14.3 Спустя где-то час мы уже входили в отель. Было видно, директор гимназии и организаторы соревнований экономить даже не пытались. Наоборот, с удовольствием транжирили деньги родительского комитета, и пожертвования спонсоров тоже не жалели. Роскошнее этого отельного комплекса был разве что королевский дворец в Гратцвиге, да и то не уверена. Одно фойе чего стоило… Под округлыми сводами в лепнине и золоте сверкали люстры. Они напоминали виноградные грозди, и в каждой хрустальной «виноградине» отражались отблески пламени. Сводчатые перекрытия подпирали колонны из мрамора, мягкие кресла и диванчики располагали к отдыху, а угощения на бесчисленных столиках привели в восторг юных драконов. Даже Эдвина, которая ни в чём себе не отказывала на борту дирижабля, поспешила полюбоваться на горы конфет и фруктов в вазах. Последние, казалось, были вырезаны изо льда, затянутого, словно тончайшей паутиной, морозными узорами. В массивных лепных рамах на стенах красовались полотна очень известных и очень дорогих художников. Не то чтобы я сильно разбиралась в искусстве этого мира, но порой, разъезжая с Кастеном по Пограничью, читала литературные и художественные издания. Надо же было как-то убивать время в трясущемся дилижансе. Интересно, как там Кастен? Сумел заслужить милость того «пирата» или отправился на корм пираньям? Разумеется, я не желала ему столь ужасного финала, но сейчас вспоминала об этом мужчине без жалости. Такой же, как Игорь. Мой бывший муж любил пользоваться моими деньгами, Толь без зазрения совести использовал мой дар. — Ключ от вашего номера, эйрэ, — улыбнулась нам, но больше всё-таки моему мужу, девица за мраморной стойкой. — Пойдём. — Эндер увлёк меня за собой, мягко придерживая за талию. И плевать, что я была в нескольких слоях одежды. От прикосновения его пальцев стало жарче, чем в самой горячей сауне. Уже в лифте я осознала, что на полном серьёзе назвала Делагарди мужем. Без мысленных кавычек, иронии и оговорок. И это, если честно, пугало не меньше, чем недавние мысли о нас троих, как о настоящей семье. Там же, в лифте, нам не повезло столкнуться с Данной. Левенштерн задирала нос и изо всех сил старалась делат вид, что мы лишь плод её воспалённой фантазии. Рангеля, явно поддавшего на борту дирижабля, слегка качало. Уже не говорю об исходящих от него «ароматах». Кикки исподлобья поглядывала на Эдвину, а когда прозрачные двери лифта раскрылись, выходя, сквозь зубы процедила: — До встречи на соревнованиях, Эдвина. Сказано это было с такой интонацией и таким видом, словно опасаться нам стоило не испытаний, а эту малолетнюю задиру. Отвечать Эдвина не стала, а может, просто не успела: Левенштерн быстро вытолкнула своё чадо из лифта и рыкнула Рангелю: — Ты что, уснул?! Глава семьи послушно оторвался от стенки лифта, которую успешно подпирал последние несколько секунд, и, пыхтя, последовал за командиром в юбке. Мы поехали дальше, а точнее, выше. Люксовые номера располагались на последнем этаже, и было их совсем немного. Вид из окна, на заснеженные пики гор, окружавший отель парк и белёсые ленты дорог, оказался не менее впечатляющим, чем панорама из окон дирижабля. Но что ещё больше впечатлило, так это кровать в спальне. Под помпезным балдахином и таких размеров, что можно было бы запросто уложить штабелями весь класс Эдвины. А вот диваны в гостиной, отделявшей спальню от детской, выглядели узкими, твёрдыми и совершенно непригодными для отдыха. Я растерянно огляделась, не зная, куда укладывать дракона. Тут же закралась шальная мысль, что на кровать, за этот самый помпезный балдахин. Тем более что места точно хватит для нас двоих. — Лягу в гостиной, — проследив за моим взглядом, сказал Делагарди. — Не обязательно. — Я расстегнула пуговицы пальто и добавила, отвечая на вопросительный взгляд зелёных глаз: — Можешь сегодня со мной спать. Взгляд дракона стал ещё более вопросительным, а мне вдруг стало невыносимо жарко. — Я имела в виду ночевать, а не спать. Ну то есть спать, конечно, но… В общем, ты понял! Делагарди весело улыбнулся: — Не хотелось бы тебя смущать и заставлять нервничать. Я вполне могу удовлетвориться диваном. — Не надо. Он шагнул ближе, чтобы помочь мне избавиться от верхней одежды. Мгновение, и тяжесть меховой опушки на плечах сменилась тяжестью его ладоней. — Ну если леди Делагарди настаивает… Осторожно, словно боясь напугать, он провёл пальцами по моей спине. Легко, едва касаясь шнуровки корсажа, посылая по всему телу мурашки, подстёгивая и без разгулявшуюся в последнее время фантазию. — Просто не хочу, чтобы ты опять не выспался. — Думаешь, с тобой рядом у меня получится выспаться? Мурашек на коже стало больше. И ещё больше захотелось не просто называться, а быть леди Делагарди. Той, из-за которой он ночами не сможет высыпаться, о которой будет думать целыми днями, а потом спешить домой, чтобы провести вместе вечер. Сейчас мне как никогда хотелось занять её место. Обернувшись, тихо спросила о том, о чём порывалась спросить уже не раз. — Почему ты на ней женился? Видел в ней Терес или… Ты вообще любил её сестру? А Раннвей? Иногда при мысли о старшей Фармор я чувствовала, как меня начинает снедать ревность. Знаю, глупо ревновать к покойнице, тем более что она стала женой другого, но это чувство не покидало. Как и желание понять, почему он в конце концов выбрал Раннвей. С трудом сдержалась, чтобы не выдохнуть облегчённо, когда дракон ответил: — В Терес я видел достойную спутницу жизни. Ничего больше. Тогда я считал, что этого достаточно. Достаточно выбрать «породистую», талантливую драконицу, благодаря которой мой род продолжится. — И Раннвей ты тоже счёл достаточно породистой? — Не сдержавшись, я усмехнулась. — С Раннвей всё было с точностью до наоборот, — ответил дракон. — Я бы многое отдал, чтобы избежать этой женитьбы, но старик Фармор не оставил мне выбора. — Он тебя шантажировал? Признаться, такая мысль посещала меня не раз. Вот только фантазии не хватало придумать, что мог иметь на главу Высокого дома Делагарди покойный Фармор. — Можно и так сказать, — на губах дракона появилась мрачная усмешка. — Хеймер напомнил мне о семейном долге и настоятельно попросил расплатиться. Вскоре стало ясно, в чём заключался так называемый шантаж. Дед Раннвей вместе с дедом Эндера сражался в войне за Клоандский полуостров. И чуть не погиб. Тогдашний глава рода Фарморов спас ему жизнь, за что дедушка Эндера в приступе благородства провозгласил себя, а заодно всех своих потомков должником Фарморов и пообещал, что Делагарди обязательно вернут долг, когда те пожелают. — И ты согласился… — Отказом я бы запятнал свою честь и честь рода. Хеймер не оставил мне выбора. Я взял Раннвей в жёны и первое время ещё надеялся, что у нас что-то получится. Не получилось… А потом в моей жизни появилась ты, и я понял, что ни с кем до тебя и не могло бы получиться. Терес, Раннвей… Любой из этих союзов был обречён на провал. Дрожь на коже сменилась жаркой волной. — У нас с ней одно лицо, — тихо напомнила я. — Но я вижу тебя, Женя. Тебя, а не её. 14.4 Эти слова эхом звучали в моём сердце весь вечер. Я вспоминала о них в зале ресторана, где мейст Гастфер официально объявил о начале традиционных ежегодных состязаний. И когда Шанетт снова ко мне прицепилась в попытке поболтать о жизни, слушала её вполуха, а сама думала о признании дракона. Ведь признание же. И уже, между прочим, не первое. Вот только я изо всех сил старалась его не слышать, держаться на расстоянии и делала всё возможное, чтобы не влюбиться ещё больше. Увы, миссию по закрытию сердца на замок я с треском провалила, и, наверное, если бы не Раннвей, согласилась бы продлить наш «договор» ещё на много-много лет вперёд. — Я сразу сказала Гастферу, что едва ли смогу помочь Росмари. Лейф и то лучше меня справился бы, но традици… Уверена, Эндер тоже предпочёл бы занять твоё место. Он так переживает за эту девочку… Что там с опёкой, кстати? Уже официально вам передали? И так целый час, невыносимо долгий и нудный. Рот Шанетт не закрывался ни на секунду и избавиться от этой девицы на этот раз оказалось в разы сложнее. Увы, нас разместили за одним столиком, и нужно было дождаться десерта, чтобы наконец откланяться. Эдвина откровенно скучала и выглядела уставшей, что было неудивительно. Столько впечатлений за день... Девочке необходим был отдых, а не бесконечная смена блюд за столом. То и дело она бросала по сторонам сонные взгляды, явно мечтая поскорее отсюда убраться. Эндер же, наоборот, увлёкся разговором с Лейфом. Чего точно нельзя было сказать о последнем. Было видно, Флемингу в тягость отвечать на вопросы: о дружбе с Вольмаром, об отношениях с Гиллеаном. Он выглядел подавленным, если не сказать напряжённым, и всё поглядывал на раскрытые двери ресторана. — Думаешь, он тоже был замешан в этой истории с искажёнными? — спросила я, когда мы наконец-то вернулись в номер. Спустя два долгих, невыносимо скучных часа. — Если честно, уже не знаю, что и думать, — покачал головой Делагарди. — После сегодняшнего разговора сложно представить Лейфа в роли отпетого мерзавца. — На святого он тоже не тянет, — резонно заметила я. — Он у Шанетт на коротком поводке. Не то чтобы это было плохо, но… — Дракон улыбнулся. — У того, кто ждёт разрешения жены, чтобы съесть десерт, вряд ли могло быть хоть что-то общего с Гиллеаном Родингером. Лейф труслив, ленив и, откровенно говоря, глуп. Разве что Родингер использовал его в качестве пешки... Но для каких целей? Так и не придумал, что их могло бы связываться. — И тем не менее он выглядел взволнованым. — Расследование продолжается. Лейф был близким другом Вольмара, а король сейчас, мягко говоря, не благоволит к друзьям Родингеров. Флеминги тоже могут всё потерять. Я бы на его месте тоже переживал. — Странно, что Шанетт не выглядит напуганной. — Я положила в шкатулку одну серёжку, расстегнула другую. — Тоже об этом подумал. — Эндер посмотрел на меня задумчиво. — Возможно, она просто не понимает, в какой ситуации они оказались. Или не хочет понимать... Шанетт привыкла к лёгкой, красивой жизни и, если всё же выяснится, что её муж был причастен к престулпениям Гиллеана, боюсь, Флеминг останется не только без мужа, но и без его капиталов. В дверь тихонько постучали. — Я тут нашла в комнате... — Эдвина возникла на пороге с большой красочной коробкой в руках. Переступила с ноги на ногу, несмело продложила: — Может, поиграем?