Болдуин покачал головой. — У меня перед глазами постоянно встает другой дом. Ты не была там, когда все еще было свежим. Меня вызвали в ту ночь, когда были убиты Олсены. Никакие фотографии не могут передать это в полной мере. Я уже успел забыть, что человеческое тело вмещает столько крови. Мне вспомнилось, как мы с отцом ходили на охоту. Иногда он подвешивал подстреленного оленя на ветку и перерезал ему горло, чтобы выпустить кровь. Похоже, именно так поступает этот подонок со своими жертвами. — Он потер лицо обеими руками. — Кажется, сейчас я снова воочию увижу все это… — Извини. Я понимаю, как это тяжело. — Да ну… Вот почему мы, федеральные агенты, такие богатые, точно? Вот за что нам платят деньги. — Он сглотнул комок в горле. — Джесс, у меня абсолютно ничего нет, а он в самое ближайшее время убьет снова. — Болдуин шумно вздохнул. — Я хочу кое о чем тебя попросить, и это очень непросто. — О чем? — Я хочу, чтобы ты встретилась с Эдди Кэлом и попросила его помочь нам. Оглушенная, Ярдли не могла вымолвить ни слова. Она уставилась на Болдуина, но тот твердо выдержал ее взгляд. Единственным свидетельством того, что он произнес эти шокирующие слова, был легкий румянец у него на щеках. — Кейсон… — Ты даже представить себе не можешь, как бесконечно трудно мне было обратиться к тебе с такой просьбой. Я очень сожалею. Я надеялся, что у нас будет хоть что-нибудь, хоть какая-нибудь надежда схватить этого типа до того, как у него начнется новый цикл, — но у нас нет абсолютно ничего. Я препарировал жизнь этих людей, переговорил со всеми их родственниками и знакомыми, с соседями, со всеми, с кем смог. Мы даже разыскали тех, кто запускает в этих краях зарегистрированные квадрокоптеры, и просмотрели все, что было отснято в тот день, в надежде найти на видео какую-нибудь подозрительную машину, кружащую вокруг дома. Ничего. Я терпеть не могу просить об одолжении, но сейчас мне это необходимо. Болдуину уже приходилось заниматься подобными делами — и даже еще более страшными. Самым известным среди них было дело «Мясника с Кольцевой дороги». Почему именно эти убийства так сильно задели его за живое? — Я не могу, Кейсон. Надеюсь, ты меня понимаешь. — Я понимаю, о чем прошу. Я прошу тебя вскрыть рану, которая только-только затянулась. — Болдуин поднялся на ноги. — Я не буду умолять тебя, не буду сидеть здесь целый час, пытаясь тебя убедить. Я только знаю, что если б не попросил об этом, то чувствовал бы себя дерьмово после нового сообщения из полиции о том, что обнаружена еще одна супружеская пара. И, полагаю, если ты откажешься, то тоже будешь чувствовать себя дерьмово. * * * Оставшись одна, Джессика какое-то время молча смотрела в окно. На противоположной стороне улицы большое электронное табло рекламировало бурлескное шоу. Едва одетые девицы танцевали, широко улыбаясь. Изображение сменилось шипящим на сковороде бифштексом, еще через несколько секунд — холодным пивом, а затем — переполненным танцевальным клубом. На табло мелькнули слова: «МЫ НИКОМУ НЕ СКАЖЕМ, ЕСЛИ ТЫ НЕ СКАЖЕШЬ». После чего на экране снова появились танцующие девицы. Ярдли вышла на улицу. Погода сегодня была аномально жаркой, и ей вспомнилась статья в криминалистическом журнале, в которой утверждалось, что в самых разных странах уровень преступности возрастает в жаркие дни. В кафе по соседству, куда захаживали адвокаты и судьи из федерального суда, Джессика села за свободный столик в углу и заказала диетическую содовую и сэндвич с тунцом. Достав телефон, она позвонила Уэсли. — Привет, моя замечательная! — ответил тот. — Привет. Как прошли занятия? — Только что закончили очень интересную дискуссию по поводу дела «Старого вождя». А ты как? — Я… э… Я размышляю о том, чтобы сделать то, что мне не очень нравится. — Вот как? И что именно? Ярдли собралась было рассказать ему все, но в последний момент остановилась. Уэсли обязательно примется ее отговаривать, а хотя она и говорила себе, что решение еще не приняла и только думает над этим, Джессика понимала, что это неправда. Болдуин прав. Когда это наконец случится, когда в новостях покажут лица новой супружеской пары, когда плачущих детей выведут из дома и усадят в полицейскую машину, это полоснет ее по живому. Быть может, даже положит конец ее работе в прокуратуре. В конце концов, разве ее задача не в том, чтобы защищать таких людей, как Олсены и Дины? Предъявлять обвинения может любой прокурор. Для Ярдли ее работа заключалась в другом. Это было что-то гораздо более глубокое, и она не могла полностью объяснить это даже себе самой. — Я подумываю о том, чтобы на обед взять чизбургер с жареной картошкой. Пауза, затем Уэсли громко расхохотался. — Та еще дилемма… У тебя потрясающая фигура, и тебе не о чем беспокоиться. И вообще, мы живем только раз. — Если честно, я просто хотела услышать твой голос. Поговорим потом. — Хорошо. Встретимся дома. Я тебя люблю. Откинув голову на стену, Джессика какое-то время смотрела на то, как солнечный свет отражается от стекла ослепительными осколками. Затем встала, оплатила заказ, но сказала, что есть не будет. — Может быть, возьмете с собой? — предложила официантка. — Нет, спасибо. Мне больше не хочется. Глава 13 Исправительное заведение «Лоу дезерт плейнс» расположено в пустынной долине в сорока милях от Лас-Вегаса. Окружающая пустыня придает ему постапокалиптический эффект: кажется, оно не из настоящего, а из отдаленного будущего, когда законы больше не действуют и огромные массы людей приходится держать взаперти, чтобы те не разрушили общество. Впрочем, возможно, это начинается уже сейчас… Ярдли не знала. Предварительно она позвонила Софи Гледхилл, директору заведения, с которой уже работала вместе. Женщины сразу же прониклись друг к другу взаимной симпатией. Джессика согласилась вести дела, которые ей давала Гледхилл, а та, в свою очередь, пообещала не передавать ей дела, исход которых был сомнителен. На протяжении нескольких лет Гледхилл дала Ярдли несколько дел о сексуальном насилии, связанных с убийствами, совершенными в тюрьме. Ярдли вела все эти дела; в двух случаях добилась обвинения судом присяжных, а в остальных обвиняемые заключили сделку со следствием. Директор тюрьмы встретила ее в приемной. Она была в костюме, на шее у нее висел бейджик департамента исправительных заведений штата Невада. Афроамериканка с ярко-зелеными глазами, Гледхилл, казалось, сошла с обложки журнала по фитнесу. Как-то она призналась Ярдли, что действительно занималась легкой атлетикой и готовилась к Олимпийским играм, однако травма колена в девятнадцать лет положила конец ее спортивной карьере. — У вас отличные туфли, — заметила Гледхилл, здороваясь с Джессикой. — Подарок. Уэсли не перестает повторять, что я плохо слежу за собой, и дарит мне подарочные карточки. — Ну, он прав. Та работа, которой мы занимаемся, сожрет нас с потрохами, если мы не будем выкраивать какое-то время на самих себя. Я медитирую два раза в день по двадцать минут, в любую погоду, и в обед час бегаю по стадиону. Чтобы поддерживать себя в форме, нужно прилагать усилия. — Я занимаюсь боксом. — Да, пожалуй, вам это ближе… — Усмехнувшись, Гледхилл оглянулась на охранника. — Вы точно этого хотите? Я не смогу вас отговорить? — Есть определенные причины моего приезда сюда, которые в настоящий момент еще не могут быть преданы широкой огласке. ФБР предпочитает молчать, опасаясь паники. Но я могу твердо вам сказать: без крайней необходимости я бы не приехала. — ФБР? Случайно, не Кейсон Болдуин? — Да, а откуда вам известно? — Он приезжал недели две назад и встречался с Кэлом. Ярдли ощутила в груди укол ярости, острый и болезненный. — Вот как… — Я предположила, что это просто обыкновенный допрос. Вы же знаете этих оперативников. Суеверные до безумия. Считают, что им нужно брать след, как ищейкам. Я рассудила, Болдуин хочет встретиться с Кэлом, чтобы получить соответствующий настрой на поиски похожего преступника. Разве это не так? Ярдли покачала головой, стараясь не показывать свою злость. — Нет, не думаю. — Она кашлянула, стремясь выбросить Болдуина из головы, чтобы сосредоточиться на том, что ей предстояло сделать. С ним она разберется позже. — Ну, — сказала Гледхилл, — если вы уверены, я вам мешать не будут. Кэл будет в кандалах и наручниках даже за перегородкой, и рядом с вами будет стоять охранник. — Нет, мне нужно поговорить с ним наедине. При посторонних Кэл разговаривать не станет… и еще мне нужно, чтобы отключили камеры видеонаблюдения. — Об этом не может быть и речи. Я должна записывать все происходящее. Ярдли оглянулась на охранника, слушающего весь разговор. Увидев, что она на него смотрит, тот отвернулся. — Давайте поговорим по пути. Они прошли сквозь металлические двери и оказались в другом помещении с другими металлическими дверями в конце, запертыми. Здесь камер видеонаблюдения не было, и Джессика сказала: — Мы имеем дело с подражателем. К настоящему моменту он убил две супружеских пары — по крайней мере, это то, что нам известно. Я здесь потому, что мы с Кейсоном считаем, что Эдди может помочь. Раздался звонок, показывающий, что дверь в противоположном конце можно открыть, однако Гледхилл этого не сделала. — Ого! — Если будет вестись видеонаблюдение, Эдди не будет со мной откровенен. Директор тюрьмы шумно вздохнула. — Хорошо, я отключу камеры. Даю слово. — Спасибо. Гледхилл провела Ярдли по длинному коридору. Затем они свернули в другой коридор, по обе стороны которого располагались комнаты свиданий. В конце коридора была комната свиданий для осужденных, находящихся под особым наблюдением. Помимо нанесения тяжких телесных повреждений и убийств, Эдди Кэл также совершал изнасилования, а в тюрьме насильников не любят. Кэл находился под особым наблюдением двадцать три часа в сутки, и только один час ему разрешалось гулять по тюремному двору. Комната свиданий была разделена стеклянной стеной, вмурованной в бетон. Три толстых стекла отделяли посетителя от осужденного. Общаться можно было только через переговорное устройство. Ярдли опустилась на стальной стул. Гледхилл подняла взгляд на объектив камеры видеонаблюдения. — Томми, выключи камеру.