– А как вам удалось так быстро добраться? – Я был неподалеку. Вы очень бледны, вам лучше присесть. Принести вам чего-нибудь? Может быть, воды? Не дожидаясь приглашения, Йонас прошел мимо нее в квартиру. Аннабель последовала за ним. Он энергично пересек гостиную, на ходу по-хозяйски поднимая с пола разбросанные вещи, как будто это была его квартира, а не ее. «Так это и есть его квартира, – подумала Аннабель, чувствуя, как у нее тоскливо сжимается желудок. – Она принадлежит “Свисс юнайтед”». – Боже мой, – сокрушенно произнес Йонас, наклоняясь, чтобы положить стопку книг на журнальный столик. – Что здесь произошло? Все буквально перевернуто вверх дном. – Не знаю. Я прилетела из Лондона и обнаружила такую вот картину. – Вам не следовало ездить в Лондон одной, Аннабель. Мы могли бы послать кого-нибудь вместо вас. Вероятно, это было очень тяжело… – Я сама этого хотела. Я остановилась там у одного своего друга. А потом встретилась с Фаресом Амиром. Он был очень гостеприимен. Я рада, что съездила туда. Мне нужно было отвлечься… – Рад это слышать. Фарес тоже убит горем. – Да, именно так я и подумала. – А вы звонили в полицию? – Да, – солгала Аннабель. Интересно, позвонил ли туда Джулиан или же сразу набрал Йонаса? – Они должны скоро приехать. Йонас удовлетворенно кивнул: – Хорошо. Это просто ужасно. Мне очень жаль, что с вами случилось такое. – Да нет, все в порядке. В этом нет вашей вины. Аннабель посмотрела ему в глаза, и он выдержал ее взгляд. Если он и чувствовал себя причастным к этому, то мастерски это скрывал. Если уж на то пошло, Йонас действительно выглядел печальным. И озабоченным. Причем вполне искренне. «Оптический обман, – сурово напомнила себе Аннабель. – Все здесь лишь оптический обман». – Что-нибудь унесли? Аннабель покачала головой: – И это самое странное. Вроде бы ничего не пропало. Мои ювелирные украшения на месте. Злоумышленники уничтожили некоторые картины, но ничего не унесли. В верхнем ящике моего стола лежал конверт с деньгами, но даже его не взяли. Такое впечатление, что искали что-то конкретное. – А как насчет кабинета Мэтью? – Там тоже все перевернуто вверх дном. Но я не заходила туда, так что мне трудно сказать, пропало ли что-нибудь оттуда. – Может быть, его компьютер? Или документы? – Я действительно не в курсе. А разве его компьютер не должен быть в офисе? – Нет, я имел в виду ноутбук. Тот, который Мэтью брал с собой в поездки. Аннабель пожала плечами. – О, этого я не знаю, – сказала она, стараясь, чтобы ее слова прозвучали как можно небрежней. – Я думала, что компьютер был у него. Я имею в виду, в самолете. Йонас кивнул и отвернулся. Аннабель показалось, что она заметила в его глазах слезы. – Не могли бы вы помочь мне закрыть окна? Здесь так холодно… – Конечно. Они молча принялись за работу. Йонас закатил рукава на свитере и начал закрывать окна. Скоро уличный шум стал приглушенным и по квартире перестал гулять ветер. Аннабель собрала бумаги, разлетевшиеся с журнального столика и рассыпавшиеся по ковру. Затем подняла с пола вспоротые подушки, из которых сыпались перья, и положила их на диван, где они и должны были лежать. Книги Аннабель вернула на полки. Закончив убирать в гостиной, они с Йонасом перешли в столовую. Здесь было меньше окон и меньше беспорядка. Но больше всего работы было на кухне. Содержимое буфетов было выброшено наружу. Сахар, кофе и мука из банок высыпаны на пол. Йонас поинтересовался, где здесь помещение для стирки, и Аннабель показала ему на дверь за кухней. Вернулся он оттуда с пылесосом в одной руке и совком для мусора и веником – в другой. Аннабель следила за тем, как он сосредоточенно работает. Вычистив пол, Йонас перешел к кухонным поверхностям – начал молча разбрызгивать на них моющее средство и тщательно вытирать тряпкой. Затем настала очередь кабинета. Аннабель старалась не подавать виду, что следит, как Йонас кружит вокруг письменного стола Мэтью, задвигает ящики, поправляет настольную лампу и стул. Двигался он быстро и рационально. Если Йонас что-то и искал – какие-то обрывки информации, случайно брошенные документы, флешки, – он этого не показывал. Аннабель даже почувствовала что-то вроде угрызений совести, когда он встал на колени и начал складывать в мусорную корзину скомканные листы бумаги и какую-то смятую старую обертку. – Вы не обязаны это делать, – сказала Аннабель. – Вздор. Вместе мы здесь быстро приберем. И не потому, что я хочу, чтобы вы сегодня остались ночевать в этой квартире. По крайней мере, мы можем навести тут порядок. – Как думаете, а нам не стоило бы с этим повременить? Подождать полицию, я имею в виду. Это ведь, как-никак, место преступления. Йонас пожал плечами: – Если ничего не пропало, я даже не знаю, что им тут делать. – Вы правы. Теперь, когда я думаю об этом, я тоже считаю, что полицейским можно и не приезжать. Большое спасибо, что помогли мне навести здесь порядок. А сейчас я, наверное, соберу свои вещи и уйду отсюда. – Я бы хотел, чтобы вы остановились у нас в Колоньи, Аннабель. Тогда я буду уверен, что вы в безопасности. – Вы очень добры. Если не помешаю, я действительно так и поступлю – остановлюсь у вас, всего на одну ночь. – Вы можете жить у нас столько, сколько захотите. Аннабель грустно улыбнулась: – Я не задержусь надолго. Пришла пора возвращаться в Нью-Йорк. Мне тяжело оставаться в Женеве. – Я вас понимаю. Я распоряжусь насчет того, что вам потребуется. Наконец они перешли в спальню. Аннабель подумала, что есть что-то обезоруживающее в том, чтобы застилать постель чужого человека. Но Йонас делал это удивительно тщательно: расправил пуховое одеяло и разгладил складки ладонью, взбил подушки. В считаные минуты смятая постель снова была аккуратно сложена и выглядела нетронутой. – У вас это очень ловко получается, – заметила Аннабель и, не удержавшись, улыбнулась. – Неужели вы дома сами застилаете кровать? Йонас рассмеялся: – Застилал в течение нескольких лет. Человека можно выгнать из военного училища, но изгнать из него дух военного училища не удастся. – Я и не знала, что вы учились в военном училище. – Учился. Мне было одиннадцать. Мои родители умерли, и меня отдали туда. Нужно сказать, это был очень полезный опыт с педагогической точки зрения. – Мои родители тоже умерли. И мне тогда тоже было одиннадцать. – Кто же о вас позаботился? – Моя тетя. Она тоже отослала меня в интернат. Хотя и не в одиннадцать, а чуть позже. Но все равно я была еще очень юной. Йонас пожал плечами: – За этот год я очень быстро повзрослел. – А еще научились замечательно застилать постель. – Верно. Эльзе в этом смысле повезло, – ухмыльнулся Йонас. Он сел прямо на пол, прислонившись спиной к кровати. – А у нас с вами много общего, Аннабель. – Правда? – Да, мне так кажется. Например, причина, по которой мы оказались в Женеве. Аннабель удивленно подняла брови. – А почему вы приехали сюда? – спросила она. Ей трудно было представить, что Йонас жил где-то в другом месте. Хотя, конечно, он должен был откуда-то приехать – не всегда же он был королем офшорных банков. – Я приехал сюда, чтобы начать с чистого листа. После того как потерял Шарлотту. Свою первую жену. – Ох, простите. – Аннабель, не задумываясь, села на пол рядом с Йонасом. – Мэтью никогда вам о ней не рассказывал? – Нет. Я понятия об этом не имела… – Я рассказывал Мэтью о Шарлотте всего один раз, когда предлагал ему эту работу. Но и тогда говорил о ней не много. Столько лет прошло, а мне до сих пор тяжело произносить ее имя… – Я могу это понять. Аннабель почувствовала, как ее сердце бьется где-то у горла. Сможет ли она когда-нибудь говорить о Мэтью и не чувствовать при этом, что у нее внутри все переворачивается, как это было сейчас? – Она была моей подругой в колледже. Шарлотта училась в Рэдклиффе, я – в Гарварде. Познакомились мы на втором курсе во время матча по американскому футболу между Гарвардом и Йелем. В день выпуска я сделал ей предложение в нашем кампусе, в Гарвард Ярд. Мы поженились в августе, свадьба состоялась в доме ее родителей в штате Мэн. Поселились мы в Бостоне. Шарлотта выросла неподалеку, в Милтоне, и потому чувствовала себя там комфортно. А мой профессор нашел мне работу в приват-банкинге. Мы с Шарлоттой жили в небольшом доме в Бикон-Хилл. Кондиционер там отсутствовал, и летом было жарко, как в аду, но мы тогда были очень счастливы. Я рвался работать в Бостоне, но Шарлотта не хотела, чтобы я ездил так далеко. Ей нравилось, если к ужину я был дома. Под окнами у нас висели голубые ящики, и весной Шарлотта высаживала в них цветы. Она называла их «нашими клумбами». Думаю, это были самые счастливые дни в моей жизни. Аннабель кивала. Она поймала себя на том, что ей интересно и хочется узнать больше.