Таша пролезла между людьми и поняла, что возле памятника избивают… Богдана. Она ахнула и схватилась за щёки. – Так, – сказал рядом Владимир Иванович совершенно спокойно. – Ты, Наталья Павловна, вызывай наряд. И собаку не отпускай. Слышишь? – Да, да, – выговорила Наталья Павловна. Глаза у неё сделались как блюдца, дрожащими руками она стала цеплять на Герцога Первого подводок. Таша бросилась в кучу дерущихся и стала оттаскивать их от Богдана. – Что вы делаете?! – тоненько кричала она. – Вы что, с ума сошли?! – Да, мужики, нехорошо, все на одного, – сказал Степан Петрович, ловко выдернул Ташу из толпы и толкнул на Наталью Павловну. Та с обеих сторон схватила её за бока. – А ты, дядя, не лезь, куда тебя не звали, – грозно сказал кто-то из дерущихся. – Или сам получишь! – Нет, ну, нехорошо выходит! – продолжал увещевать Степан Петрович. – Ты глянь на него! Турист, а выпендривается! Или ты с ним заодно?! А?! С ним?! Бей его, мужики, тут ещё один! И сразу вся куча-мала разделилась на отдельных людей – у всех были потные красные лица и безумные, распалённые дракой глаза, – и они двинулись на Степана Петровича. – Мужики, – сказал он совершенно спокойным голосом, – вы поаккуратней, поаккуратней! – Да мы аккуратно!.. – Пустите меня! – закричала Таша и стала вырываться, но Наталья держала её крепко. После того как она закричала, разом заголосили все женщины, завизжали ребята, и Веллингтон Герцог Первый стал рваться с поводка, залаял и захрипел. Степан Петрович зачем-то оглянулся, улыбаясь кривой улыбкой, Владимир Иванович махнул на него рукой, и тут подлетел первый из нападавших, жилистый парень в ковбойке, порванной на плече, и в высоких кроссовках. Он ещё только подлетал к Степану Петровичу, не совсем и приблизился, но вдруг споткнулся обо что-то, качнулся вперёд, а потом повалился на спину. – Твою мать!.. Второй нападавший тоже упал и тоже неудачно, тут оставшиеся сообразили, в чём дело, и навалились все разом. Но ничего из этого не вышло. Атака захлебнулась. Орда как будто сама по себе оказалась разбита на отдельных воинов, двое так и остались лежать на земле, ещё одного Владимир Иванович запулил в куст сирени, росший ради красоты рядом с памятником мышам, другого Степан Петрович пристроил лицом вниз в большую лужу как раз под красивым кустом сирени, а остальные сами по себе делись неизвестно куда. Собравшийся народ так до конца и не понял, куда они делись, кажется, разбежались, какая-то бабка крикнула: – Держи, держи! Но никто никого держать не стал. Отряхивая руки, словно долго возился в пыли, Степан Петрович подошёл к Богдану, который сидел, прислонившись спиной к основанию мышей. – Жив, цел?.. Богдан смотрел на него и моргал. Борода у него сбилась немного на сторону и была повыщипана, из носа текла кровь. Степан Петрович за грудки, за клетчатую рубаху, поднял его и поставил на ноги. – Убивают! – пискнули из толпы. Степан ощупал пострадавшего – ноги, руки, шею, – потом пристально посмотрел в глаза. Богдан опять моргнул. – Зубы целы? – спросил Степан и будто собрался полезть ему в рот, но тут Богдан мотнул головой, отстранился и сказал внятно: – Целы. – Наташ, ты полицию вызвала? – спросил Владимир Иванович у Натальи Павловны. Пристроенный в куст боец зашевелился и неуклюже, задом вверх, стал выбираться. – Вызвали, вызвали! – сказали из толпы. – Едут! Как же! Дождёшься их! Пока приедут, тут поубивают всех! – А кто кого убивает-то?! – Да вон мужики здоровые на пацанов напали! Туристы проклятые, все беды от них! Небось из Москвы! Откуда им ещё быть! Таша всё держалась за щёки и с трудом переводила дыхание. Взревела сирена, и возле памятника остановилась полицейская машина, из неё стали поспешно выбираться люди в форме. – Ну что? – спросил Степан Петрович будничным голосом. – Продолжим отдыхать?.. Возвращаться на теплоход Таша и Наталья отказались решительно. Герцог Первый тоже отказался и тоже решительно. – Там и без вас свидетелей навалом, девчонки, – уговаривал их Владимир Иванович, – ну чего в отделение ехать, лучше полдничать ступайте! – Нет уж, – сказала Наталья решительно. – Вместе так вместе!.. В участке было до того жарко и душно, что Таша моментально покрылась липким потом – вся с головы до ног. Пахло канцелярией, немытым телом и как будто машинным маслом. Самое ужасное, что Владимира Ивановича и Степана затолкали в клетку, туда же, куда и остальных четверых, а когда Наталья начала протестовать, низенький человек в форме грозно сказал, не глядя на неё: – Разберёмся, гражданка! Прошу сесть и не мешать следственным действиям! – Каким ещё действиям, – возмутилась Наталья Павловна, прижимая к себе Веллингтона, словно его тоже собирались посадить за решётку как нарушителя общественного порядка. – Они бы его убили, эти придурки! Они же били Богдана – все! Тут низенький в первый раз взглянул на неё, чему-то удивился, подтянулся, расправил плечи и представился: – Капитан Воробьёв. А вы тоже, стало быть, с парохода? Или супруга? – Мы все с теплохода «Александр Блок» и были на экскурсии! К памятнику мы подошли, когда там уже… избивали вот этого человека! – И она кивнула на Богдана, который сидел на жёстком клеенчатом стуле и поминутно шмыгал носом. – Ну пройдите в кабинет, пройдите! – Товарищ капитан, – говорила Наталья Павловна очень убедительно, входя в тесное помещение, где под потолком вяло крутился вентилятор и стояли несколько столов и стульев, – не было никакой драки. Было самое настоящее избиение! Вон те четверо избивали Богдана, он тоже с нашего теплохода! И даже не четверо, их гораздо больше было! Но остальные убежали, когда наши… вмешались. – Вы проходите, проходите!.. Таша зашла следом, на неё никто не обращал внимания. Наталья Павловна вся пылала от негодования и была очень красива – видимо, это как-то тронуло за душу товарища капитана, потому что он стал любезен и добродушен. – А что это у вас, зверок какой? – Это собака. Послушайте, товарищ капитан… – Какая же это собака? – удивился капитан. – Это, так сказать, непонятность какая-то, а не собака! У тестя моего, к примеру, собака! Волков по осени давит, волкодав называется, а это что ж такое?.. Документики есть? – На собаку? – не поняла Наталья Павловна, и капитан позволил себе улыбнуться. – Ваши, ваши документики бы! Да вот и девчушкины. Она же тоже, как я понимаю, свидетель? Таша кивнула. – Наверное, нужно врача вызвать, – сказала она. – Вдруг Богдану что-нибудь… сломали или отбили? Капитан посмотрел на неё с изумлением: – Медицинское освидетельствование хотите? Дело будем заводить? Ну, как знаете, конечно… Наталья пристроилась рядом с Ташей на пыльный стул. Широкая светлая брючина задралась, открыв загорелую ногу, и футболка чуть съехала с округлого плеча. Капитан вздохнул, отвёл глаза и позвал: – Кондрашов! Кондрашов! В распахнутую дверь заглянул ещё один мужик, тоже в форме, только помоложе. – О, – удивился капитан, – Пилипенко, приведи пострадавшего. Кондрашов, оказавшийся Пилипенко, выпучил глаза и пролаял: – Заходи! – и в дверях появился Богдан. – Ну? – спросил капитан у Натальи. – Вроде на своих ногах стоит, не качается, кровью не харкает! Не харкаешь кровью-то?