за чего вы чувствуете себя подавленной? — спросил я. — У этого нет причин. Точнее их слишком много. Я не знаю. Я скучаю по Уоррену. Он вечно занят, но разве я могу на это жаловаться? Он работает на государственной службе уже много лет. Он так много трудится… На лацкан её красного шерстяного жакета упала слезинка. Я передал ей пачку бумажных платочков. Она поблагодарила меня, промокнула глаза и опустила взгляд. — Я вижу, вы очень по нему скучаете, — заметил я. — Вы говорили с ним об этом? Она подняла на меня глаза: — О, нет. Я бы никогда этого не сделала. Ему и так тяжело. Он помогает всем вокруг. Он так добр ко всем. — Но вам его не хватает? Она кивнула. — И вы не рассказывали ему о своих чувствах? Она снова кивнула. — Как думаете, он согласится прийти с вами ко мне на приём? — спросил я. К моему удивлению, они согласились Уоррен оказался крупным мужчиной, под два метра ростом, немного полноватым, что, однако, ему шло. При встрече он широко улыбнулся мне, дружески пожал руку, обратившись ко мне по имени, и спросил, как у меня дела. Пока мы с Уорреном приветствовали друг друга, Джуди молчала, не привлекая к себе внимания. Она улыбнулась мне немного нервно, но ничего не сказала. Они уселись в кресла, вместо того чтобы сесть вместе на диван. Видя, как она нервничает, я попросил у неё разрешения в двух словах изложить то, что она рассказала мне в прошлый раз. Сделав это, я предложил Уоррену представить свою точку зрения. — Разумеется, это правда, — сказал он, — чистая правда. — В его тоне я слышал грусть, вину и самоиронию. — Я ужасно пренебрегал моей чудесной женой. Раньше мы были неразлучны. А теперь мы едва видимся. Мне тебя очень не хватает, дорогая. — А мне тебя, — ответила Джуди. — Я знаю, что у тебя много работы, но иногда мне кажется, что ты намеренно избегаешь меня. Она тихо заплакала. Её храбрость удивила меня. Ведь она наверняка годами прокручивала в голове эти слова, не решаясь произнести их вслух. Уоррен уставился на неё. Думаю, Джуди обычно играла пассивную роль в семье. — Дорогая, — начал он, — разумеется, я не специально. Не надо плакать, — добавил он, но я остановил его. — Пусть поплачет, если ей это нужно, — сказал я. — Что вы сейчас чувствуете? — Я чувствую себя ужасно, — признался он, и впервые его слова прозвучали искренне. — Я правда скучаю по Джуди. Господи, да мы с ней вместе со старших классов, а теперь почти не видим друг друга. Знаете, она ведь была самой красивой чирлидиршей… — Уоррен, — прервал я его, — ваша жена расстроена из-за того, как далеки вы стали друг от друга. Я спрашиваю, что вы чувствуете в связи с этим? — Да, вы правы, — ответил он. — Я постараюсь чаще бывать дома… — Расскажите мне о своём распорядке дня, — попросил я его. — Как вы стали таким усердным работником? — Я всегда усердно трудился, с самого детства. Мой отец рано умер. Мне приходилось заботиться о маме, — и внезапно он тоже заплакал. В отличие от жены он плакал шумно, сотрясаясь от рыданий. Я молча передал ему салфетки. — Я всегда старался сделать всё правильно, — сказал он, когда они оба успокоились. — Кроме меня, некому было сделать это. Видимо, я перенёс эту привычку в рабочую жизнь. Джуди печально улыбнулась. — Я всегда любила в тебе это великодушие, — сказала она, рассеянно промокая глаза. — Это было так мило. Ты был таким серьёзным юношей. Они улыбнулись друг другу, и в этом я увидел возможность восстановить близость между ними. Я порекомендовал каждому из них пройти индивидуальную терапию, и был немало удивлён, когда оба они согласились. С Уорреном я решил работать самостоятельно, а Джуди направил к своему коллеге.