– А ты? – шипела Ксения. – Я ведь тоже всё про тебя знаю! Ты зачем явился?! Хлеб мой отбивать?! – Твой хлеб?! Ты что, дура?! Мы от разных хлебов едим! Таша выглянула из репейника. Саша тряс Ксению за плечи. – Если ты полезешь в мои дела или пикнешь хоть слово, я тебя не с борта, я тебя в машинное отделение башкой суну, поняла?! – Не трогай меня, сучонок! Он намотал на руку волосы Новицкой и рванул. Таша зажмурилась. – Ты поняла меня?! – Поняла, отстань! Я в твои дела не лезу! – Не лезешь! А откуда ты взялась?! Ты чё, речные круизы полюбила, что ли?! – Мне заплатили! Тут Саша пришёл в полное неистовство: – Кто?! Кто тебе заплатил и за что?! – От…сь от меня! За что всегда платят, за то и заплатили! Ты тут ни при чём! Понял?! – А этот откуда?! Хрен с бородой?! Он с тобой? – Да ничего он не со мной! – Если хоть одно слово скажешь… – Иди ты! Ничего я никому не скажу! Они помолчали, тяжело дыша. Таша присела в своих репейниках и крапиве, чтобы её не заметили. – Всё, хорош, надо возвращаться, – выговорил Саша. – Фу, жара какая. Где этот твой, бородатый? – Х… знает, где он! На что он тебе сдался?! – На то! Мало мне тебя, ещё за ним смотри, чтоб он в Интернете ничего не ляпнул! – Да он совсем по другой части, – сказала Ксения так, как будто ничего не произошло, как будто Саша только что не тряс её, и голова у неё не моталась как у куклы, и он не наматывал на кулак её светлые волосы. – Я ему нравлюсь. А кому я не нравлюсь! – Ты, кисуль, всем нравишься! Всем козлам бывшего Советского Союза. – Сам такой, – огрызнулась Ксения. – Дай мне руку, я в туфлях приличных, а тут кругом… дерьмо сплошное! – Это не дерьмо, а твоя родная земля! Они прошли очень близко от Таши, засевшей в лопухах, поднялись к музею и пропали за углом. Таша выбралась на тропинку. Ей отчего-то трудно было дышать – словно это её только что таскал за волосы Саша, – на белую блузку налипли зелёные репейные колючки и какие-то серые длинные полосы, похожие на выдранные седые космы. Джинсы были все в серой пыли. Таша стала отряхивать блузку. Серые липкие космы размазывались по кружевам, и там, где они размазывались, оставались неровные пятна. Колокол, унявшийся на время засады, опять забил набат. Таша побрела вверх, к музею, запах стружки ударил в нос так сильно, что её чуть не стошнило. Да что с ней такое?! Народу возле музейного крыльца поубавилось, хотя скоморохи всё продолжали кричать про мышей, огород и бабку с дедом, вся Ташина компания стояла тут же возле лавочек. Первым её заметил Герцог Первый, крутившийся на клумбе, обрадовался и побежал. – Таша! – Наталья Павловна всплеснула руками. – Господи! Где ты была?! Мы тебя потеряли! Что с тобой?! – Ничего, ничего, – сухими губами выговорила Таша. – Всё в порядке! Я немного прошлась. Там, за музеем, тропинка, она ведёт на соседнюю улицу. – Ты что, упала? – спросила Наталья Павловна с ужасом. – Что у тебя с блузкой?! – Я в какие-то заросли забрела, – оправдывалась Таша, – а там репьи и крапива. – Позвольте предложить вам руку, – сказал Владислав и сделал локоть кренделем. – Я могу проводить вас на теплоход! Я могу выполнить любое ваше желание! Вы же моя спасительница, моя крёстная мамочка! Владимир Иванович переглядывался со Степаном Петровичем, и Таше не нравились их переглядывания. – Со мной ничего не случилось, я просто гуляла, – сказала она с нажимом и посмотрела Степану Петровичу в лицо. Ей казалось, всё дело в нём. Именно его необходимо убедить, что с ней всё в порядке. Она нагнулась – в ухе произошёл небольшой взрыв – и взяла на руки Герцога Первого. Степан поддержал её, она отстранилась. – Давайте памятник посмотрим, – предложила она. – Здесь есть ещё памятник мышам, я читала в путеводителе. Когда нам нужно возвращаться? Собака мелко дышала ей в лицо, и это успокаивало. – Да ещё не скоро, – сказал Владимир Иванович, словно сомневаясь в собственных словах. – У нас здесь ещё полдник запланирован. – Какая красота! – сказала Таша, изо всех сил изображая радость. – Полдник в Мышкине, что может быть лучше?! Они пошли по улице – Владислав продолжал держать руку калачиком на тот случай, если Таша захочет за него ухватиться. Владимир Иванович снизу вверх кивнул Степану, тот махнул рукой. Таше показалось, что шли они очень долго. На небольшой площади был какой-то памятник, они даже постояли возле него в толпе весёлых туристов, а потом пошли дальше. Тащить Веллингтона Герцога Первого становилось всё труднее, в конце концов Таша опустила его на землю. Он весело забегал. – Вот эти каменные основания, – говорил Владимир Иванович, – на которых дома стоят, называются подклети. Снизу, значит, камень, а сверху деревянный сруб. И если хозяйство было богатое, а Мышкин богатый город был, в этой подклети торговля шла. – Чем торговали? – заинтересованно спросила Наталья Павловна. – А кто чем! Кто огурцами, кто капустой! Сбрую лошадиную продавали, если, допустим, шорник жил. Кто знает, как огурцы в старину продавали? – Что значит – как? – Ну, на килограммы или, может, бочками? Ты знаешь, Ташенька? – Нет. – На сотни, – сообщил Владимир Иванович. – Если с возов, зелёные, а если солёные, то на дюжины из бочонков. Таша, уставилась на хвост Герцога Первого, который бодро бежал впереди, и ей казалось, что она вот-вот упадёт. …Что с ней такое?! Вся компания свернула в тень – здесь с реки дул прохладный ветер, и ей стало полегче. – Вон твои мыши, видишь? – спросила Наталья Павловна. В конце скверика действительно стояли на постаменте фигуры, похожие на мышиные, а возле постамента происходило что-то… странное. Небольшая толпа людей глазела, шевелилась, раздавались напряжённые голоса, потом кто-то закричал на всю улицу: – Милиция! Милицию вызывайте!.. – Да какую милицию, полицию! – Звоните, звоните!.. – Они сами разберутся! – Где разберутся, его убьют сейчас!.. Владимир Иванович и Степан Петрович как по команде помчались, за ними кинулся Герцог Первый. – Герцог! – закричала Наталья Павловна. – Стой! Стой!.. Таша тоже побежала не чувствуя ног. Возле памятника мышам какие-то люди избивали человека. Избивали они его молча, сосредоточенно, поэтому так долго не было понятно, что именно происходит. Матери спешно уводили детей, те упирались и не шли, мальчишки постарше, наоборот, бежали со всех сторон, чтоб поглазеть, взрослые стояли кругом, и никто не вмешивался. Только женщины пошумливали, всё собирались вызвать полицию, но, похоже, никто пока не вызвал.